— Чего тебе? — В выражении лица Гензеля не было теплоты.

— Я… Я…Это я, Гретель. Ты не узнаешь меня? Я — твоя сестра близнец.

— Что за вздор ты несешь? Я — 1А, а ты… — Он посмотрел на номер на моей униформе. — 13П. Чего тебе, 13П? Ты потерялась? Где твоя начальница?

— Ты не узнаешь меня? — Слезы непроизвольно потекли из глаз. Лицо Гензеля потемнело, когда он подошел ближе. У меня было желание отступить на шаг назад. Никогда не думала, что у меня возникнет такое желание рядом с братом. — Это не ты. Ты обязан исполнять контракт. Я знаю, ты не хочешь быть здесь, — сказала я, мой голос становился все отчаяннее, когда рука Гензеля сжала мое запястье и начала ломала кости.

— Гензель, это я, Гретель, — скулила я сквозь боль.

Он моргнул.

— Гретель. Ты не должна была приходить сюда.

— Я пришла за тобой! — В его глазах появилось осознание, и на секунду мое сердце забилось от радости, пока в руке не начала подниматься мучительная боль.

— Кто твоя начальница, 13П? Я отведу тебя к ней, — прорычал Гензель. Искра узнавания растворилась так же быстро, как появилась. Его строгое выражение лица говорило, что он бы не позволил снова пробиться сквозь защиту к настоящему нему.

— Извини. Я была временно сбита с толку. Прости меня. — Я смиренно посмотрела вниз, и слезы текли по щекам, пока боль пронзала мое запястье.

— Очень хорошо. Но лучше, чтоб этого больше не повторялось. Следи за собой.

— Конечно. — Я не посмела встретиться с его глазами, которые были, как арктический лед. Гензель угрожал мне. Брат, который заботился обо мне, успокаивал, когда другие дети насмехались над моей тихой натурой и обзывали книжным червем, сейчас выглядел так, будто собирался ударить меня. Я не могла понять, как такое возможно. Прежде чем он решил зачитать мне правила поведения, я повернулась и ринулась прочь, сдерживая рыдания, вырывающиеся из груди.

Я нашел Гретель у себя на кровати, уставившуюся в потолок. Сначала я подумал, что она поддалась угощениям. Но она не проявляла никаких признаков эйфории или интереса к свежеиспеченному имбирному печенью, лежавшему на тумбочке. Вместо этого, она продолжала смотреть в белый потолок, будто это была самая очаровательная вещь, не реагируя на мое присутствие.

— Ты в порядке? — спросил я и тут же съежился. Было кристально ясно, что она не в порядке, так что же меня потянуло задать такой дурацкий вопрос?

— Я видела Гензеля.

Образы ведьмы, приговаривающей нас к обезглавливанию, кружились в моей голове, и все мышцы в теле напряглись, готовые к битве. Затем мозг догнал, что Гретель не нервничает, а скорее подавлена, и что солдат-миньонов не видно.

— Что случилось?

Гретель покачала головой.

— Не хочу об этом говорить.

Внутри меня вспыхнуло раздражение. Как она могла быть столь эгоистичной? Разве она не понимала, что это касается и меня тоже, и что на карту поставлены не только ее судьба и судьба ее близнеца? Собираясь высказать свои недоумения, я подошел ближе и заметил боль, исходящую от нее. Мои предостережения лишь добавили бы ей страданий, а это последнее, чего бы мне хотелось. Нравилось мне или нет, но я заботился об этой девушке, хотя у меня и не оставалось места для заботы о людях, так как мне нужно было сконцентрироваться на спасении королевства.

Взяв ее за руку, я прошептал:

— Пожалуйста. Мне нужно знать.

Она тяжело вздохнула, будто тяжесть всего мира покоилась на ее хрупких плечах.

— Я не искала его. Я увидела его с Росвитой и не смогла совладать с собой. — Гретель пересказала историю. Агония на ее лице усиливалась с каждым словом, пока ее тело не свело в рыдании. — Он почти сдал меня! Гензель полностью под ее заклятьем. Он лишь на секунду вспомнил кто я, а затем снова забыл. Он даже не узнал своего имени!

Возможно, неразумно было давать ей надежду, но я не мог видеть ее такой опустошенной, поэтому сказал:

— Гензель еще там. Он сражается с Росвитой и заботится о тебе. Если бы это было не так, он бы уже позвал ведьму или миньонов, или притащил бы тебя к ним лично. Он дал тебе уйти. Разве ты не видишь?

Она нахмурилась.

— Ты, правда, так думаешь?

— Да, и как только мы сокрушим ведьму, ты вернешь брата.

Она напряглась.

— Королева сказала, что есть лишь один способ сделать это — убить ведьму.

Я наклонился вперед.

— Королева сказала что-нибудь еще?

Гретель начала мотать головой, но остановилась.

— Она сказала, что Росвиту нужно остановить. Неважно, какой ценой или жертвой, и что в конце мы все, так или иначе, умрем. — Она посмотрела на меня, безмолвно спрашивая, понимаю ли я, о чем говорила королева. Я не понимал, и это тревожило меня. Что от меня скрывала королева?

— С нами все будет в порядке. — Я натянул обнадеживающую улыбку, не желая добавлять Гретель поводов для беспокойства.

Она сглотнула.

— Мне нужно вернуть Гензеля. Пожалуйста, Стефан, помоги мне вернуть его. Я не могу смириться с тем, что настоящий он — в ловушке, где-то глубоко внутри, в то же время он идет по жизни, как марионетка. Я не могу терпеть несправедливость. Меня должны были включить в контракт. С тех пор, как в младенческом возрасте меня освободили от тюрьмы, я должна была проходить через то же, через что проходил Гензель.

Я взял Гретель за руки.

— Нет, ни один из вас не должен был проходить через это, и ваша мать не должна была делать выбор, который сделала. — Я смотрел на ее руки, что были в моих, не в силах понять, почему постоянно искал ее прикосновений, и не в силах смотреть ей в глаза, слишком стыдясь того, что королевство подвело эту невинную семью. — Солдаты важны, и да, мы должны защищать королевство, но генерал, призвавший твоего отца, был не прав. Неправильно призывать человека, который едва оправился от ран. Это не по-человечески. В армии мы всегда должны принимать сложные решения и ставить благополучие большинства выше своего, но мы не можем потерять человечность, или мы ничем не лучше варваров.

Ее руки дрожали, и я нежно сжал их, желая впитать ее боль.

— Ты когда-нибудь принимал решение, которое приносило кого-то в жертву? — Ее голос еле звучал.

Я долго не отвечал. Часть меня хотела сказать «нет», но это была бы ложь, потому что, хоть я и не приказывал людям жертвовать своими жизнями, но я позволял им это делать. Из-за моего молчания двое людей находились в опасности умереть за меня, и я ничего не мог предпринять, чтобы исправить ситуацию. Ничего, лишь сокрушить ведьму до того, как она обнаружит их.

— События прошлого никуда нас не приведут. Нам нужно заполучить доверие Росвиты.

Глаза Гретель расширились.

— И как ты предлагаешь это сделать?

Я в задумчивости потер подбородок.

— Росвита выковала много мечей и топоров. Думаю, она планирует атаковать. Нам нужно убедиться, что мы будем участвовать в ее следующем задании, показав, что мы самые лучшие и самые верные рабочие пчелы.

Гретель закусила губу, и я почувствовал желание пройтись по очертаниям этого сладкого рта и прижаться к нему своими губами. Я вздохнул. Почему у меня до сих пор возникают идиотские мысли по поводу этой девушки? Это на меня не похоже.

— У меня нет способа попасть к ней на задание. — Гретель с волнением трепала подол платья. — Я даже никогда не держала оружия в руках. — Она внимательно посмотрела на меня. — Как генералу, тебе будет легче попасть на задание, как только ты докажешь, что не являешься королевским шпионом.

— Надеюсь, представления со сладостями было достаточно.

— Если нет, я согласна снова присматривать за тобой, когда у тебя будет ломка. — Она усмехнулась. Флиртовала ли она со мной?

— Ты так добра. — Я засмеялся, и из нее вырвалось самое милое хихиканье, которое я когда-либо слышал. Ее смех очень быстро угас, а лицо погрустнело.

— Я не смогу помочь тебе, если останусь здесь, — произнесла она. — Что, если они заставят тебя есть сладости во время путешествия, и к тому времени как ты вернешься, ты зайдешь слишком далеко? Мы не можем позволить им разделить нас.