Он обернулся.

- В чем дело?…

- Во сколько вам это обходится?

- Что это?

- Вот этот дом?

- Почему ты спрашиваешь?

- Сколько?

- Около десяти штук…

- Кто платит?

- Пенсия деда - семь тысяч сто двенадцать франков, остальное, кажется, Генеральный совет, хотя я не очень понимаю…

- Я хочу две тысячи, остальное ты оставишь себе и ради моего спокойствия перестанешь ишачить по воскресеньям…

- Подожди, о чем ты говоришь?

- Филу…

- Ну уж нет, моя дорогая, это твоя идея!

- Но дом-то твой, дружище…

- Эй! Что происходит? Из-за чего сыр-бор? Филибер зажег свет в салоне.

- Если хочешь…

- И, если она захочет, - уточнила Камилла.

- …мы заберем ее с собой, - улыбнулся Филибер.

- С… собой? Куда? - пролепетал Франк.

- К нам… домой…

- Когда… когда заберем?

- Сейчас.

- Се… сейчас?

- Скажи, Камилла, у меня бывает такой же оглоушенный вид, когда я заикаюсь?

- Конечно, нет, - успокоила она его, - у тебя взгляд не такой идиотский…

- А кто будет ею заниматься?

- Я. Но на моих условиях…

- А твоя работа?

- Нету больше никакой работы! Была, да вся вышла!

- Но как же…

- Что?

- Ее лекарства и все такое прочее…

- А что лекарства? По-твоему, я не сумею дать ей таблетку или капли? Пилюльки пересчитать не так уж и трудно!

- А если она упадет?

- Да не упадет, я ведь буду рядом!

- Но… Где… где она будет спать?

- Я уступлю ей свою комнату. Все предусмотрено… Он положил голову на руль.

- А ты что об этом думаешь, Филу?

- Сначала был против, теперь - за. Думаю, твоя жизнь намного упростится, если мы ее увезем…

- Но ведь старый человек - тяжелая обуза!

- Ты полагаешь? Сколько весит твоя бабушка? Пятьдесят кило? Думаю, даже меньше…

- Не можем же мы вот так просто взять и увезти ее?

- Неужели?

- Не можем…

- Если нужно будет заплатить неустойку, мы это сделаем…

- Могу я пройтись?

- Давай.

- Свернешь мне сигарету, Камилла?

- Держи.

Он вышел, хлопнув дверцей.

- Это идиотизм, - сообщил он, вернувшись.

- А мы и не утверждали обратного… Так, Филу?

- Никогда. Мы вполне вменяемые!

- Вам не страшно?

- Нет.

- Мы еще не то видели, правда?

- О да!

- Думаете, ей понравится в Париже?

- Мы везем ее не в Париж, а к нам!

- Покажем ей Эйфелеву башню…

- Мы ей покажем массу вещей куда более красивых, чем Эйфелева башня.

Он вздохнул.

- Ну и как мы будем действовать?

- Я все беру на себя.

Когда они подъехали, она по-прежнему стояла у окна.

Камилла убежала. Франк и Филибер наблюдали из машины китайский театр теней: маленький силуэт обернулся, тот, что повыше, начал жестикулировать, тени качали головами, пожимали плечами, а Франк все повторял и повторял: «Это глупость, это глупость, говорю вам, это глупость… Ужаснейшая глупость…»

Филибер улыбался.

Силуэты поменялись местами.

- Филу…

- Угу…

- Что такое эта девушка?

- А?

- Эта девушка, которую ты для нас нашел… Кто она такая? Инопланетянка?

Филибер улыбался.

- Фея…

- Именно так… это… Она - фея… Ты прав. Скажи… у них… у фей… есть пол или…

- Да что они там делают, черт подери? Свет наконец погас.

Камилла открыла окно и выкинула на улицу огромный чемодан. Сходивший с ума от беспокойства Франк подпрыгнул:

- Черт, да что у нее за мания - швырять вещи в окно?

Он смеялся. И плакал.

- Господи, Филу… - По его щекам катились крупные слезы. - Я уже сколько месяцев не могу смотреть на себя в зеркало… Веришь? Нет, ты мне скажи, веришь? - Франка била крупная дрожь.

Филибер протянул ему платок.

- Все хорошо. Все хорошо. Мы станем ее баловать… Ни о чем не волнуйся…

Франк высморкался и кинулся к своим девочкам, пока Филибер подбирал чемодан.

- Нет, нет, садитесь вперед, молодой человек! У вас длинные ноги, вы…

Очень долго в машине стояла мертвая тишина. Каждый спрашивал себя, не совершили ли они и вправду ужасную глупость… А потом вдруг Полетта - святая простота! - одной фразой разрядила обстановку:

- Скажите… Вы сводите меня в театр? Мы пойдем в оперетту?

Филибер обернулся и запел: Я бразилец, у меня много золота, и я приехал из Рио-де-Жанейро, сегодня я еще богаче, чем прежде, Париж, Париж, я снова твой!

Камилла взяла Полетту за руку, а Франк улыбнулся ей в зеркало.

Мы сидим вчетвером в этой прогнившей тачке, мы свободны, и мы вместе, и корабль плывет…

И они затянули хором:

- И я кладу к твоим ногам все, что украаал!

Это всего лишь гипотеза. История скоро закончится, и подтверждения своей правоты мы не получим. Да и в чем вообще можно быть уверенным? Сегодня тебе хочется одного - сдохнуть, а завтра просыпаешься и понимаешь, что нужно было всего лишь спуститься на несколько ступенек, нащупать на стене выключатель и увидеть жизнь в совсем ином свете… Но эти четверо вознамерились прожить все, что соблаговолит отмерить им судьба, как счастливейшее время своей жизни.

С этого самого мгновения, когда они показывают ей ее новый дом, с волнением и опаской ожидая реакции и комментариев (она не промолвит ни слова), и до следующего поворота судьбы их усталые лица будет обдувать проказливый теплый ветерок.

Ласка, передышка, бальзам на раны, утешение.

Sentimental healing [60] , как говорят островитяне…

Итак, отныне в семействе Недотеп есть бабушка, и, пусть даже семейка неполная и никогда таковой не будет, они не намерены сдаваться.

Раньше они ходили в отстающих? Вечно были в проигрыше? Так ведь все зависит от сдачи, как говорят картежники! А теперь у них каре, как в покере… Ну, может, не каре тузов - слишком много шишек каждый набил в прошлой жизни, слишком много ран нанесла им судьба, и не все зажили! - но… Каре!

Увы, они не слишком здорово играли…

Даже если и настраивались на выигрыш. Да и как можно требовать умения блефовать от разоруженного шуана, хрупкой феи, простоватого паренька и старой дамы с синяками по всему телу?

Нереально.

Ну и ладно… Делать небольшие ставки и выигрывать «по маленькой» все равно лучше, чем лежать в темноте под одеялом…