Книги были действительно разные. Были и по магии, в прочитанных отрывках которых объяснялось строение мира, строение тонких тел человека, направление текущей энергии, история появления мира и человека, место человека в мире. Ещё была у Мастера Азриэля интересная большая Библия. Со Святым Писанием я поверхностно ознакомился ещё при жизни в лоне семьи. Но эта Библия была иная. Она была толще и больше. Я спросил у Мастера, почему она другая. На что сначала получил ответ «Подрастёшь — поймёшь!», а потом всё-таки Азриэль пояснил, что классическая Библия — это собрание только канонических текстов. А в его Библии собраны как канон, так и апокриф — писания, отвергнутые священниками по тем или иным причинам. И там говорилось много чего интересного, что было для меня в новинку. В том числе встречались упоминания о реинкарнации.

Такой багаж новых знаний мне вливался, а потом переваривался и усваивался в течение недели в процессе нелёгкой работы для тела, когда я мог одновременно медитировать над прочитанным и постигать скрытый тайный смысл посланий святых и магов.

[1] Пядь — старорусская мера длины, равная 0,1778 метра.

[2] Аршин — старорусская мера длины, равная 0,7112 метра.

В моей жизни слуги был момент, который калёным железом врезался мне в сердце и в память. И, думаю, никогда не сотрётся оттуда. Слишком болезненный был опыт, хоть и жизненно важный.

Для охоты маг использовал силки, которые плёл сам из пеньковой верёвки вперемешку с конским волосом. Расставлял их по лесу штук десять-пятнадцать. Потом на следующий день мы шли и вместе их проверяли. Мастер убивал ножом или топориком попавшегося зайца или тетерева, а я тащил тушки с собой.

В один из дней мы, как обычно, пошли проверять силки. Первые несколько ловушек были пустыми. А вот в очередной из них оказалась крупная дичь: в силках запуталась молодая лань. Несмотря на её размер, две задние лапы увязли, и она не могла вырваться. Лань лежала, глубоко дыша, а когда она услышала наше приближение, то задышала ещё сильнее, забила передними копытами, пытаясь отползти. Тщетно.

— Сегодня дух леса щедр к нам, слуга Александр, — сказал Мастер, доставая топорик, который завсегда висел у него на поясе во время охоты.

Мастер сделал пару шагов к лани, потом остановился, будто задумавшись, и повернулся ко мне. Засунул топорик за пояс и вынул свой огромный охотничий нож, протянул рукоятью ко мне.

— Держи. Твоё время становиться охотником. Надо убить лань. Перережь горло, не по центру, а чуть сбоку. Только сначала прижми её голову ногой, иначе будет лягаться.

Я ужаснулся. Липкая дрожь пробежала по животу.

— Мастер, нет! Я никогда никого не убивал, кроме куриц, — проговорил я.

Я действительно никогда не резал таких больших животных, даже домашний скот. Дома обычно с этим прекрасно справлялся отец. Да, здесь я научился убивать куриц. Но их глупый взгляд ставил куриц с их яйцами в один иерархический уровень в моём видении. Как-то не получалось таких жалеть. А здесь в глазах лани видны разум, эмоции и страх!

Мастер Азриэль продолжал держать нож:

— Бери. Режь. Жёстко и твёрдо. Без жалости. Лань уже обрела смерть. Ты — слуга, я говорю тебе — режь!

Дрожащими руками я взял нож. Какой же он тяжёлый, не легче топора… Подошёл к лани, она забрыкалась, но силы её покинули в бесплодных попытках вырваться. Она просто глубоко дышала и обречённо смотрела на меня своими большими чёрными глазами. Я видел отражение своих зелёных глаз в её затравленном взгляде. Она с ужасом смотрела на меня. Я прижал её голову ногой к земле, лань снова забила передними копытами, рискуя попасть по мне, и тогда мне пришлось придавить их еще и левой рукой, оставив для ножа свободной лишь правую.

Было невыносимо жалко лишать её жизни. Несколько раз я в нерешительности подводил нож к горлу животного и не мог двинуться дальше. Не мог. Кто я, чтобы лишать это прекрасное существо жизни? Так я думал тогда. Ещё, наверное, с пару минут я боролся с самим собой, нависая над обезумевшим от ужаса животным. Горячие слёзы текли у меня по щекам и капали на лань. Не выдержав терзаний совести, я откинул нож.

— Простите, Мастер, я не могу… Я не могу убить её. Она же живая, посмотрите в её глаза: она буквально молит о пощаде!

Мастер молча взял нож, отодвинул меня в сторону, прижал голову лани и резким ударом топора отсёк её. Голова легко отделилась от тела. Азриэль что-то шептал. Тело животного билось в агонии.

Когда кровь немного стекла, а тело перестало двигаться, я привычно взвалил на себя тушу, и мы повернули назад. Азриэль шёл впереди, не говоря ни слова. Я был в поникшем настроении и ощущал слабость в ногах.

По возвращению домой мы так же молча освежевали тушу, разделили её на отдельные куски мяса, после чего небольшую часть я сразу поставил готовиться в печь, а остальное убрал в бочку с солью. Шкуру лани я вынес на улицу и замочил в кадушке с отваром из диких трав и коры деревьев, густо сдобренных все той же солью.

За домашними хлопотами я полностью успокоился и, к тому времени как приготовился ужин, явственно ощутил усталость и голод. Я достал из печи румяное мясо и подал на стол. И вот тут Мастер Азриэль отодвинул от меня ароматный кусок и запретил мне есть.

— Ты не заслужил еды. Ты не смог добыть себе пищу, — маг отломил кусок мяса, обнюхал его и, удовлетворенный запахом, начал трапезничать. — Вместо этого плакал и размусоливал какие-то нюни, что не можешь убить. Во всех мирах все друг друга едят, — продолжил свою поучительную тираду Азриэль, тщательно пережевывая и наслаждаясь едой. — Боги едят людей, люди едят животных, животные едят траву и других животных, — тут Мастер откусил очередной кусок мяса. — И только паразиты едят всех, — с этими словами маг окинул меня взглядом с ног до головы, задумчиво выдержал паузу и отправил очередной сочный кусок себе в рот.

Пока Мастер насыщался, всё это время я отводил взгляд от еды и переминался с ноги на ногу, не решаясь уйти.

— Это круговорот жизни и смерти, — закончил наконец колдун. Утёр жир с губ и подбородка, швырнул полотняную салфетку на стол. — Убери со стола! — приказал маг и отправился к себе.

Я сглотнул комок обиды. Уже так жутко хотелось есть после нескольких вёрст с тушей на плечах, домашних дел и готовки, что я не выдержал и крикнул Мастеру вслед:

— Мастер, можно мне хоть что-нибудь съесть? Я же умру без еды!

— Так умри! — вспыхнул Азриэль. — Умри, если не способен бороться за себя, за своё выживание в этом мире! К чему слабаки этому миру хищников?! Только в качестве еды. Не сможешь бороться с хищниками или самому стать хищником — так сам станешь добычей, и тебя сожрут!

Вспышки молний пробегали по синеве его глаз.

— Ты не будешь есть, пока не исправишься. Пока не усвоишь этот урок. Я всё сказал, — отрезал Мастер и ушёл к себе.

А я с обидой и грустью вернулся на кухню и выпил много-много воды. Пить мне, по крайней мере, не запрещали. Спал я в ту ночь плохо. Мне снилась еда. Хотелось не просто есть, хотелось дико жрать.

На следующий день я занимался мездрением[1] шкуры, старательно выскабливал этот жировой слой. Силы меня покинули. Уже не так сильно хотелось есть, но слабость наполнила все чресла. Потому вся работа давалась с трудом. Отшельник вновь ушёл в лес ставить силки.

К вечеру я валился без сил от усталости и голода. Живот глубоко втянулся, скулы впали. Я начал сильно мёрзнуть. На ночь дополнительно укрылся одной из шкур, что были в запасе. Это помогло согреться. Чуть-чуть. Всё равно было холодно. И я несколько раз просыпался от дрожи и сосания под ложечкой.

Новое промозглое и голодное утро. Я. Хочу. Есть. Мои мысли занимала еда. И слабость. Выполнять работу по дому становилось всё тяжелее. То я в своих мечтаниях возвращался к манящим пахучим образам еды, то улетал куда-то высоко в лимб, где нет образов и идей, только нечто бесплотное и бесконечное, словно голое небо без облаков. Периодически на несколько секунд я впадал в прострацию и отрешённость, зависая в неподвижности.