А пока я достал из рюкзака самую обычную книжку в мягком переплёте, прихваченную вместе с несколькими другими из города, улёгся у костра так близко, чтоб только страницы не обгорели, и стал читать. Книжка называлась «Энергетика будущего», и в ней автор со вкусом расписывал, как вскоре после издания сего шедевра люди начнут вовсю пользоваться энергией ветра, приливов и отливов, солнечной, геотермальной и бог знает какой ещё, оставив в покое невосстановимые природные ресурсы. Н-да, посмотрел бы он сейчас на наш мир, где водяная мельница является верхушкой высоких технологий. Открыв титул, я глянул год издания. Что ж, автор вполне мог и посмотреть, если пережил Проникновение. Кое в чём он оказался пророком: истощение запасов угля и нефти человечеству теперь точно не грозит.

С готовкой я покончил не скоро и лёг спать позже, чем рассчитывал. Но после появления рядом с Каменными Лбами яйцеголовых я не захотел оставлять половину мяса наутро, как планировал вначале. А ну как ибогалам придёт в голову обшарить мехран в районе своего лагеря? Они видят в темноте как кошки, то есть получше меня и похуже Тотигая. Единственное, что их может удержать от такого шага — сравнительно плохое зрение кентавров в условиях кромешной тьмы, да собственные мысли о нецелесообразности подобных действий. Однако ночь будет лунной, а на счёт целесообразности — откуда мне знать, что у них в головах? Ибогалы могли выслать разведчиков в лабиринт перед нашим убежищем сразу же, как начнёт светать, а луна всё ещё будет на небе. Поэтому я решил выйти завтра в сторону Границы как можно раньше — не позднее чем через два часа после наступления утренних сумерек.

Тотигай уже привёл в порядок своё ложе из веток и сухой травы: керберы любят спать на голой земле не больше, чем люди. Мы по-хозяйски устроились у Каменных Лбов на первый же год — всё у нас тут есть, заранее приготовлено; а постепенно натащили сюда и кое-что для особого личного комфорта. В тайнике имелся хороший запас патронов на случай осады и запасные одеяла для гостей, буде таковые появятся. Своё-то я ношу с собой, как и Бобел. Тотигаю ничего не нужно, однако кроме нас троих про Каменные Лбы знал ещё и нукуман Орекс, и мы замечали, что он не раз проводил здесь ночь в компании нескольких соплеменников. Из двуногих только он один и мог разобраться в приметных знаках, которые я оставлял при изменении сетки троп в лабиринте. Больше никто. Даже Бобел не решался заходить в лабиринт без нас с Тотигаем, если знал, что я опять вызывал разгребателя.

Едва я устроился на своей охапке травы, как взошла Луна. В отличие от людей, которые уже были взрослыми в начале Проникновения, а затем всю жизнь или большую её часть проводили на Старых территориях, я никогда не чувствовал особой разницы между мехраном и нашими земными местами. И здесь и там я как дома. Может, потому, что мехран и стал моим домом с детства, а может, дело как раз в Луне. Она у нас одна и для Земли, и для Додхара, а в чём тут дело, никто не смог объяснить, даже сумасшедший умник, которого посадили на ящик с динамитом. Будь правдой то, что он рассказывал о хроновывертах и о будущем Земли, так ведь за то время, что Солнце превращалось в красного гиганта, Луна должна была давно упасть на планету или хотя бы приблизиться к ней. Но нет — у неё и видимый размер тот же самый, и период обращения вокруг Додхара. День и год у нас теперь усреднённый между двумя мирами, а Луна так и осталась Луною, из какого мира на неё ни смотри. Умники её всю обшарили с помощью своих телескопов, но разницы не обнаружили.

Имелись, на мой взгляд, и другие изъяны в теории того болтуна в ночной рубашке. Генка Ждан мне говорил, что превратись Солнце в красного гиганта, оно заполнило бы всю систему вплоть до венерианской, а то и нашей орбиты, и ничто на Земле не выжило бы. И вообще, жизнь на ней должна прекратиться ещё раньше. Но светило Додхара хотя и очень здоровое, даже до орбиты Меркурия не достаёт. Ну да это мелочи — допустим, Солнце всё ещё в процессе превращения, в самом начале. А вот где сам Меркурий? И Венеры тоже нет. Вообще в системе нет ничего, кроме Додхара, двойника земной Луны и дурацкой красной звезды, огромной до безобразия. Пускай близкие планеты притянуло, и они упали на неё; а Юпитер-то с Марсом и Сатурном куда делись?

Я бы расспросил Генку подробнее, да не очень-то я его люблю, как и всех, кто цепляется за прошлое. Вот он имя себе старое оставил — а зачем? Сейчас прозвища больше в ходу, и так лучше, потому что прозвище берётся не с потолка. Оно обычно отражает что-то, что есть особенного в человеке, присущее только ему. Или людям его профессии, но всё равно это интересней, чем трястись над какой-нибудь замшелостью, смысл которой давно потерян. Мне как-то попалась в руки книжка об именах, так я там посмотрел, что значит имя Геннадий. «Благородный» — во как! А какой он, к чёрту, благородный, если его отец и мать были простыми программистами? Даже в законном браке, и то не состояли, хотя по прежним законам полагалось. Назови он себя в Харчевне Благородным Жданом — так обсмеют и ославят, что потом до конца жизни не отмоется. И со всеми единоверцами Генкиными то же самое.

И чёрт бы с ними, да вся беда в том, что наука у них вправду стала вроде религии. Не зря ведь люди давно шепчутся, что они у нас всё равно как яйцеголовые на Додхаре. Ну, это, конечно, ребята перехватили через край, однако что-то такое в их сплетнях есть. Носятся умники со своей наукой, как поп с кадилом, и случай с Утопией их ничему не научил.

Фермеры им не доверяют, справедливо считая, что те хотели бы жить за их счёт, просиживая штаны в своих лабораториях над никому не нужными опытами; да сейчас никто никому не доверяет, потому что доверяться стало опасно. На шею сядут, ножки свесят и станут погонять. Впрочем, всегда так и было. И сейчас — то один провозвестник истины явится, то другой, то от науки, то от религии, а всё сводится к тому, чтобы бродить без дела и вешать народу лапшу на уши.

Одни продолжают верить в Магомета, другие в Кришну, третьи — в Иисуса. Все веруны старой закалки подняли головы, и утверждают, что именно их бог покарал людей за грехи Проникновением. Веруны новые от них не отстают. Оно понятно, что такая штука, как Проникновение, кому хочешь вывернет мозги наизнанку, но людьми-то надо оставаться? Поэтому те, кто в здравом уме, или принимают учение нукуманов про Обруч Миров, или вообще ничем не забивают голову.

Я сам не особо охоч до религии, но вот нукуманские сказки мне нравятся. С их помощью можно что угодно объяснить, в том числе и земную Луну над Додхаром. Конечно, я не противник науки. Да только не нужна она мне в том виде, в котором её преподносят умники. И никому не нужна. Так они, чего доброго, точно до уровня ибогалов докатятся. Керберы — и те умников недолюбливают. Тотигай, когда в плохом настроении, называет их не иначе, как шибанутыми технократами — подслушал у меня, когда я поспорил в Харчевне с Генкой и едва не набил ему морду…

На этой мысли я и заснул.

Мне снился удивительный сон — чудной, но прекрасный. В своём сне я видел, будто бы сплю здесь, в убежище среди камней-монахов, но видел всё как-то сверху. Костёр еле тлел, а я лежал, завернувшись в одеяло. Рядом со мной словно бросили без присмотра заведённый трактор — это храпел Тотигай. Над Каменными Лбами почему-то было земное небо с земными звёздами, а не додхарское, где созвездия перекошены; но я ничуть не удивился такому несоответствию, как и издаваемым Тотигаем звукам, хотя так храпеть он позволяет себе только тогда, когда дрыхнет за несокрушимыми стенами Харчевни Имхотепа.

Моё тело лежало внизу, а душа смотрела на него сверху, пристроившись на верхушке одного из валунов. Я испугался, что тело, чего доброго, может помереть, оставшись без души, и, растянувшись тонкой струйкой, скользнул вниз, тут же проснувшись.

Огляделся, приподнявшись на локте, проверил лежавшую рядом винтовку, проверил пистолет. Хотел пнуть кербера, чтобы прервать тракторную серенаду, но он лежал далековато. Пока я спал, нагретый за день мехран остыл, воздух посвежел. Одеяло сползло вбок, я поёжился и…