— Не в того попал, — сквозь зубы упрекнул я Генку. — Надо было в другого.

Но преследователи теперь и без того были отягощены тремя ранеными и оставили один труп в лощине. Мы с Бобелом пошли вперёд, надеясь соединиться с Генкой, но первым встретили Тотигая.

— Имхотеп впереди, — сообщил он. — Сказал, подождёт у самой Границы. Между ним и нами трое попрыгунчиков.

— Только трое? — уточнил я.

— Было четверо, — сказал кербер, выпуская когти и делая выразительное движение лапой сверху вниз. — Теперь — да, только трое.

— Найди Генку, и двигайте к Границе. Я пошёл к Имхотепу. Хочу ещё немного сократить численность его конвоя.

Последнее оказалось не просто. Я едва не вляпался.

Никогда не видел, чтобы Имхотеп пользовался оружием или хотя бы имел его при себе. Сейчас он тоже не стрелял, как и шедшие за ним попрыгунчики, и ориентироваться на звук я не мог. Как Имхотеп умудрялся так быстро продвигаться вперёд, одновременно не давая обнаружить себя настолько, чтобы его застрелили, оставалось загадкой. Но я понял, что он время от времени показывался бандитам на глаза намеренно, что и дало ему возможность утянуть за собой этих троих.

С одним из троицы я столкнулся, обогнув стоявшее на моём пути большое дерево — попрыгунчик стоял по другую сторону, и будь он чуть-чуть порасторопнее, я расстался бы с жизнью. А так он меня только ранил — пуля оцарапала левый бок, а я двинул ему в лицо стволом винтовки, свалил на землю и добил выстрелом в голову.

Осталось двое. Где они, я не знал, и не собирался выяснять, хотя это и было рискованно. Но я решил положиться на удачу, поскольку вдруг увидел впереди Имхотепа. Он стоял, глядя в мою сторону, а потом повернулся и… исчез!

Вот она, Граница. Я крадучись пошёл вперёд, озираясь по сторонам. Лес — это не открытая местность, где заметить близкую Границу можно по многим признакам. Сейчас я даже не знал, по какую её сторону находятся оба оставшихся попрыгунчика. Продвигаясь к двум приметным деревьям, между которых исчез Имхотеп, я чутко прислушивался к звукам сзади. Далеко ли Бобел с Тотигаем? И вот воздух передо мной качнулся, вздрогнул, и в следующую секунду под ботинками захрустел красный песок мехрана.

Контраст между двумя мирами здесь был просто разительным. Только что я был в прохладном тенистом лесу, и вот уже над головой солнце Додхара. Температура воздуха сразу подскочила градусов на десять. Не давая себе времени как следует привыкнуть к яркому свету, я прищурился и побежал, петляя, к ближайшему укрытию — здоровому камню, похожему на тыкву-переросток. Оставалось лишь молиться, чтобы попрыгунчики не прятались прямо за ним. Но они перешли Границу в двухстах шагах слева. По моему камню, едва я успел за ним укрыться, защёлкали пули. Прямо впереди была скала — достаточно высокая — и я рванул к ней, пригнув голову и скача то вправо, то влево, как перепуганный кролик. Одна пуля чиркнула по стволу моей винтовки, вторая отбила от скалы осколок, угодивший мне прямо в лоб, когда я был уже у цели. За скалой, как ни в чём не бывало, стоял Имхотеп, на лице которого застыла такая безмятежность, словно попрыгунчики и прочие двуногие гады никогда не встречались ему на жизненном пути. Торопливо кивнув, я вытер со лба кровь и полез по крутому, источенному ветрами и песком склону наверх. Перед таким восхождением обычно надевают краги, чтобы не поранить руки о мельчайшие, острые как лезвие ножа гребни, образующиеся на местных скалах при выветривании, но мои краги лежали в рюкзаке, который был у Бобела. Ругаясь про себя, я добрался до вершины, и оба попрыгунчика, прятавшихся за камнями, оказались у меня как на ладони. Один из них поднял голову, увидел меня, заорал дружку, и они, должным образом оценив обстановку, кинулись обратно к находящейся в двух шагах Границе и скрылись за нею прежде, чем я успел выстрелить.

Едва они исчезли, всего в полусотне шагов от этого места на Додхар выпрыгнул Тотигай и вышли Бобел с Генкой. Я крикнул им, чтобы шли ко мне, и начал спускаться. Тотигай подбежал первым.

— Здорово мы их потрепали, — сказал он. — Ты пришил там одного, да?

— Повезло, — сказал я. — От такого перехода у меня всё ещё мороз по коже.

Бобел остановился у скалы, повернулся и, вскинув пулемёт, принялся палить через Границу на ту сторону. Добив остававшиеся в контейнере патроны, он достал новый и попросил:

— Прикрой, Элф. Мне ствол сменить нужно, плюётся уже.

— Я прикрою, — сказал Генка, поднимая разрядник. — У меня больше половины батареи ещё.

— А ты молодцом, там, в лощине, — нехотя признал я.

— Я не хотел убивать раненого, — смутился Генка. — Я в того, второго целился.

— Знаю. Нет, я без дураков говорю — молодец.

— Да какой молодец, — отмахнулся он. — Вы из-за меня в эту передрягу попали. Да и вообще я против убийств, сам знаешь.

— Ага. Человек человеку друг товарищ и брат. Всё согласно вашему учению. Вспоминай почаще, что эти братья хотели с тобой сотворить, и муки совести станут не так остры. Попрыгунчиков все умники в мире не перевоспитают.

Бобел уже сменил ствол и теперь задумчиво перебрасывал изношенную железку из руки в руку. Во-первых, ствол был горячим, во-вторых, Бобел был хозяйственным.

— Может, на что сгодится, — задумчиво сказал он.

— Я тебе подскажу вариант применения, — сказал я. — Берёшь и швыряешь его через Границу — авось попадёт кому по башке.

Бобел посмотрел на меня, его лицо-маска растянулась в улыбке, и он расхохотался. Всё ещё продолжая смеяться, размахнулся стволом на половину Додхара и швырнул — понятно, не докинул: до Границы было около двухсот шагов.

— Ну-ка, Ген, попугай попрыгунчиков, — скомандовал я. — Пусть хорошенько прочувствуют, что их здесь ждут не дождутся.

— Наугад, вслепую? Ты говорил…

— Давай, давай. У самой земли чтоб. Разрешаю.

Ждан поднял разрядник. Нетрудно было представить себе, какой психологический эффект произведут пятьдесят или шестьдесят маленьких шаровых молний на мерзавцев, засевших в лесу на той стороне.

Когда Генка закончил, я выдал ему другой разрядник, а пустой сунул в рюкзак. Генка глянул на меня с подозрением. Я недоумённо поднял брови и смотрел на него в упор, пока он не отвернулся. Выкидывать разрядник только ради дезинформации Ждана мне ничуть не хотелось. Конечно, я не такой хозяйственный, как Бобел, но эта штука нам точно могла ещё сгодиться. Осталось только выяснить, насколько быстро у них изнашиваются стволы.

— Сейчас попрыгунчики будут долго совещаться, кто именно из них должен перейти Границу первым, — сказал я. — Потом пройдут вдоль неё по меньшей мере на две тысячи шагов в сторону, чтобы я не достал их из винтовки. Потом сделают вывод, что мы могли предугадать их действия и устроить засаду — поэтому пройдут ещё столько же, и только тогда решатся на переход.

— Сколько их осталось? — спросил Генка.

— Неважно. Всё равно слишком много для нас.

Осмотрев свою царапину на боку, я убедился, что она уже засохла. На ссадину от камня и вовсе не стоило обращать внимания. Бобела тоже куснула пуля, поэтому я решил его разгрузить. Вытащив его рюкзак из своего, я сунул туда вещмешок Имхотепа и отдал всё Генке; свой, оказавшийся теперь полупустым, взял сам. Бобелу осталось тащить только свои мечи, чехол с дротиками и пулемёт, чего, на мой взгляд, было вполне достаточно.

Я чувствовал усталость. Сказывалась бессонная ночь, беготня со стрельбой в лесу, и я всё же потерял немного крови. Но о привале нечего было и думать. В то, что попрыгунчики от нас отстанут, я не верил. Оставалось лишь их опередить. Задача облегчалась тем, что мы могли идти по прямой, лишь изредка делая петли, чтобы запутать следы, а им приходилось с опаской обходить любую скалу и обшаривать заросли додхарской акации, островками разбросанные по мехрану.

Было далеко за полдень, когда Тотигай, вскарабкавшись на крутой утёс, торчавший из песка, словно остров в океане, осмотрелся и спланировал вниз.