— Не нравится мне здесь, — упрямо заявил Тотигай — уже в двадцатый раз с того момента, как мы добрались до подножия Табуретки Дьявола. — Это плохое место. Здесь бродят призраки умерших, и мы наживём беды.

— Призраки керберов или какие другие? — поддел я его.

Но травить Тотигая у меня не было охоты. Бобел выглядел сумрачным. Орекс неподвижно сидел на камне, поставив свою винтовку между колен. Раненый нукуман постанывал, произнося вслух имена духов-покровителей Огненных гор. Он приходил в себя несколько раз, пока мы шли сюда, но ему было настолько плохо, что бедняга тут же скатывался в бред, и мы не могли у него допытаться даже его имени.

— Что если мальчишка нас предал? — гнул своё Тотигай. — Эти монахи пришлёпнут нас здесь как мух на тарелке. Ты посмотри, Элф, нам же отсюда и отступить некуда, если они нападут.

Позади нас возвышался крутой склон Табуретки, по которому вилась проложенная неизвестно кем тропа. За горой лежала голая, как плешь, равнина. Впереди — именно там, откуда на нас и могли напасть — высились отдельные скалы с многочисленными удобными проходами между ними и беспорядочные нагромождения камней.

— Зачем им на нас нападать? — спросил я, разглядывая эту первоклассную естественную крепость. — Чтобы забрать наши винтовки и разрядники? Мы посулили им гору оружия совершенно бесплатно.

— А разве им помешает остальное? Они нас оттуда перестреляют в одну минуту. Надо было самим засесть там! Провести разведку! Хотя бы выставить в скалах дозорного!..

— Или я совсем дурак, или в скалах уже сидит их дозорный, — возразил я. — Начнём готовиться к драке — драку и получим. Они ведь не знают точно, зачем нам в монастырь, — из-за раненого или ещё по какой причине. В ясновиденье Иеремии, я, знаешь ли, не верю. Сейчас его посланник следит за нами, а когда убедится, что мы враждебных намерений не имеем, подойдёт.

— Нет, когда он убедится, что мы полные кретины, последует залп с той стороны, — сказал Тотигай. — Ладно, пойду залезу на Табуретку. Всадники рода Хассиры тоже где-то здесь, рядом.

— А как же призраки умерших? — поинтересовался я. — Если их проклятые души слоняются у подножия, то на вершине, где, как следует из названия горы, периодически покоится зад самого дьявола, меж ними не протолкнёшься.

Враждебно посмотрев на меня через плечо, Тотигай двинулся к началу тропы. Тропа эта уходила вверх столь круто, и так тесно лепилась к скалам, что лишь кербер со своими когтищами смог бы вскарабкаться по ней до конца, не слишком рискуя свалиться. Тотигай пробыл на вершине совсем недолго и быстро скатился вниз, второпях сталкивая попадавшиеся на дороге камни. Я следил, как он спускается. Кербер был уже в самом низу, справа и слева скатывались крупные и мелкие обломки, что он потревожил выше, а потом он прыгнул и полетел. Приземлившись почти возле нас, Тотигай отчаянно замахал крыльями, притормаживая, и по инерции пробежал ещё десяток шагов.

— На равнине яйцеголовые, — сказал он. — На самом горизонте, но движутся в нашу сторону.

— Они пройдут мимо, — ответил я. — Ибогалы ищут свой потерявшийся авангард. Значит, пойдут в город.

— Они могут наткнуться на наши следы, — не согласился Тотигай. — Или учуют Книгу. Их предводитель убит, но в таком большом отряде наверняка ещё есть чисторожденные первой ступени.

— Будем надеяться, что нет.

— Элф, мы же знаем, где тропа!.. Даже я по названным тобой приметам смогу её найти. Пошли сразу в монастырь, раз уж нам туда нужно!

— И как нас там встретят?.. Тс-с-с-с! Смотри, вот и посланник.

Человек двигался со стороны скал, одет он был в такой же балахон, что и Сол. Оружия при нём мы не разглядели. Впрочем, под его хламидой можно было упрятать авиационный пулемёт вместе с боезапасом.

Он шёл не слишком быстро и не слишком медленно — с достоинством — и внимательно нас разглядывал.

— Меня зовут Енох, — представился он, останавливаясь перед нами. — Преподобный Иеремия просит передать вам благодарность за спасение Соломона и приглашает в нашу святую обитель.

Мне Енох не понравился. Был он молод, среднего роста, с азиатскими чертами лица. Может, в его венах текло немного китайской или монгольской крови. А в глазах горел фанатичный огонёк — это мне и не нравилось. И почему нет оружия? Хочет убедить нас в своей миролюбивости или действительно ничего не боится — здесь, вблизи от тайной тропы и своего монастыря?

— Вы должны идти за мной след в след, не растягиваясь, — сказал монах. — Проход очень узкий, и кто свернёт в сторону, может погибнуть. Когда подойдём к Границе, я завяжу вам глаза, и вы все возьмётесь за верёвку, привязанную к моему поясу. Керберу придётся надеть на голову мешок.

Тотигай громко фыркнул, показывая, как он относится к затее с мешком, но промолчал.

Енох повернулся и пошёл обратно к скалам. Тратить слова попусту он явно не любил. Я взял Коу за руку и сделал знак своим. Орекс и Бобел подняли самодельные носилки с раненым, на которые пошло две срубленные в одичавших ибогальских садах жерди и княжеский плащ самого Орекса. Тотигай замкнул группу, держась несколько позади, чтобы лучше видеть и нас, и всё окружающее. Через некоторое время Енох оглянулся, желая проверить, насколько точно мы соблюдаем его инструкции, увидел отставшего кербера, однако промолчал. До Границы было ещё далеко, и он знал это.

Как и я. Но не прошли мы и четырёх сотен шагов, как я понял, что Енох ведёт нас не туда, куда следует. Проход находился слева, а он шёл прямо и, судя по всему, сворачивать не собирался.

Я напрягся, стараясь возможно точней восстановить в памяти карту, показанную мне Книгой, и вдруг явственно увидел местность, по которой мы шли, только сверху, продолжая видеть и всё вокруг. Полупрозрачная картинка накладывалась на то, что было перед глазами, словно её передо мной на столе расстелили. Вот она, неподвижная белая река Границы, то разливающаяся Амазонкой, то усыхающая до ручейка… Книга впервые так быстро и адекватно отозвалась на мой призыв — и очень кстати. Нет, я не ошибся. Енох действительно шёл не туда.

Тотигай догнал нас и побежал сбоку, поглядывая на меня с выражением, которое было нельзя истолковать двояко: «Ну? Что я тебе говорил?»

Я в ответ состроил гримасу, призванную навести его на мысль не вмешиваться в происходящее. Прежде чем что-то предпринимать, следовало разобраться.

И разобраться срочно. Граница была всё ближе, мы уже чувствовали на себе её дыхание. Волосы шевелились у меня на затылке, внутренности обдавало холодом. В душе родилось нехорошее, давящее чувство. Коу, ещё недавно беззаботно шедшая рядом и озабоченная только тем, чтобы подстроиться мне в ногу, перестала улыбаться и сжимала мою ладонь всё сильней. Тотигай смотрел на меня с возрастающей тревогой. Короткая жёсткая шерсть на его загривке топорщилась, под шкурой буграми перекатывались напряжённые до предела мышцы. Я знал, что он чувствует, поскольку чувствовал то же самое. Непроходимая Граница как бы предупреждала, что к ней лучше не подходить; к сожалению, предупреждала опосредованно, не указывая точно, где именно начнутся неприятности. Она лишь твердила и твердила на одной и той же жутковатой ноте: «Стой! Остановись! Опасно! Опасно!»

Енох остановился только тогда, когда стало опасно по-настоящему. Если Книга не обманывала, мы находились у самого берега стоячей реки смерти. Рядом с нами возвышался кривой каменный столб, очевидно, служивший для Еноха ориентиром. Ветер и дожди так источили скалу, что было непонятно, как держится массивная верхняя часть на нижней, отделённой от неё тонкой талией.

— Здесь я завяжу вам глаза, — сказал Енох. — Осталось совсем немного.

«Это факт» — подумал я, внимательно наблюдая за его движениями.

Он распахнул плащ и достал несколько лоскутов плотной материи, а с пояса снял привязанный к нему моток верёвки. Заодно я имел возможность убедиться, что никакого оружия под плащом нет.