Но ибогалы всех подмяли под себя, и не завершись предыдущее Проникновение неудачей, Земля давно стала бы копией Додхара.

А потом яйцеголовые начали медленно вымирать. То ли они что-то неправильно сделали, без конца улучшая и подправляя собственную природу, то ли просто вышел им срок. И, естественно, они не могли представить, что, начав колонизацию Земли, откроют дорогу на собственную планету разумным существам из соседнего с ними мира Обруча — Кийнака.

Если Додхар можно назвать планетой учёных, то Кийнак — это планета магов. И они вывалились на Додхар точно так же, как ибогалы к нам в этот раз. Правда, масштабы были не те, прошлое Проникновение захватило меньше десяти процентов поверхностей планет. Но зато кийнаки не нуждались ни в каких дарах цивилизации, чтобы выжить, поскольку у них каждое племя само себе цивилизация. Они в полном содружестве с природой живут. И очень не любят, когда кто-то природу насилует, как заведено у ибогалов.

Наши умники до сих пор считают, что переселение части кийнаков на Додхар из соседнего мира ничем не доказано, и предпочитают считать их одной из местных рас. Не могу их опровергнуть, но мне эта теория кажется глупой. Откуда бы кийнаки тут взялись — такие? В заповедниках ибогальских сохранились в первозданном виде, что ли?

Тот созерцатель, с которым я три дня просидел в пещере во время песчаной бури, на прощание сказал мне, что для трофейщика я слишком много думаю. Что нужно мне, мол, стать созерцателем. Из книг всего не узнаешь, говорил он. Сам мир есть лучшая книга. Любое человеческое учение нужно сверять с природой, живой и неживой, — обычно тут же и обнаруживается его лживость. Природа есть книга книг — она постоянно перед глазами у каждого. И если уж в ней что-то меняется, так значит, всё без обмана, значит, и нам пора меняться…

Да только никто не знает, как становятся созерцателями. Просто однажды человек просыпается утром и ощущает, что стал другим.

Я ничего похожего пока что не переживал и всегда просыпался ровно таким же, каким ложился. Ничего не остаётся, как разговаривать с умными людьми да читать обычные книжки.

В нукуманских преданиях о кийнаках ясно сказано, что они пришли со своей собственной планеты, быстро освоились, оседлали пегасов и драконов, которые под ними вели себя тихо, как овечки, и поставили на уши весь Додхар, роняя на землю ибогальские чудо-корабли со всем их вооружением. Некоторые добрались и до нашего мира, пройдя сквозь пирамиды, выстроенные яйцеголовыми. А в Лейлоле Дракона есть упоминания о том, что самые продвинутые из кийнаков ещё до Проникновения могли странствовать по Обручу без всяких пирамид.

Интересно, кто соседи кийнаков по Обручу? Рувимы? Нет, эти, похоже, откуда-то подалее… Может, рувимы и есть Надзиратели? Но если так, чего они, спрашивается, повсюду раскидывают ключи от своих Колесниц? Тогда они не Надзиратели никакие, а просто раздолбаи полные, и на месте Предвечного Нука я бы им контроль над своим избранным миром не доверил бы.

На этом месте мои мысли вернулись к Книге, которая лежала в расселине над родником у заброшенной пасеки. Надо поскорее забрать её оттуда и перенести в другое место. Но я всё же решил отсидеться на ферме ещё день и выступить завтра. Бобел только что оправился от ран, полученных в предыдущем походе, да и мы с Тотигаем недостаточно передохнули после возвращения из города. Ночь в Харчевне можно не считать — какой это отдых…

В итоге мы пробездельничали весь день. А под вечер на ферму ворвались рейнджеры Хака на полузагнанных лошадях. Теперь их было пятеро. Кербер отсутствовал.

— Плохие новости, — сказал Хак, слезая с коня. — Сегодня утром Харчевня была атакована яйцеголовыми. Я вчера добрался туда далеко за полночь — хотел узнать новости. Вот и узнал… лично! Не успели мы отоспаться, как вдруг — общая тревога! Я вылетел наверх, на террасу, что над первым уровнем. Присел за парапетом, пытаюсь пристроить винтовку в бойнице, одной рукой продолжая протирать глаза. Вместе со мной туда же выскочили ещё человек сорок и ночевавшие в Харчевне нукуманы. Бенджер орёт диким голосом, командует и разгоняет по местам пулемётчиков, а из-за Границы — ты же знаешь, Элф, она там в двух шагах! — появляются и появляются всё новые всадники на кентаврах… Я схватил бинокль, смотрю — как из ниоткуда! Впервые я видел, как такой большой отряд атакует прямо через Границу. Эффект, я тебе скажу, потрясающий. Граница внизу колышется, идёт мелкой рябью, и прямо из пустоты возникают летящие галопом…

— А дальше? — перебил я Хака. Тоже хорошо представлял себе, что это было за зрелище, когда орда ибогалов на кентаврах вырвалась на всём скаку из-за невидимой Границы.

— Отбили мы их, конечно, — ответил Хак, чуть успокаиваясь, но было видно, что собственный рассказ живо напомнил ему недавно пережитое. — Они рассчитывали, что мы не успеем закрыть ворота. Так бы оно и вышло, но Бенджер приказал опустить плиты, не дожидаясь, пока войдут все те, кто ночевал на улице. Стоявшие лагерем ближе всех к Границе караванщики первыми открыли огонь, но были смяты отрядом кентавров, которых яйцеголовые пустили вперёд без всадников. Потом уже и мы начали стрелять… Ну, при закрытых воротах Харчевню штурмом не возьмёшь. Ибогалы потеряли до пятидесяти своих и столько же кентавров. Мы — всех, кто остался снаружи, и ещё шестерых подстрелили на террасе и сквозь бойницы первого уровня. Восемь человек и один нукуман оказались ранены отравленными стрелами кентавров, и к этому часу, должно быть, уже мертвы. Итого — больше сорока трупов с нашей стороны. Чертовски много, если учесть, что мы сражались из укрепления. Но ты же знаешь, каковы их разрядники, а ибогалы палили из них без перерыва — весь первый ярус был в синем огне, я чуть не ослеп, да и другие тоже. Яйцеголовые откатились в сторону, попутно растоптав лагерь поводырей разгребателей, но там уже никого не было — поводыри успели отступить в рощу, что сразу за лагерем. Уходить обратно через Границу ибогалы не рискнули — мы бы их всех перестреляли на открытом месте. Так что они двинулись на север и сейчас стоят в четверти дневного перехода от Харчевни. Неизвестно, куда пойдут дальше. Вот я и решил сразу начать объезд, всех предупредить. Имхотеп кликнул добровольцев и тоже послал гонцов во все стороны.

— Отдохнёте здесь ночь? — спросила Лика.

— Нет, поедем, — ответил Хак. — Хорошо, что я по пути ещё своих встретил. Мы сейчас разделимся и заночуем на двух разных фермах — у Козлятника и Погремушки. Эх, лошадей бы сменить, так ведь у тебя только эта престарелая кобыла, да, Лика?

— Тогда еды возьмите, — предложила она. — Патронов надо?

— Нет, мы пополнили запас ещё в Харчевне. А еду — да, и побольше, сколько не жалко. Я тебе потом зачту.

— Да брось ты, — отмахнулась Лика. — Какие могут быть зачёты в таком положении?

Когда рейнджеры уехали, ко мне подошёл Тотигай.

— Это из-за Книги, — пробурчал он так тихо, чтобы его услышал только я. — Ибогалы думали, что она в Харчевне.

— Да что ты говоришь, мудрец крылатый? — зло процедил я.

— И если люди узнают, что именно мы приволокли её на Старую территорию… — настырно продолжал Тотигай, но я его остановил:

— Можешь не продолжать. Ясно, что Книгу нужно убирать отсюда, и дело тут не во всенародном гневе. Вопрос только в том, когда мы выступаем — утром или сейчас.

— Сейчас, трофейщик, сейчас. У нас всего с собой достаточно. Забираем Книгу и направляемся прямиком в Субайху. Получаем пять тысяч галет…

— Неправильный план, — возразил я. — Забираем Книгу и уходим на Додхар. Так вернее.

— Ты спятил?!? — взвыл Тотигай. Лика и Бобел, сидевшие на крыльце, недоумённо посмотрели на нас, и кербер понизил голос: — Хочешь и дальше с нею таскаться после того, что произошло в Харчевне?

— А ты бы хотел, чтобы то же самое случилось в Субайхе?

— Умники отобьются. Их там целый миллион. Или одним миллионом умников станет меньше, что тоже неплохо.

— Побойся Бога, Тотигай, — сказал я. — Или, вернее сказать, Предвечного Нука. Ты всё же о моих соотечественниках говоришь.