Парень наверху так ничего и не понял, а задерживаться для объяснений было бы некстати. В любую секунду могли сдать нервы у одного из ребят Феликса или у Орекса; за Бобела я не беспокоился по причине отсутствия у него нервов. Поотстав от тронувшейся в путь похоронной процессии умников, я вполголоса ругал Коу всю дорогу до внутренней стены, но возвращать пистолет посчитал излишним. Теперь пришлось бы отдать его Феликсу, которому я по-прежнему не доверял, и после оказаться с вооружённым противником прямо за спиной, да и вообще — чего ради? Коу разжилась оружием в тот момент, когда было ещё неизвестно, станут ли умники соблюдать договор; следовательно, мы могли считать его законной добычей.

И Феликс, и очкарик — оба носили на поясе топорики и сапёрные лопатки, которыми пользовались при своих исследованиях в городе. Так что могилу они выкопали быстро, выбрав для неё место на открытом пространстве между внутренней стеной, которая с этой стороны совсем рассыпалась, и зарослями одичавших ибогальских садов. Очкарик всё вздыхал, а когда мы опустили тело Генки в могилу, хотел что-то сказать, но передумал и махнул рукой. Видно, он себя чувствовал здорово виноватым за свой случайный выстрел, но меня это не касалось.

— Нам пора, — сказал я Феликсу, — солнце уже на закате. Зароете без нас, чего там. Он был моим другом, но теперь здесь лежит всего лишь труп, который скоро протухнет… Хотя, если честно, даже не знаю, был ли он мне настоящим другом… В общем, неплохим парнем он был. Пусть покоится с миром.

— Я рад, что вы не собираетесь мстить, — ответил Феликс. — По современным понятиям вы являетесь кровником за Геннадия.

— Смерть вашего Матвея не принесёт нам никакой пользы, — прервал я его, покосившись на очкарика. — Но ему лучше научиться аккуратнее обращаться с оружием. Когда следишь за людьми через оптический прицел, не стоит держать палец на спусковом крючке.

— Это был несчастный случай, — сказал Феликс. — Всего лишь несчастный случай.

— Однако засада на нас несчастным случаем не была, поэтому на будущее советую держаться от нас подальше, — предупредил я. — Не буду обманывать вас, уверяя, что мы расстаёмся друзьями. Адьюс, мучачос.

Я подтолкнул Коу, засмотревшуюся на очки Матвея, и мы направились прочь от внешней стены. Когда деревья совершенно скрыли нас от умников, из леса справа от тропы вышел Тотигай, фыркнул в нашу сторону и вновь скрылся в зарослях слева. Вскоре к нам присоединился Бобел, а немного позже — Орекс.

— Умники не попытались следовать за вами в городе, — сказал Бобел. — Ни один из них не тронулся с места.

— Я видел, как Коу проделала шутку с пистолетом, — добавил нукуман. — Всё от начала до конца. Она молодец! Если ей привить должное отношение к яйцеголовым, то со временем она займёт почётное место в рядах Воинов Бога, как этого удостаивались многие женщины моего народа!

Коу довольно улыбнулась, поправила лежавший на плече арбалет и посмотрела на меня с вызовом. Я в ответ скорчил ей рожицу. Девушка засмеялась — совсем так, как смеются дети — радостно и беззаботно.

Мы шли в сторону внешней стены до самой темноты, и ещё долго — в темноте. Следовало увеличить разрыв между нами и командой Феликса на случай погони. Тотигай догнал нас, когда мы становились на привал, через пару часов после полуночи.

— Могильщики не успели соединиться со своими вечером и заночевали в одном из домов по дороге к центру, — сообщил он. — Я крутился возле них, пока они не собрались ложиться. Никаких планов на будущее они между собой не обсуждали. По-моему, Феликс понял, что один из нас следит за ними, хотя меня он не засёк, ручаюсь.

— Он не был бы начальником, будь он дураком, — ответил я. — Надеюсь, у него хватит ума понять, что не стоит связываться в открытую с теми, кого не удалось взять из засады.

На самом деле я не считал, что умники так легко откажутся от стремления перевести Книгу из частной собственности в общественную. Не тот Феликс человек. Общался я с ним недолго, но когда слишком многое в твоей жизни зависит от умения правильно оценить ситуацию, учишься быстро разбираться в людях.

Бобел в эту ночь никак не мог успокоиться, всё вставал со своего места и обходил лагерь по большому кругу. Что-то тревожило его, а что — я не мог понять. К утру засуетился Орекс. Я только что его сменил, он недолго поворочался под своим одеялом, а потом поднялся и стал смотреть в предрассветный сумрак — в ту сторону, куда нам предстояло идти. В ответ на мой вопрос он буркнул, что ему просто не спится. На рассвете эту странную эстафету тревоги принял Тотигай — он проснулся злым, дёрганным, и ушёл в разведку намного раньше обычного. Я нетерпеливо ждал его возвращения, а он всё не шёл; мы успели позавтракать, а его всё не было; он появился лишь тогда, когда рассеялся лёгкий лесной туман а солнце стояло уже высоко.

— Впереди яйцеголовые, Элф, — сказал кербер, садясь на землю возле меня и энергично почёсывая за ухом задней лапой. — Их восемь. Четверо на кентаврах и четверо пешие. Стоят у тропы примерно на полдороге между нами и внешней стеной.

— Откуда их дьявол принёс, хотелось бы знать, — проворчал я. — Ну почему в этом мире всегда что-нибудь не так? — Потом поинтересовался, избегая смотреть в сторону Орекса: — Ты выяснил, с какой стороны нам лучше их обойти?

— По лесу — с любой, — ответил Тотигай. — Но с ними двое пленных. Один человек и один нукуман. И яйцеголовые явно поджидают кого-то. Так что разойтись с ними, похоже, не получится.

Ну, при таком раскладе, конечно, не получится. Мало того, что я сам никогда не оставил бы человека в лапах яйцеголовых, когда освободить его вполне по силам, — Орекс скорее передушит нас всех голыми руками, чем позволит бросить на произвол судьбы своего сородича. И надо узнать, кого ибогалы там ждут. Своих ведь ждут… Меньше всего нам улыбалось оказаться запертыми в пределах внешней стены города между большим отрядом яйцеголовых и умниками Феликса.

— Когда мы их атакуем, брат мой? — нетерпеливо спросил Орекс.

— Не так быстро, как тебе хотелось бы, — ответил я. — Один из выродков нам нужен непременно живым, но я не согласен менять на «языка» одного из наших. И меньше всего мне хочется видеть перед собой труп доблестного нукуманского князя в конце операции, понял? Тотигай там всё видел. Он и разведёт нас по местам. Начинаем по его сигналу, поскольку именно он попытается взять пленного. Да, Тотигай?

Кербер мрачно кивнул:

— Они расположили свой лагерь просто отвратительно. Нападения не ждут.

— Тем хуже для них и лучше для нас.

— Но всё равно, Элф, пока я там торчал, ни один из них не отходил далеко. Даже кентавры пасутся вместе.

— Тогда надо лишить их кентавров и оттеснить в лес. В лесу они не бойцы.

Я повернулся к Коу. Ужасно не хотелось оставлять её одну, ибо на её благоразумие после случая в городе я не надеялся. Но не привязывать же её к дереву? Вдруг мы все погибнем и некому будет за ней вернуться. Удача в бою переменчива, а наших противников было двенадцать, считая с кентаврами.

— Ты останешься здесь, — сказал я девушке. Она, почувствовав серьёзность положения, послушно кивнула. — Ты будешь сидеть здесь, что бы ни случилось. А если ослушаешься, я… я надеру тебе задницу, поняла?!? Я это сделаю — клянусь Предвечным Нуком, пулемётом Бобела и молочными когтями Тотигая!.. Твой главный заступник помер, и я с удовольствием перейду на негуманные методы воспитания.

Оставив Коу, мы прошли большую часть расстояния между нами и яйцеголовыми по тропе, свернули с неё и двинулись по лесу россыпью, не теряя друг друга из виду. Мне что-то не нравилось в нашей затее, было в ней какое-то слабое место, а какое — я не мог определить, и невольно вспомнил, как беспокойно вели себя сегодня ночью и на рассвете мои спутники. Конечно, ясновиденьем я никогда не страдал, однако чувство, что освобождение пленных добром не кончится, крепло во мне с каждой минутой. Или просто подсознание пыталось подсказать мне, что белая полоса жизни закончилась и начинается чёрная?