— Слушай, Сол. Нам все эти разрядники с мечами не нужны, а вам могли бы пригодиться. Вашим людям позволено использовать оружие?

Не поинтересоваться я не мог. Среди верунов попадались всякие, и некоторые в жизни не взяли бы в руки автомат или винтовку. Другим их правила запрещали использовать любые вещи яйцеголовых.

— Нам не только позволено, но и вменяется в обязанность использовать оружие против всех врагов Иисуса и святого Иофама, — твёрдо ответил мальчик.

Что ж, неплохая вера, оставалось лишь выяснить, кто имел несчастье враждовать против высочайших покровителей монастыря.

— Как вы относитесь к неверующим? — спросил я.

— Мы обязаны обращать их к истине Христовой! — тут же загорелся Соломон. — Мы отправляем словесных гонцов на все стороны света с проповедью, и я один из них! Ты хочешь услышать о Христе и святом Иофаме? Я расскажу тебе!..

— …несколько позже, — твёрдо закончил я за него, успокоенный тем, что меня собираются обратить и принять в лоно используя только силу слов. — А как вы относитесь к нукуманам? — задал я следующий вопрос.

Соломон замялся.

— Вообще-то они не принадлежат к богоизбранным, — признался он наконец, внимательно следя за выражением моего лица. Однако врать не захотел, хоть и считал, что я могу остаться недовольным, — ведь Орекс был моим соратником.

— Но вы не воюете с ними? — уточнил я.

— Нет, — сказал он. — Мы не враждуем с врагами наших врагов. Святой Иофам сказал…

— Вижу, что у него ко многим вещам правильный подход, — перебил я. — А он ещё жив, этот славный пророк, или уже умер?

— Иофам будет жить всегда! — воскликнул Соломон. — Иисус даровал ему жизнь вечную, как Бог Отец даровал её самому Иисусу!

— Подожди, подожди — пусть он живёт сколько угодно, я же не спорю. Я что хотел узнать — Иофам сейчас здесь, в Новом Мире, или он уже это… того… вознёсся на небо? — спросил я, призвав на помощь все свои религиозные познания.

Соломон перекрестился ладонью, почему-то сконфузился и отвёл глаза в сторону, из чего я заключил, что Иофам, во-первых, скорее мёртв, чем жив, а во-вторых, даже в понимании прямых последователей пророка, с его кончиной было не всё чисто.

— Иофам вознёсся, — сказал мальчик после недолгого молчания.

Да приветствует его Предвечный Нук, подумал я с облегчением. Дело упрощалось. С преемниками пророков обычно иметь дело проще, чем с ними самими.

— Но Иофам обещал вернуться, — несмело добавил Соломон. — В тот час, когда на Новый Мир падёт тьма, он сойдёт к нам, чтобы ввести всех верных в рай, к подножию трона Иисуса и Бога-отца.

Конечно, подумал я. Они все обещают вернуться, да только никогда не возвращаются.

— А кто сейчас… этот… игумен монастыря?

— Магистр, — поправил Сол. — Иофам назначил преподобного Иеремию Великим Магистром Ордена перед тем, как уйти. Преподобный Иеремия всегда сопровождал Иофама при его восхождениях на гору Синай для принесения жертв в день нового месяца…

Насколько я помнил, гора Синай находилась далеко от здешних мест, но что мешало насельникам монастыря назвать так любую подходящую гору? Судя по тому, что я успел узнать о порядках и обычаях в Ордене, у пророка Иофама в голове был настоящий винегрет из нескольких христианских вероучений с приправой ветхозаветных традиций и его личных взглядов. Обычное дело. Католики, православные и протестанты Проникновение тоже пережили, но находились теперь в явном меньшинстве по отношению к расплодившимся сектам и секточкам.

— …Однажды преподобный Иеремия возвратился с Синая один, — продолжал Сол, — и сказал, что милостью Божией и волей святого Иофама он поставляется его преемником. Иофам же вознёсся на небо в сиянии святости…

Дальше он мог бы и не продолжать, поскольку из вышесказанного следовало не более двух вариантов вознесения. Или старик Иофам самостоятельно дал дуба во время очередного восхождения на Синай, или Иеремия помог ему предстать перед престолом Иисуса, стукнув беднягу булыжником по голове. В любом случае, ближайший сподвижник пророка воспользовался отсутствием свидетелей произошедшего, узурпировал власть в монастыре и принялся менять порядки на свой вкус, первым делом упразднив институт апостолов, коих при Иофаме состояло двенадцать; а позже ввёл должность Великого Магистра, которую сам и занял.

— Знаешь, Сол, — сказал я, — мы могли бы отдать вам почти всё оружие, захваченное сегодня у яйцеголовых, если вы согласитесь приютить и выходить раненого нукумана.

— Страдальца Орден обязан взять на попечение в любом случае, — твёрдо ответил Соломон. — Кто бы он ни был — богоизбранный, отверженный, или бессловесное существо, лишённое души. Но и за оружие мы будем благодарны. Магистр говорит, что гром выстрелов сегодня — это эхо мирных гимнов будущего.

Иеремия, заочное знакомство с которым я мог считать состоявшимся, всё больше мне нравился. По словам Сола, он держал в монастыре железную дисциплину, чему способствовали его личные качества вкупе с хитроумием, помогавшим периодически организовывать мелкие и крупные чудеса. Сол сказал, что Магистр может читать мысли, видеть на расстоянии, лечить больных без всяких лекарств и предсказывать будущее. С образованием, видно, тоже было неплохо, поскольку Сол говорил хотя и чудно, однако складно, а воспитывался он уже при Иеремии.

Не обошлось и без осложнений. Мальчишка наотрез отказался провести нас непосредственно к монастырю.

— Нам запрещено приводить в обитель посторонних, — сказал он с подавленным видом. — Вы все — мои благодетели, даже тот отверженный Богом додхарец, который сейчас пытается силой получить у выжившего слуги сатаны его знания. Но и вас я не могу провести в монастырь, не нарушая обетов. Я должен пойти один, передать вашу просьбу Великому Магистру, и тогда он вышлет проводника вам навстречу.

Я не стал спрашивать, зачем требуется сообщать что-то человеку, который видит на расстоянии, знает будущее, и, по логике вещей, должен заранее проведать о нашем приближении. Сола это только смутило бы. Вместо этого я сказал:

— Нукуман может умереть, пока мы станем соблюдать формальности. Не лучше ли будет их немного нарушить? Ведь мы уже примерно знаем, где монастырь, — ты сам объяснил — и можем туда попасть.

— Вы не пройдёте, — уверенно сказал мальчик. — Сам Господь охраняет подступы к нашей обители. Но ведь мы и не задержимся! Вы пойдёте с раненым, а я опережу вас и пойду гораздо быстрее. Если нужно, я побегу.

Он так горел желанием помочь и говорил с такой искренностью, что в его честности сомневаться не приходилось. Я не видел ничего страшного в том, чтобы его отпустить. Некоторые же меры предосторожности для общины, существующей обособленно, были жизненно необходимы.

— Может, вам совсем немного придётся подождать у Серого Столпа, пока прибудет проводник — заключил Сол. — Я буду просить Великого Магистра, чтобы он послал меня! И тогда, свободный от обета, я вас проведу!

По молодости лет парнишка не задумывался о том, что до монастыря он может и не дойти. К сожалению, пребывание в плену его немногому научило. Об этом я ему и сказал, присовокупив, что в случае его невозвращения мы будем-таки вынуждены заявиться в обитель без предварительного разрешения Иеремии.

— Надеюсь, он не бывает в слишком плохом настроении и не приказывает членам Ордена палить во всех без разбору, — сказал я.

— Я уверен, что дойду, ибо Господь сохранит меня для благого дела, — ответил Соломон. — А без проводника вы не сможете перейти Границу. Там есть только один, очень узкий участок, где можно пробраться, а на нём — всего одна тропа, на которой не разъедутся и два всадника.

Только тут я и понял, в чём дело, меня сбила с толку путаница в названиях. Серым Столпом парень называл вовсе не скалу Геленакс на севере за городом, как я подумал вначале, а похожую на неё по описаниям, находящуюся гораздо ближе к Границе гору Кенсе, которую люди обычно именовали Табуреткой Дьявола. Однако я никогда не слышал ни о каких тропах на соседнюю с этой частью Нинаксе Старую территорию — считалось, что к востоку Граница непроходима до самой пустыни Кайрори. Она разделяла Землю и Додхар довольно далеко от Табуретки, но прямо напротив неё выдавалась на додхарскую сторону огромным пузом, образуя с противоположной стороны мешок.