— Шон, тебе всю жизнь везде мерещились вздыхающие по мне парни. Кого ты только в этом не подозревал. Твой брат кугуару и всего лишь, и он беспокоится о твоей судьбе.

— Недавно ты спросила, не устану ли я от своей любви. А ты сама Лана? — Шон сощурился, вглядываясь в глубину её глаз, выискивая там любимую душу. — Признайся, что тебе бывает легче без меня, что наши бабочки окаменели и ты уже не просыпаешься с мыслями обо мне.

Как же рвалось в груди! Сердце девушки словно сбитый пёс, скулящий и ковыляющий на сломанных лапах, сердце всё ещё тянулось к нему, но сил взять было негде. Она растеряла их, утихомиривая Шона во времена его очередных загулов и дебошей, она разорвала своё сердце пополам, и одна половина навеки осталась у того другого, разбившись с ним на дне ущелья, силы вытекли из неё вместе с кровью во время выкидыша, и последняя капля сил пролилась слезами за Зойлой.

— Мне пора Шон. Ставка слишком высока чтобы всё бросить, — и Лана не оглядываясь пошла дальше, хотя ей пришлось приложить не малую силу воли, чтобы лишний раз не взглянуть на него.

Рэм, не торопясь ставить в гараж свой джип, о чём-то беседовал с тремя мужчинами, один из которых обернулся при появлении Ланы, уверенно направляющейся в сторону дома Джефа.

— Здравствуй Лана, — поздоровался он с ней, и Лана узнала в нём уборщика из школы.

— Ага, — небрежно бросила она, не глядя на них, продолжая идти.

— А ну стой! — рявкнул Рэм, и Лана даже не сомневалась, что это предназначалось ей. — Подойди. Живо!

Тяжело вздохнув, она развернулась и пошла обратно, смело взглянув в это мрачное и опасное лицо вождя.

— Плохое настроение? — спросила она на ирокезском наречии.

— Тебе достали птенца, — Рэм кивнул на стоящую у его ног клетку. — Желаю удачи!

— На сегодня уже не будет обязательных разговоров? — Лана не хотела злить его ещё больше, но Рэм похоже всё равно продолжал слышать в её голосе неприемлемую для себя интонацию.

— Разве что высеку тебя в воспитательных целях. … Завтра в 6:30 тебя подберёт машина и отвезёт в Менфис. Теперь уйди с глаз моих!

Кое о чём её не нужно было просить дважды, подхватив клетку, Лана скрылась за дверью.

И перешагнув порог, она моментально очутилась в другом мире, с его хлопотами, шумом, проблемами и даже запахом.

— Не посидишь с Кирасом? — поинтересовался у неё довольно нервозный молодой отец. Так как Джеф уже был одет, видимо он и не сомневался, что она согласится. — Мне нужно в город. Я не долго, — его издёрганность просто не могла не броситься в глаза и без того подозрительной девушке.

— Ладно, — без всякого желания кивнула она. — Купи мяса или … червей для птенца, — показала она клетку. — И, возможно, лампу. И кофе!

— Вблизи эти люди ещё более странные, — пробормотала она, как только за Джефом захлопнулась дверь.

В её жизни не выпадало таких случаев, когда ей приходилось самой нянчиться с маленькими детьми. Единственное — она видела, как её мама возилась с Брайаном, но ей самой тогда было всего лишь восемь, и она особо не вникала, тем более тогда она только-только подружилась с Шоном и Дереком. Поэтому воспитание младшего брата как-то прошло мимо неё. Войдя в детскую Лана снова растерялась. Малыш Кирас поджав пухлые губки обиженно моргал.

— Ку-ку Кис-кис, — Лана сначала спрятала лицо в ладонях, а затем резко их убрала. Ребёнку понравились прятки, и он сделал то же самое, а потом зашёлся хохотом. Набросав побольше игрушек в манеж, девушка увлекла его игрой, озвучивая каждую игрушку в отдельности, и даже сама увлеклась этим непривычным для себя процессом, не заметив, как пролетело время. Но потом малыш Кирас взбунтовался против сидения в манеже и заорал во всё горло, моментально покраснев от возмущения. Никакие уговоры и кривляния не помогали — он продолжал плакать ещё сильнее. И в этот момент Лана обнаружила в себе новый барьер, страх — страх взять на руки маленького ребёнка. Ей казалось, что если она это сделает, если возьмёт и прижмёт к себе малыша — то наконец увидит себя со стороны как убийцу не рождённого и невинного, увидит то будущее, которому уже никогда не суждено случиться.

Они так и рыдали на пару — Кирас в манеже и Лана рядом с ним, пока появившийся Рэм не подхватил малыша на руки.

— Один из недостатков того, что ты кугуару — у тебя сверхъестественный слух. У меня просто сдали нервы. Это что так трудно догадаться взять и успокоить ребёнка? — с упрёком прошипел он, легко покачивая мокрого от слёз Кираса. — Ты что и над ним решила поиздеваться?

Но Лана не отвечала. Сидя на полу, она смотрела расширившимися глазами в одну точку, едва дыша.

— Лучше убей меня, вождь, — вдруг еле слышно прошептала она, безжизненным голосом. — Пожалуйста. Так нужно. Я уничтожаю всех, кто мне дорог. Я зло. Я убила своего малыша, Дерека, Зойлу. Убей меня пока твой брат ещё жив. Меня нельзя пускать к людям.

Повисло гнетущее молчание, даже ребёнок перестал всхлипывать. Затем раздались шаги, шевеление, вздохи и Рэм наконец заговорил:

— Я не стану этого делать, — она почувствовала, как он сел сзади, как обхватил её сильными руками, подтягивая и разворачивая к себе, как прижал её голову к своей груди. И девушка нехотя призналась себе, что его прикосновения действительно её успокаивают. И это было странно вдвойне. — Ты не зло Лана. Это раскаянье твоей души, которая начала тебе приоткрываться. Это значит, что ритуал действует, ты идёшь по своему пути. Ты не должна бояться посмотреть в глаза своей душе и принять себя.

— Ты специально поселил меня в этом доме, — всхлипнула Лана, чудесным образом расслабляясь в его объятьях.

— Конечно. … Этот малыш дан тебе не для мук совести, а для того, чтобы ты разглядела в себе бесконечную любовь, способность к материнству и состраданию. Подари Кирасу частицу себя, то, что ты могла бы растратить на своего ребёнка, но не растратила.

— Я боюсь … боюсь, — она не смогла проговорить вслух, что боится полюбить ещё кого-то. Но ей показалось, что Рэм и так знает об этом. Судя по тому, как он замолчал и по тому, как её сжимали его руки.

Снова этот первый солнечный луч. На неё будто упало озарение и отодвинувшись от Рэма Лана посмотрела на него другим взглядом, словно увидела его впервые, без предвзятости, без влияния прошлого опыта общения, в большинстве случаев неприятного. И именно в эту секунду она ощутила, что готова идти за таким вождём, что он действительно может чувствовать людей и даже без огромного жизненного опыта способен вести за собой силой своего внутреннего стержня. Силой своего духа. Эри называли это даром зерна мудрости. Только сейчас она поверила, что он и вправду хочет помочь ей и действительно в силах защитить её от неё самой.

Рэм в свою очередь тоже заметил разительные перемены в её взгляде и настроении, её сердце забилось иначе, а в глазах появилась мягкость, теплота и почти детское доверие. Она улыбнулась. А Рэм опять поймал себя на мысли, что желание её поцеловать становится всё сильнее.

— Джеф, — протянув руки к топтавшемуся позади Джефу, Рэм со знанием дела взял малыша обратно, усадив его себе на колени так, чтобы Кирас мог видеть и трогать сидящую рядом девушку. Недолго думая, ребёнок потянул к ней свои ручки, залепетав на своём забавном детском языке. — Смелее, — поддержал Рэм попытку Ланы взять ребёнка.

Шумно втянув запах детской кожи и поведя носом по мягкому пушку на голове — Лана сама того не зная словно засветилась изнутри.

— Он пахнет молоком, и кажется, даже сладкий на вкус, — на что Кирас тут же укусил её за подбородок.

— Он тоже не прочь тобой перекусить, — подхватил Джеф своего сына. — Вообще-то он голодный и меня радует, что этот малыш совершенно обычный, был бы это маленький кугуару — пришлось бы воровать продукты и держать два холодильника, лишь бы только его прокормить. Кстати, Лана, я принёс для твоего птенца немного мяса.