Кое-что в жизни человеку приходится делать не задумываясь, просто полагаясь на инстинкты.

Например как мне сейчас.

В полной темноте я поднялся на ноги, шатаясь, сделал шага два и, едва не застонав от боли, рухнул на колени.

— Ну аиды, — пробормотал я.

И тут же избавился от своего ужина.

Если конечно то, что мы с Дел торопливо проглотили перед сном можно было считать ужином. Мы слишком устали, издергались и перенервничали, чтобы что-то готовить. А у меня, вдобавок ко всем бедам, кружилась голова.

Все насекомые вокруг меня сразу затихли. Тишину ночи нарушали только стук подков лошадей — моего гнедого жеребца и чалого мерина Дел, стреноженных в нескольких шагах от нас — и издаваемые мною недостойные звуки, напоминавшие икоту вперемешку с отрыжкой.

За моей спиной зашуршали мелкие камешки и песок, придавленные человеческим телом, и сонный голос Дел позвал:

— Тигр?

Ссутулившись, я стоял на коленях. По коже стекали капли пота, от ночной прохлады меня бил озноб, несчастнее на земле человека не было. Дел ждала объяснений, но голова болела так, что я не рискнул произнести ни звука, и только слабо отмахнулся, понадеявшись, что такой ответ ее удовлетворит.

Хотя зная Дел, можно было догадаться, что она захочет докопаться до сути.

Темное пятно на том месте, где она лежала приподнялось — Дел не нужно много времени, чтобы окончательно проснуться.

— Что с тобой?

Поза моя двух толкований не допускала.

— Молюсь, — буркнул я, вытирая губы рукавом бурнуса — он все равно уже был грязным. — Разве не ясно?

Песок снова зашуршал. Из-за спины Дел вытащила флягу и кинула мне. Весь мир затих, ожидая восхода солнца, и в этой тишине кожаная фляга тяжело и глухо ударилась о камень. Жеребец шарахнулся и возмущенно фыркнул.

— Пока выпей воды, — предложила Дел, — а я согрею кеши.

От одной мысли о еде мой желудок болезненно сжался, и я возмутился.

— Аиды, баска… вот без чего я сейчас точно обойдусь, так это без кеши.

— Нужно, чтобы хоть что-то было в желудке, иначе тебя наизнанку вывернет.

Хорошо начался день. С мрачным лицом, я осторожно потянулся за флягой, подцепил ремень и оперся рукой о землю, чтобы дать передохнуть ноющим коленям. После последнего танца у меня болели все кости, мышцы и внутренности.

Хотя то, что произошло в Искандаре было скорее не танцем, а сражением

— а сражение совсем не танец и правила у него другие — или даже войной. Мы с Дел победили, не без помощи удачи, друзей и магии — а также умело воспользовавшись общей неразберихой — но на этом военные действия не закончились.

Я задумался, а не встать ли мне, но голова и желудок посоветовали держаться поближе к земле, и поза молящегося, независимо от истинных намерений, была для этого наиболее подходящей.

Головная боль не унималась, и, поморщившись, я отвернул крышку фляги. Сделав небольшой глоток, я убедился, что даже откинув голову назад, я не помешаю работе молота, бьющего по наковальне где-то в моем черепе. Соблюдая максимальную осторожность, я выпрямил шею, уставился на звезды, тускневшие при первых лучах солнца, и начал терпеливо ждать, когда же прекратят возмущаться голова и желудок.

Как раз в этот момент я сообразил, что опустошить мне хочется не только желудок, а для этого придется встать и добрести до ближайших кустов.

Аиды, как хорошо я жил, пока не встретил эту женщину.

— Тигр?

Я повернулся на голос и тут же пожалел о своей опрометчивости. Больно было даже моргать.

— Что?

— Мы не можем здесь задерживаться. Придется ехать дальше.

Я кивнул, думая о своем — как же избавиться от головной боли.

— Рано или поздно придется, — согласился я, — но сейчас есть дела поважнее. Нам баска, надо выяснить, в состоянии ли я идти.

— Тигр, идти нам никуда не надо, у нас есть лошади, — Дел выразительно помолчала: издевательская заботливость. — В состоянии ли ты ехать верхом?

Я стоял к ней спиной и Дел не могла видеть, какое проклятье я беззвучно послал рассвету.

— Я постараюсь.

Она не отреагировала на иронию в моем голосе.

— Постараться тебе придется очень скоро. Они наверняка пойдут по нашим следам.

Конечно пойдут. Нас будет неутомимо разыскивать каждый из этих «они», который присоединится к охоте. Таких людей будут десятки, а может и сотни. Солнце оторвалось от острого клинка горизонта. В глаза ударил яркий свет и я прищурился.

— Может стоит помолиться, — пробормотал я. — В конце концов я джихади.

Дел недоверчиво хмыкнула.

— Какой из тебя мессия, хоть ты и настаиваешь, что Джамайл показал на тебя.

— Но я же поклялся своим мечом, — возмутился я, почувствовав себя оскорбленным.

В ответ Дел бросила короткую фразу на своем родном Северном языке, в котором ругательств было не меньше, чем в моем родном, Южном.

— Ха, — сказала она, вспомнив наконец-то о воспитанности. — Ты забываешь, Тигр… я не так проста. Я тебя знаю. И я помню, что сначала тебя ударили по голове, а потом напоили.

Ну насчет первого она была права: мало того, что меня ударили по голове, так еще сделала это моя собственная лошадь. Но вот со вторым я не мог согласиться.

— Я не пьян.

— Ты был пьян вчера. И этой ночью тоже.

— Вчера было вчера… и ночь уже кончилась. Мне так плохо только из-за удара по голове… Но это, кстати, не помешало мне спасти тебя.

— Ты меня не спасал.

— Да неужели? — очень медленно и осторожно я поднялся с колен и повернулся к Дел. При каждом движении все болело как в аидах. Притворно ласковым тоном я поинтересовался: — А кто разогнал разъяренную толпу фанатиков, которые собирались разорвать тебя за убийство джихади?

К моему удивлению, Дел ответила холодно и сухо:

— Он не был джихади. Я убила Аджани. Бандита. Убийцу. Грабителя, — она пристально вглядывалась в дымок, поднимавшийся над горсткой углей. Несколько кусочков кеши вывалились из неровно вылепленной глиняной чашки, наполненной до краев. Дел очнулась и протянула чашку мне.

— Завтрак готов.

Жеребец выбрал именно этот момент, чтобы щедро оросить землю под собой. И я кое-что вспомнил.

— Подожди, — решительно объявил я.

И побрел к ближайшим кустам воздать должное богам.