Дел сжалась и внимательно смотрела на меня.

— И когда я пришел в эту кантину, уже в пятую, я был уверен, что все повторится. Я не мог понять, почему это происходит, но я смирился. И тогда Акбар заговорил со мной, — я даже слабо улыбнулся, вспоминая эту сцену. — Он спросил меня, не хочу ли я выпить. Я думал, что он говорит о воде и кивнул, да. А вместо воды он принес мне акиви.

Глаза Дел стали совсем яркими.

— Я никогда его раньше не пил. Только воду. Но во рту у меня все пересохло, а я был свободен пить что захочу. Поэтому я выпил ВСЕ. Так быстро, как только смог, — я провел рукой по уставшим, покрасневшим от грязи глазам. — Я почти сразу опьянел. Акбар это заметил, но вместо того, чтобы вышвырнуть меня на улицу, отвел в комнату. Он позволил мне выспаться, — я похлопал рукой по кровати. — Вот в этой самой комнате.

Дел видимо сглотнула комок в горле.

— В каждый мой приезд в Кууми, я останавливался здесь. За полцены. И мог пить сколько угодно акиви, — я вздохнул, разглядывая тонкую крышу из досок и глины, смешанной с сухой пустынной травой. Через щели я видел багровеющую ночь. — Однажды он сказал мне, что у него есть лошадь. Жеребец. Акбар объяснил, что никто не мог усидеть на нем. Он пытался убить каждого, кто залезал в седло. Никто не хотел покупать его. Акбар не мог кормить бесполезную лошадь и предложил мне забрать его, — я криво улыбнулся. — Он сказал, что у меня голова достаточно твердая, чтобы я мог рискнуть завести знакомство с этим тупоголовым, вислоухим гнездом для паразитов.

Дел молчала.

— Он сбрасывал меня четыре раза. Потом сдался. Наверное решил, что если человек настолько туп, что не понимает ясных объяснений, лучше не тратить на него силы.

Дел улыбнулась.

— Но он до сих пор пытается, — заметила она с неожиданной хрипотой в голосе. — Время от времени.

— И иногда у него это получается. Только я снова на него залезаю, — я вздохнул и одурело потер грязное лицо. — Я устал. Я пьян. Мне нужно поспать… Только вряд ли я усну.

— Ложись, — тихо сказала Дел, приподнимаясь.

— Баска…

— Ложись на грудь, — отрезала она, прерывая мои попытки тактично объяснить ей, что я перебрал акиви и был не в лучшей форме для развлечений в постели. Ну и прекрасно: кому захочется в таком признаваться? — Ты натянут как веревка, Тигр. И можешь порваться в любой момент. Давай посмотрим, смогу ли я снять хоть немного напряжения.

Лицом вниз, как приказано. Голова отдыхает на переплетенных руках. Хорошо было лежать спокойно.

Но еще лучше стало, когда она коснулась меня.

Шея, плечи, лопатки. Слои напряженных мускулов, забывших, что можно расслабиться. Потом вверх и вниз по спине, нажимая и похлопывая, мягко, но настойчиво разминая. Всю спину, потом снова к шее, заканчивая почти за ушами.

Она засмеялась, когда я довольно заворчал и забормотал бессвязные слова благодарности.

Но смех умолк. Руки застыли.

Потом она мягко пригладила волнистые каштановые волосы, спадавшие мне на спину. Их давно пора было подстричь.

— Прости, — тихо сказала она. — Всегда тяжело терять близких тебе людей.

Особенно когда их так мало. Сула, Акбар. Мой шодо, умерший двенадцать лет назад. И даже Разящий, обычный меч, который, тем не менее, был мне очень близок.

Все мертвы. Даже меч.

Осталась только Дел.

Меня разбудил знакомый монотонный звук: металлический скрежет точильного камня о клинок. Я вдохнул запах масла и стали.

И Дел.

Я перекатился на другой бок, проклиная запутавшееся одеяло, и продрал глаза. Была уже середина дня. Солнце поднялось высоко и ярко освещало комнату через щели в крыше.

И это мне кое-что напомнило.

— Надо же, она все еще на месте, — заметил я. — Крыша.

Дел даже не посмотрела.

— Да, — буркнула она и еще старательнее заработала точильным камнем.

Расчесанные влажные волосы рассыпались по плечам. На тунике остались влажные пятна, которые быстро высыхали.

— Ты успела помыться, — удивился я.

— Да, — скрип, звон, шипение. — Да, я успела сходить в купальню.

— Акбар мог бы принести… — я тут же замолчал. Дел кинула на меня внимательный взгляд, на секунду оторвавшись от меча, и снова взялась за дело.

— Мне гораздо лучше, — сообщил я, откидывая одеяло. — Ты сумела распутать все узлы в шее и плечах. Конечно остается еще голова…

Я не закончил, потому что понял, что она меня не слушала.

— Что случилось?

Скрип. Звон. Шипение.

— Ничего.

— Никакого «ничего». В чем дело?

Она покачала головой.

— Если это из-за того, что я вчера напился…

— Нет.

Я задумался.

— Я что-то сказал? Ну то есть, когда я отключился…

— Ты не отключился, ты просто уснул. Я знаю разницу. Это не из-за твоих слов. Да, во сне ты разговаривал, но я ничего не поняла, так что не могу обвинить тебя в непристойности.

Это уже прогресс. Я сумел вытянуть из нее не только пожатие плечами или односложный ответ.

— Что тебя беспокоит?

Она отложила в сторону точильный камень и показала мне клинок.

— Смотри.

Я посмотрел. Под солнечными лучами меч светился. Жемчужно-розовая сталь, охраняемая путаницей рун, непонятных никому, кроме Дел.

— Баска…

— Смотри, — повторила она и перепачканным в масле пальцем ткнула в клинок.

И тогда я это увидел. Грязь. Пятно. Чернота.

— Я не понимаю…

— Я выбила твой меч у тебя из рук моим, — сдержанно напомнила она. — Я отбросила твой зараженный меч своей яватмой. И вот результат.

Зараженный. Интересное она подобрала выражение.

И главное очень точное.

Я облизнул губы, потом прикусил одну.

— Может дело не в этом.

— В этом, — отрезала она и снова взялась за точильный камень. — Именно в этом. Это работа Чоса Деи. Он заразил мою яватму.

— Ты не знаешь…

— Знаю, — она смотрела на меня ледяными глазами поверх клинка. — Думаешь я ничего не понимаю? Посмотри на свои ногти, Тигр. Посмотри на ладони и руки. А потом повтори, что «дело не в этом».

Я последовал ее совету и посмотрел. Ногти потемнели и из синих стали черными. Это была не чернота Чоса Деи, хотя именно из-за него произошли эти изменения, а скорее чернота синяка. Ногти отслаивались и я понял, что в скором времени все они сойдут. Кожа на руках до локтей была по-прежнему трупно-белой, шершавой и сильно шелушилась.

Я поежился, потом сел прямо и откинул одеяло. Солнце поливало комнату своими лучами, глаза болели и мне пришлось прищуриться. Головная боль донимала не сильно… но вышибать клин придется. Хотя бы один легкий удар.

— Я не знаю, что тебе сказать. Давно ты пытаешься его счистить?

— Достаточно давно, чтобы понять что толку от этого нет, — она снова отложила точильный камень и посмотрела на меня полными отчаяния глазами. — Тигр, это же мой кровный клинок…

— Я понимаю, — я действительно понимал ее. Даже лучше, чем она думала. — Баска, я не знаю, что тебе сказать. Я могу что-то сделать? Может попробовать спеть?

Она только покачала головой. Влажные волосы спадали с плеч. Короткие волоски у висков почти высохли. Покрывало из светлого, блестящего шелка… чужого Югу.

Я прочистил горло.

— А может ты попробуешь?

— Я же говорила, Чоса хочет получить этот меч. Он всегда его хотел. Это ключ к его силе. Если он его получит — если он заберется в этот меч — с ним уже невозможно будет бороться. Он справится с тобой и вырвется на свободу. Понимаешь?

Я понимал. Или чувствовал. Я лучше чем Дел знал, зачем Чоса нужен этот меч — почему он ему просто необходим.

— Значит нам надо торопиться, — стараясь не напрягать больное колено, я осторожно поднялся и немного увереннее чем вчера похромал в общую комнату.

— Для начала, мне нужно выпить чашку акиви и помыться… — я остановился и обернулся. — Ты согласна подождать пока я помоюсь и побреюсь?

Дел тоже встала. Она подошла к двери и одной рукой откинула в сторону тонкий занавес. В другой руке по-прежнему была яватма.