Он повернулся и предложил руку женщине, которую намеривался сделать своей невестой.

— Пенелопа?

— Э-э, да, конечно, — запнулась она, помещая свою руку на рукав его сюртука.

— Ах, да, — проговорила миссис Физеренгтон, словно она полностью забыла о присутствии своей дочери.

— Ужасно сожалею, Пенелопа. Не могла бы ты сходить и попросить нашего повара увеличить наш заказ? Потребуется гораздо больше продовольствия из-за присутствия мистера Бриджертона.

— Конечно, — сказала Пенелопа, уголки ее рта задрожали.

— Разве она не может просто позвонить? — громко спросил Колин.

— Что? — встревожено спросила миссис Физеренгтон, — Хорошо, я полагаю, она могла бы позвонить, но это займет гораздо больше времени, и к тому же, Пенелопа ведь не возражает, не так ли?

Пенелопа кивнула.

— Я возражаю, — проговорил Колин.

Миссис Физеренгтон издало негромкое удивленное “Ох”, затем проговорила: — Очень хорошо. Пенелопа, почему бы тебе ни сесть, прямо там? — она показала на стул, который совсем не был расположен так, чтобы можно было участвовать в беседе со всеми.

Фелиция, которая сидела, прямо рядом с матерью, подскочила.

— Пенелопа, садись на мое место.

— Нет, — твердо сказала миссис Физеренгтон, — Ты неважно себя чувствуешь из-за погоды. Тебе просто необходимо сесть.

Колин подумал, что Фелиция выглядит совершенно здоровой, но она села обратно рядом с матерью.

— Пенелопа, — громко сказала Прюденс, стоя возле окна, — Мне нужно с тобой поговорить.

Пенелопа беспомощно переводила взгляд от Колина на Прюденс, затем на Фелицию и на мать.

Колин придвинул ее к себе ближе.

— Мне, к сожалению, тоже необходимо с ней поговорить, — мягко проговорил он.

— Ну, право, мне кажется, это комната подойдет для вас обоих, — миссис Физеренгтон шумно задвигалась на софе.

Колин разрывался между хорошими манерами, которые буквально с рожденья были вбиты в его голову, и огромным желанием удавить женщину, которая в будущем станет его тещей

Он понятия не имел, почему она рассматривала Пенелопу, словно та была падчерицей, не пользующейся никакой благосклонностью матери, но так или иначе, пора положить этому конец.

— Зачем вам это? — завопил, иного слова не подберешь, Роберт Хаксли.

Колин осторожно прикоснулся к уху — не мог ничего с собой поделать — затем сказал: — Я —

— Господи, — буквально затрепетала миссис Физеренгтон, — Мы же не хотим учинять допрос нашему гостю, разве не так?

Колин не думал, что вопрос Хаксли, можно было бы квалифицировать, как допрос, но ему не хотелось оскорблять миссис Физеренгтон, говоря так, поэтому он просто кивнул, и пробормотал что-то, абсолютно бессмысленное, вроде:

— Да, хорошо, конечно.

— Конечно что? — спросила Филиппа.

Филиппа вышла замуж за Найджела Бербрука, и Колину всегда казалось, что это вышел довольно неплохой брак, и они друг друга стоят.

— Прошу прощения? — спросил он.

— Вы сказали, “конечно”, — проговорила Филиппа, — Конечно что?

— Я не знаю, — пробормотал Колин.

— О. Гм-м. Ладно. Тогда, почему вы —

— Филиппа, — громко сказала миссис Физеренгтон, — Возможно, тебе стоит пойти проследить за доставкой закусок, с тех пор, как Пенелопа совсем забыла позвонить.

— Ох, я сожалею, — быстро проговорила Пенелопа, начиная подниматься на ноги.

— Не волнуйся, — успокоил ее Колин с мягкой улыбкой, хватая ее за руку и дергая вниз, заставляя сесть, — Твоя мать сказала, что Прюденс смогла бы пойти вместо тебя.

— Филиппа, — поправила Пенелопа.

— Что, Филиппа?

— Она сказала, что могла бы пойти Филиппа, а не Прюденс.

Ему стало интересно, что же случилось с ее мозгом, потому что где-то, по пути между экипажем и этой софой, он явно куда-то испарился.

— Это имеет значение? — спросил он.

— Нет, по-настоящему, нет, но —

— Фелиция, — прервала их перепалку, миссис Физеренгтон, — Почему бы тебе, не рассказать мистеру Бриджертону о своей акварели?

За всю свою жизнь, Колин не мог представить менее интересной темы (кроме, возможно, акварели Филиппы), но, тем не менее, он повернулся к самой молодой Физеренгтон с дружеской улыбкой, и спросил:

— Как поживает твоя акварель?

Но Фелиция, благослови ее Бог, лишь дружески ему улыбнулась, и ничего не сказала, кроме:

— Я думаю, с ней все прекрасно, спасибо

Миссис Физеренгтон выглядела так, словно ей пришлось съесть живого угря. Она воскликнула:

— Фелиция!

— Да? — сладко проговорила Фелиция.

— Ты не рассказала ему, как тебе присудили за нее награду, — миссис Физеренгтон повернулась к Колину, — Акварель Фелиции просто уникальна, — она повернулась обратно к Фелиции, — Расскажи мистеру Бриджертону о своей награде.

— Ох, я не думаю, что ему интересно это.

— Конечно, ему интересно, — настаивала миссис Физеренгтон.

Обычно, Колин присоединился бы к разговору: “Ну, конечно же, мне интересно”, так как он был довольно учтивым и любезным человеком, но если бы он сделал так, это значило бы, что он подтверждает заявление миссис Физеренгтон, и разрушил бы веселье Фелиции.

А Фелиция, довольно неплохо веселилась.

— Филиппа, — проговорила она, — Ты не могла бы сходить за едой?

— О, конечно, — ответила Филиппа, — Я совсем забыла об этом. Я делаю так много. Пойдем Найджел. Ты можешь составить мне компанию.

— Точно-о! — просиял Найджел.

Затем он и Филиппа покинули комнату, хихикая по дороге.

Колин вновь получил подтверждение тому, что они очень подходящая пара.

— Я думаю, мне стоит пойти в сад, — неожиданно возвестила Прюденс, хватая за руку своего мужа. — Пенелопа, почему бы тебе, не пойти со мной?

Пенелопа открыла рот раньше, чем выяснила, что же ей ответить, при этом она походила на смутившуюся рыбу (по мнению Колина, на довольно привлекательную рыбу, если бы так можно было сказать).

Наконец, ее лицо приняла довольно решительное выражение, и Пенелопа сказала:

— Я так не думаю, Прюденс.

— Пенелопа! — воскликнула миссис Физеренгтон.

— Мне необходимо кое-что тебе показать, — нерешительно произнесла Прюденс.

— Я, действительно, думаю, что мне необходимо присутствовать здесь, — ответила Пенелопа, — Я могу присоединиться к тебе позже, если ты захочешь.

— Мне необходимо, чтобы ты присоединилась ко мне сейчас.

Пенелопа удивленно посмотрела на сестру, явно не ожидая такого упорства.

— Мне жаль, Прюденс, — сказала она, — Я верю, в данный момент я просто обязана быть здесь.

— Ерунда, — неожиданно сказала миссис Физеренгтон, — Фелиция и я вполне сможем составить компанию мистеру Колину.

Фелиция вскочила на ноги.

— Ох, нет! — воскликнула она, ее глаза были круглые и абсолютно невинные, — Я кое-что забыла.

— Что же? — сквозь зубы проговорила миссис Физеренгтон, — Ты разве когда-либо, что-нибудь забывала?

— М-м … мою акварель! — она повернулась к Колину с милой и проказливой улыбкой. — Вы же хотите посмотреть на мою акварель, не так ли?

— Ну, конечно, — проговорил он, решив, что ему очень нравится младшая сестра Пенелопы. — Наконец-то, увижу, насколько они уникальны.

— Пенелопа, — сказала миссис Физеренгтон, безуспешно стараясь скрыть свое раздражение, — Не будешь столь любезна принести сюда акварель Фелиции?

— Пенелопа не знает, где они лежат, — быстро сказала Фелиция.

— Почему ты тогда просто не скажешь ей?

— Ради Бога, — взорвался Колин, — Да, дайте вы, наконец, Фелиции уйти, мне необходимо с вами поговорить наедине.

Наступила долгая тишина. Это был первый раз, когда Колин Бриджертон входил из себя на публике. Около себя, он услышал, как резко вздохнула Пенелопа, но когда он посмотрел на нее, он успел заметить, как она рукой прикрывает небольшую улыбку на губах.

От этого, он почему-то почувствовал себя необычайно хорошо.

— Наедине? — эхом отозвалась миссис Физеренгтон, рука ее, дрожа, прикоснулась к груди.