Даже если она сама не могла понять, как это все случилось.

Это случилось. Это все, что имело значение.

И Колин был всем тем, что только могла женщина мечтать увидеть в своем женихе. Он, словно клеем приклеенный, находился рядом с ней весь вечер, и Пенелопа не думала, что он делает это лишь для того, чтобы защитить ее от сплетен. По правде, говоря, он, казалось, совсем не обращал внимания на все эти разговоры.

Это было почти так, словно … Пенелопа мечтательно улыбнулась. Это было почти так, словно Колин находился весь вечер рядом с ней потому, что хотел этого.

— Ты не видела Крессиды Туомбли? — громко прошептала Элоиза в ее ухо, в то время как Колин танцевал со своей матерью. — Она буквально позеленела от зависти.

— Просто у нее такое платье, — проговорила Пенелопа с довольно серьезным видом.

Элоиза засмеялась.

— О, как бы я хотела, чтобы леди Уислдаун продолжала писать. Она бы точно отпустила в ее сторону пару шпилек.

— Я думала, что предполагается, будто она и есть леди Уислдаун, — осторожно сказала Пенелопа.

— Вздор и чепуха! Я ни на секунду не поверила, что Крессида это и есть леди Уислдаун. И я также не верю, что ты могла в это поверить.

— Вероятнее всего нет, — призналась Пенелопа.

Она знала, что ее тайна будет гораздо лучше защищена, если она будет утверждать, будто поверила в рассказ Крессида, но любому, кто хоть немного ее знал, это будет казаться весьма подозрительным.

— Крессида просто хотела получить деньги, — презрительно продолжала Элоиза, — Или известность. А может быть и то, и другое.

Пенелопа посмотрела на свою Немезиду, находящуюся на противоположной стороне комнаты. Обычная толпа поклонников вокруг нее немного уменьшилась, но к ним прибавились новые люди, очевидно привлеченные слухом о том, что она леди Уислдаун.

— По крайней мере, она сейчас пользуется известностью.

Элоиза кивнула в ответ на это утверждение.

— Я никак не могу понять, почему она была приглашена. Ведь никакой любви между вами не наблюдается, и никому из нас она не нравится.

— Колин настоял на этом.

Элоиза повернулась к ней с открытым ртом. — Почему?

Пенелопа подозревала, что главной причиной, было недавнее заявление Крессиды о том, что она леди Уислдаун; большая часть общества не была уверена в том, действительно ли она лжет или говорит правду, но ни один из них не пожелал отказать ей в приглашениях на различные приемы, на всякий случай, вдруг она и в самом дели леди Уислдаун.

Поэтому Колин и Пенелопа не должны были выделяться, словно они думают иначе.

Но Пенелопа не могла открыть этого Элоизе, так что она досказала ей оставшуюся часть истории, которая, тем не менее, был правдой.

— Твоя мать не хотела лишних сплетен, которые возникнут, если отказать ей, и Колин сказал …

Она покраснела. Ей тогда, действительно, было очень приятно

— Что? — потребовала Элоиза.

Пенелопа не могла говорить, не улыбаясь при этом.

— Он сказал, что хочет, чтобы Крессида была вынуждена видеть мой триумф.

— Ох. Мой … Вот это да!

Элоиза выглядела так, словно ей срочно нужно было присесть.

— Мой брат влюбился.

Пенелопа покраснела еще сильнее.

— Он влюбился, — воскликнула Элоиза, — Он должно быть влюбился. Ох, ты должна была сразу мне все рассказать. Он сказал именно так?

Было что-то одинаково прекрасное и ужасное в том, чтобы слышать нескончаемый потом болтовни Элоизы. С одной стороны было просто чудесно разделить самые лучшие моменты своей жизни со своей лучшей подругой, и радость, и волнение Элоизы были удивительно заразными.

Но с другой стороны, они не гарантировали того, что Колин может ее любить. По крайней мере, он ничего не сказал ей об этом.

Но он действовал так, словно любил ее! Пенелопа цеплялась за эту мысль, старалась сосредоточиться на ней, а не на том факте, что он не сказал ей самых заветных слов.

Действия говорят громче любых слов, разве не так?

И его действия заставляли ее почувствовать себя принцессой.

— Мисс Физеренгтон! Мисс Физеренгтон!

Пенелопа посмотрела влево от себя и просияла. Голос не мог принадлежать никому другому, кроме леди Данбери.

— Мисс Физеренгтон, — сказала леди Данбери, размахивая своей тростью в толпе, пока она не добралась до Пенелопа и Элоизы.

— Леди Данбери, как приятно видеть вас здесь.

— Ха. Ха. Ха, — морщинистое лицо леди Данбери стало почти молодым, когда она улыбнулась. — Меня всегда приятно видеть, независимо от того, что некоторые болтают по этому поводу. А ты, ты просто маленький чертенок. Посмотри, что ты наделала.

— А разве это не чудесно? — спросила Элоиза.

Пенелопа посмотрела на свою самую близкую подругу. Несмотря на все ее эмоции, Элоиза была по настоящему, искренне, и безмерно рада за нее.

Внезапно, перестало иметь значение то, что они находятся посередине переполненного танцевального зала, где каждый пристально смотрит на нее, словно она стала в некотором роде ценным экземпляром по биологии. Она придвинулась и тепло обняв Элоизу, прошептала в ухо Элоизе: — Я так тебя люблю.

— Я знаю, — прошептала Элоиза в ответ.

Леди Данбери постучала своей тростью — довольно громко — по полу.

— Леди, я все еще стою здесь!

— Ох, простите, — застенчиво пробормотала Пенелопа.

— Все в порядке, — сказала леди Данбери с нетипичной для нее терпимостью.

— Довольно приятно видеть двух девочек, которые обнимают друг друга, а не наносят друг другу различные словесные удары, знаете ли.

— Спасибо за то, что пришли сюда поздравить меня, — сказала Пенелопа.

— Я не пропустила бы это, ни за что в мире, — сказала леди Данбери, — Ха. Ха. Ха. Все эти глупцы вокруг, старающиеся выяснить, что же ты сделала, чтобы заставить его жениться на тебе, когда все что ты сделала, это просто была сама собой.

Губы Пенелопы приоткрылись, а слезы немного укололи глаза.

— Почему, леди Данбери, это самое приятное —

— Нет, нет, и еще раз нет, — перебила ее леди Данбери, — У меня просто нет времени на сантименты.

Но Пенелопа успела заметить, как она вытащила свой носовой платок и осторожно приложила его к глазам.

— Ах, леди Данбери, — произнес Колин, подходя к их группе, и пропуская руку Пенелопы через свою. — Рад видеть вас.

— Мистер Бриджертон, — сказала леди Данбери в качестве приветствия, — Вот пришла поздравить вашу невесту.

— Ах, но я естественно совсем не заслуживаю никаких поздравлений.

— Хм-м. Довольно верные слова, — проговорила леди Данбери, — Я думаю, вы могли быть правы. Она — больше, чем просто приз, хотя этого никто не понимает.

— Я понимаю, — сказал он, его голос был низкий и такой смертельно серьезный, что Пенелопа подумала, она могла бы упасть в обморок от трепета, услышав такой голос.

— И если вы нас извините, — продолжал Колин спокойно, — Я должен забрать у вас мою невесту, чтобы представить ее моему брату —

— Я знакома с твоим братом, — перебила его Пенелопа.

— Рассматривай это, как традицию, — сказал он, — Мы должны официально приветствовать тебя в семье.

— О, — она почувствовала теплую волну внутри, при мысли, что скоро станет Бриджертон, — Как чудесно.

— Как скажешь, — проговорил Колин, — Энтони должен сделать небольшое объявление, а затем я должен танцевать с Пенелопой вальс.

— Очень романтично, — одобрительно сказала леди Данбери.

— Да, я, в общем, очень романтический мужчина, — легко согласился Колин.

Элоиза громко фыркнула.

Он повернулся к ней, и высокомерно поднял бровь. — Я романтичный.

— Ради блага Пенелопы, — парировала она, — Я надеюсь на это.

— Они все, такие же, как он? — спросила леди Данбери у Пенелопы.

— Большую часть времени.

Леди Данбери кивнула.

— Это очень хорошо. Мои дети довольно редко даже разговаривают с друг другом. Конечно, не из-за неприязни. У них просто нет ничего общего. Очень печально.

Колин сжал руку Пенелопы.