— Так и есть, — отозвался Родни.

— Я вот и подумал, может, калкара знали, что мы их преследуем — у того степняка полно было времени догнать их и все рассказать. И может, они заводят Холта дальше и дальше, пока не найдут места, где устроить засаду. Он думает, что охотится, а на самом деле охотятся на него.

— А Руины Горлана для засады подходят как нельзя лучше, — согласился Аралд. — В этом нагромождении камней они набросятся на него раньше, чем он успеет поднять свой лук. Что ж, Родни, на промедление времени нет. Мы с тобой трогаемся сей же час. Наденем полудоспехи, так сможем двигаться быстрее. Копья, секиры и мечи… И возьмем перекладных лошадей — последуем в этом примеру Уилла. Через час выезжаем. Скажи Кэрелу, чтобы взял еще десятерых и следовал за нами как можно быстрее.

— Слушаюсь, милорд, — откликнулся ратных дел мастер.

Барон Аралд снова повернулся к Уиллу:

— Отличная работа, Уилл. Теперь мы это возьмем на себя. А насчет тебя… у тебя такой вид, что восемь часов крепкого сна не повредят.

Уилл, все тело которого ныло от усталости, выпрямился:

— Я хотел бы ехать вместе с вами, милорд. — Чувствуя, что барон готов возразить, он поторопился добавить: — Сэр, никто из нас не знает, что может произойти, и Джилан где-то бредет пешком… к тому же… — Он заколебался.

— Договаривай, Уилл, ну?.. — негромко промолвил барон, и, когда мальчик поднял глаза, Аралд поразился, насколько старше выглядел сейчас Уилл.

— Холт — мой учитель, сэр, и он в опасности. Мое место — с ним рядом.

Поразмыслив несколько секунд, барон принял решение:

— Так тому и быть. Но хотя бы час все же поспи. — Он указал на отгороженный тяжелой портьерой угол: — Приляг там.

— Слушаюсь, сэр, — благодарно откликнулся Уилл.

Глаза его уже закрылись сами собой, в них словно песку насыпали. Никогда в жизни он не был так рад подчиниться приказу.

Весь оставшийся день Уилл чувствовал себя так, словно провел в седле всю жизнь. Передышки делались только для того, чтобы сменить коней.

Краткий привал, чтобы спешиться, ослабить подпругу того коня, на котором он ехал, подтянуть ее на том, на которого предстояло сесть, вернуться в седло и гнать дальше. Он не переставал изумляться, какую выносливость проявляли Тягай и Блейз, неутомимо несшиеся вперед. Ему даже приходилось придерживать поводья, чтобы не уходить далеко вперед от рыцарских коней. Пусть и огромные, мощные и выезженные для битв, они не могли сравниться в походе с животными рейнджеров, а ведь кони барона и сэра Родни были сытыми и отдохнувшими.

Ехали в молчании. Для праздных разговоров было не время, да и расслышать друг друга было тяжело из-за топота копыт и бряцания доспехов рыцарей.

Барон и сэр Родни держали длинные боевые копья — прочное древко из ясеня с насаженным массивным железным наконечником. У каждого был к тому же палаш, в тороках у седла, — двуручный, с широким лезвием меч, огромный по сравнению с эспадонами, которыми рыцари перепоясывались в обыденных обстоятельствах. У Родни на задней луке седла висела тяжелая боевая секира. Полагались они, впрочем, больше всего на копья. Копья будут удерживать калкара на расстоянии, не давая им возможности загипнотизировать рыцарей. Если не можешь ясно видеть глаза, взгляд их едва ли парализует волю.

Солнце быстро закатывалось у них за спиной, тени вытянулись и исказились до нелепости. Оглянувшись через плечо, Аралд окликнул Уилла:

— Сколько еще до того, как стемнеет, Уилл?

Повернувшись в седле и нахмурившись, Уилл всмотрелся в закатный огненный шар, прежде чем дать ответ:

— Менее часа, милорд.

Барон с сомнением покачал головой:

— Стало быть, мы можем и не поспеть до полной темноты.

Пришпорив коня, он поскакал быстрее, Тягай и Блейз без труда сравнялись с ним. Никому не хотелось охотиться на калкара в потемках.

Час сна оказал живительное действие на Уилла, но теперь казалось, что это было в какой-то другой жизни. Он перебирал в уме указания, бегло данные Аралдом, пока они садились в седла, покидая Редмонт. Если они обнаружат калкара в Руинах Горлана, Уиллу следует держаться позади, а барон и сэр Родни будут атаковать чудовище. Или чудовищ, подумал Уилл со страхом. Они надеялись только на одно — застать тварей врасплох.

— Слушаюсь, сэр, — ответил тогда Уилл, не имея ни малейшего намерения приближаться к калкара.

Он был несказанно рад предоставить это дело рыцарям, с их щитами и шлемами, кольчужными рубахами и поножами. Однако следующие слова Аралда пошатнули уверенность мальчика, а ее и так было не много.

— Если твари станут одолевать, ты отправишься за подмогой. Сэр Кэрел с рыцарями будет идти за нами. Найдешь их, выведешь на след калкара. Настигнете их и убьете.

На это Уилл ничего не ответил. То, что Аралд допускал возможность поражения — а он и сэр Родни считались лучшими рыцарями королевства, — вызывало страх. Впервые Уилл осознал, что в этой схватке обстоятельства явно складывались против них.

Солнце закатывалось уже за край неба, а им еще оставалось несколько километров пути. Вскинув руку, барон Арам остановил отряд. Взглянув на Родни, он ткнул большим пальцем через плечо в связку смоляных факелов, притороченных у каждого всадника позади седла.

— Родни, факелы, — отрывисто бросил он.

Ратных дел мастер подчинился не сразу:

— Огонь выдаст наше присутствие, если калкара следят за окрестностями.

Аралд пожал плечами:

— Они все равно услышат, что мы приближаемся. А без огня мы будем слишком медленно пробираться лесом. Рискнем.

Он высек искру, от которой трут сперва затлел, затем вспыхнул ярким пламенем. Барон поднес факел, и пропитавшая его густая, клейкая сосновая смола занялась, внезапно полыхнув желтым огнем. Родни наклонился и запалил еще один факел. Затем, высоко подняв огни, — копья их удерживались благодаря ременной петле, охватывавшей запястье, — они снова пустились во весь опор, оставив наконец большую дорогу, и ринулись во тьму, сгустившуюся под деревьями.

Прошло минут десять, и тут они услышали визг и верезг. Это был пугающий, отвратительный шум, от которого все нутро сводило судорогой, а кровь леденела в жилах. Заслышав его, барон и сэр Родни непроизвольно остановились, натянув поводья… Их кони бешено заплясали на месте, грызя удила. Звук доносился откуда-то из чащи впереди них, то он становился громче, то тише, пока сама ночная мгла не сотряслась от ужаса и воздух не задрожал.

— Боже милосердный! Да что это?! — вскричал барон. Его лицо посерело, как пепел, когда до слуха долетел, взмывая в ночи, дьявольский вопль, и на него немедленно отозвался другой, подобный первому.

Но Уилл уже слышал эту какофонию. Поняв, что худшие его предположения подтвердились, он почувствовал, как кровь отливает у него от лица.

— Это калкара. И они охотятся, — проговорил он.

И здесь был лишь один человек, которого они преследовали. Калкара повернули назад и преследовали Холта.

— Смотрите, милорд! — воскликнул Родни, указывая на быстро темнеющее ночное небо.

В просвете между древесных крон они увидели внезапное зарево, отразившееся в небе, свидетельство того, что где-то поблизости горел огонь.

— Это Холт! Наверняка это он, — отозвался барон. — И помощь ему будет кстати!

Пришпорив взмыленного коня, он понесся вперед тяжелым галопом, а за ним развевался шлейф искр и пламени. Сэр Родни и Уилл мчались вслед за ним.

Было невероятно захватывающе и пугающе скакать через лес за пылающими, разбрызгивающими искры факелами, удлиненные огненные языки стлались позади всадников, отбрасывая причудливые пугающие тени среди деревьев, меж тем как впереди росло и приближалось зарево большого костра, разожженного, по всей видимости, Холтом.

Лес кончился неожиданно, и глазам всадников предстала картина из ночного кошмара.

Перед ними расстилалась небольшая поляна, поросшая травой, за которой громоздились наваленные кое-как гранитные плиты и валуны. Огромные обломки каменной кладки, еще связанные раствором, лежали плашмя или уходили, порой достаточно глубоко, в мягкую травянистую почву. С трех сторон высились обломки стен замка Горлан, нигде не превышавшие пяти метров в высоту, — стены, разбитые и обрушенные карающей королевской дланью, после того как Моргарат был изгнан на юг, в Горы Ливня и Тьмы. Хаос гранита и обломков крепостных стен походил на площадку для игр чудовищного ребенка. Здесь почти не было свободного места.