Кони выбрались из воды и стояли, фыркая, на сухом взгорке. Вода стекала с них струями. Впереди, в полусотне шагов, возвышалось темное строение. Но его отделяла от нас новая полоса воды. И моста не было.

— И лодки тоже нет? — Бедуир вполголоса выругался, — Остается вплавь.

— Бедуир, эту последнюю часть пути тебе придется проделать одному. Но только смотри…

— О да, клянусь богом!

Меч его шелковисто прошелестел, вырываясь из ножен.

Я протянул руку и схватил его коня за повод.

— …смотри, делай так, как я тебе скажу.

Молчание. Потом прозвучал его мягкий, упрямый голос:

— Я его убью, понятное дело.

— Ни в коем случае! Ты должен уберечь от хулы имена короля и королевы. А это не твое дело, это дело Артура. Предоставь все ему.

Опять молчание, еще более долгое.

— Ну хорошо. Я буду слушаться тебя.

— Отлично. — Я отъехал за густой ольшаник. Его конь двинулся за моим, так как я не отпустил поводья. — Подожди минуту. Взгляни вон туда.

Я указал в ту сторону, откуда мы с ним приехали. Где-то там, в черной ночной дали за болотом, высоко, будто звезды на небе, засветились разноцветные огни. Это был замок Мельваса на острове. И так как владелец еще не возвращался с охоты, эти огни могли означать только одно: прибытие Артура.

Но тут отчетливо, как бывает, когда звук разносится по воде, послышался скрип открываемой двери и журчание воды под лодочным днищем: из-за дома, осторожно всплескивая веслами, невидимо для нас отплыла лодка и ушла за стену тумана. Что-то тихо произнес мужской голос.

Бедуир рванулся к берегу, его конь выгнул шею, сдерживаемый моей рукой.

— Мельвас, — сдавленно произнес Бедуир, — Он заметил огни. Проклятье, Мерлин, ведь он ее увозит…

— Нет. Тише. Слушай.

В доме по-прежнему горел свет. Послышался жалобный нежный зов, исполненный то ли страха, то ли печали оставляемой женщины. Но плеск лодки замер в отдалении. Дверь закрылась.

Я отпустил Бедуирова коня.

— А теперь ступай туда за королевой, и мы доставим ее домой.

Не успел еще я договорить, как он уже соскочил с седла, бросил поперек луки свой тяжелый плащ и поплыл, точно водяная крыса, к травянистому склону на том берегу. Доплыл, стал вылезать из воды. И вдруг я увидел, что он словно бы наткнулся на преграду, пробормотал проклятье, остановился.

— Что там?

Ответа не последовало.

Он уперся одним коленом в берег, подтянулся, держась за ивовые ветви, выпрямился. И, промедлив лишь мгновение, чтобы отряхнуть воду с плеч, решительно пошел вверх по травянистому откосу к двери дома. Но при этом он шел медленно и, как мне показалось, хромая. Прошуршал, освобождаясь из ножен, его меч.

Вот он забарабанил в дверь рукоятью меча. Стук отдался гулким эхом, словно бы в пустом доме. Ни движения, ни ответа. (Вот и спасай дам, попавших в беду, подумал я.)

Бедуир постучал еще раз.

— Мельвас! Отвори Бедуиру из Бенойка! Отвори, именем короля!

В ответ долго не раздавалось ни звука. Но чувствовалось, что кто-то в доме затаился и ждет с бьющимся сердцем. Наконец дверь отворилась.

Не распахнулась с силой вызова и отваги, а медленно приоткрылась, в щель просочился слабый свет свечи, и кто-то смутный выглянул наружу. Тонкий гибкий стан, волосы распущены по спине, длинное свободное платье, шелковисто отливающее белым.

Бедуир хрипло произнес:

— Госпожа! Миледи! Ты невредима?

— Принц Бедуир! — воскликнула она, но не громко и довольно сдержанно. — Благодарение Богу, что это ты. Когда ты постучался, я испугалась… Но потом ты назвался, и я поняла… Но как ты сюда попал? Как нашел меня?

— Меня привел Мерлин.

С того места, где я стоял с лошадьми, я отчетливо услышал, как она сдавленно охнула. Она резко повернула бледное лицо в мою сторону и разглядела меня на другом берегу.

— Мерлин?! — Но тут же голос ее снова зазвучал мелодично и ровно: — Тогда опять же благодарение богу за его искусство. Я думала, сюда никто никогда не заедет.

Этому я вполне могу поверить, подумал я. А вслух позвал:

— Собирайся скорее, госпожа! Мы приехали, чтобы отвезти тебя обратно к королю.

Она мне не ответила, но пошла в дом, однако же на пороге задержалась и что-то тихо сказала Бедуиру, что — я не расслышал. Он ответил, и она, распахнув дверь, жестом пригласила его за собой. Он последовал за нею, оставив дверь открытой. Внутри то разгорался, то мерк свет от пылающего очага. Кроме того, горела лампа, и сквозь дверь и окно я разглядел убранство куда более богатое, чем можно было ожидать в заброшенном охотничьем домике: табуреты с золочеными ножками, алые подушки и в глубине еще одна приоткрытая дверь, а за нею ложе с откинутым покрывалом и сбитыми простынями. Значит, Мельвас заранее приготовил для нее это гнездышко. Мое видение — свет очага, ужин на столе, партия в шахматы — все оказалось точно, все в руку. Подходящие слова, чтобы поведать об этом Артуру, теснились, кружились у меня в голове. Туман, будто хоровод белых призраков, белых теней, вился вокруг дома.

Из дверей вышел Бедуир. Меч его был упрятан в ножны. В одной руке он держал поднятый фонарь, а в другой — шест, каким жители здешних болот пользуются, плавая среди камышей на своих плоскодонных лодках. Осторожно ступая, он спустился к воде и позвал:

— Мерлин!

— Да? Ты хочешь, чтобы я переплыл к тебе с лошадьми?

— Ни в коем случае! Здесь под водой все утыкано острыми ножами. Я забыл про эту древнюю хитрость и напоролся коленом.

— То-то мне показалось, ты хромаешь. Серьезно повредил ногу?

— Пустяки. Распорол мякоть. Госпожа перевязала мне раны.

— Тем более тебе нельзя пускаться вплавь. Как же ты думаешь ее сюда переправить? Должно же быть какое-то место, где можно безопасно перевести лошадей на тот берег. Спроси у нее.

— Спрашивал. Она не знает. И нет ни одной лодки.

— Вот как? Неужели у Мельваса там не найдется ничего такого, что будет держаться на воде?

— Я как раз об этом подумал. Что-нибудь подходящее, чтобы спустить на воду. Чем дороже, тем лучше.

В его суровом голосе послышалась усмешка. Но ни ему, ни мне не было сейчас охоты пересмешничать — по воде, разделявшей нас, слишком хорошо отдавались голоса, и рядом находилась Гвиневера.

— Она одевается, — сказал он, словно в ответ на мои мысли.

— Принц Бедуир!

Дверь открылась, и королева вышла. Она переоделась в платье для верховой езды и заплела косу. Через руку у нее был перекинут плащ.

Бедуир, хромая, поднялся к ней, взял у нее плащ и накинул ей на плечи, а она завернулась в него поплотнее и натянула на голову капюшон, спрятав под него свои золотые волосы. Бедуир ей что-то сказал, вошел в дом и, сразу же появившись снова, вынес драгоценный инкрустированный стол.

То, что затем последовало, было, наверно, очень смешно, если бы нашлось кому посмеяться, но мы с королевой Гвиневерой, разделенные протокой, оба мрачно взирали на то, как Бедуир спустил на воду перевернутый стол, потом, осененный новой мыслью, принес и бросил на дно этого своеобразного плота несколько алых подушек и пригласил королеву садиться.

Она уселась, и они переплыли ко мне — не слишком-то величавое зрелище: королева сидела, скрючившись и крепко держась за одну из гнутых золоченых ножек, а принц Бенойкский отчаянно орудовал шестом, направляя свое судно к другому берегу.

Когда они приблизились, я поймал золоченую ножку стола и подержал, пока Бедуир выбирался на берег и, подав руку королеве, помог выйти ей. Она грациозно ступила на землю, благодарно вздохнула и принялась расправлять и разглаживать на себе перепачканный, мятый плащ. Как и платье для верховой езды, он весь промок и не успел высохнуть. Я заметил даже, что он порван. Из складок плаща выскользнуло что-то беловатое и упало в грязную траву. Я наклонился и поднял костяную шахматную фигуру. Это был раздавленный белый король.

Она ничего не заметила. Бедуир столкнул в воду злополучный стол и взял у меня из рук поводья своего коня. Я передал ему и плащ и произнес, обращаясь к королеве так учтиво, что это прозвучало выспренне и холодно: