— Мордред!

Очнувшись от раздумий, Мордред поднял взгляд. Моргауза поманила его рукой.

— Сюда, ко мне.

Мальчик послал коня вперед и встал справа от королевы. Гавейн двинулся было, чтобы занять место по другую руку, но королева нетерпеливо отмахнулась.

— Оставайся с остальными.

Гавейн, который со времен потасовки в гостиничном дворе держался с Мордредом крайне отчужденно, нахмурился, рванул на себя поводья, но вслух ничего не сказал. Прочие тоже молчали. Напряженность Моргаузы отчасти передалась всем, даже Гарету.

Королева не проронила больше ни слова, просто застыла в седле, прямая и неподвижная, отрешенно глядя на уши лошади. Капюшон упал на спину; лицо застывшее, бледное.

Но вдруг все изменилось.

Мордред взглянул в ту же сторону, что она: дворецкий поспешал назад с двумя солдатами, а чуть поотстав, по дороге спускался еще человек. Один, без эскорта.

По тому, как резко встрепенулась стража у ворот, мальчик понял, кто перед ним и еще то, что приход его явился полной неожиданностью. Случай поистине беспримерный: верховный король Артур вышел из замка один, чтобы встретить гостей у внешних врат крепости.

Король остановился в нескольких шагах и коротко бросил страже:

— Пусть войдут.

Никакого торжественного приема. Ни поцелуя, ни рукопожатий, ни улыбки. Король стоял у факельного столба, и блики играли на его лице — холодном и равнодушном, как у судьи.

Дворецкий засеменил было к Моргаузе, но она отмахнулась.

— Мордред. Будь добр, руку.

Удивиться мальчик уже не успел. Не успел испытать ровным счетом ничего, помимо одного-единственного, всеподчиняющего недоброго предчувствия. Он соскользнул с коня, бросил поводья слуге и помог королеве спешиться. Моргауза на мгновение крепко вцепилась в его локоть, глянула на мальчугана снизу вверх, словно хотела что-то сказать, затем выпустила руку, но удержала его рядом. Гавейн, по-прежнему хмурый, не дожидаясь приглашения, послал коня вперед, но на этот раз на него не обратили внимания. Остальные принцы боязливо выстроились позади. Слуги увели лошадей к воротам. Артур так и не двинулся с места. Моргауза пошла навстречу королю; двое старших оркнейцев — по обе стороны от матери, трое младших — следом.

Мордред впоследствии так и не смог объяснить, почему верховный король в первую же встречу произвел впечатление столь внушительное. Ни тебе церемониала, ни слуг, никакой тебе пышной мишуры величия и власти, даже оружия при нем не было. Он стоял один: холоден, нем и грозен. Мальчик глядел во все глаза. Этот человек, в коричневом, отороченном куницей платье, казался карликом рядом с освешенными чертогами за его спиной, рядом с деревьями, насаженными вдоль дороги, и копьями вооруженной стражи. Но в звенящих, морозных, пронизанных светом сумерках все глаза были устремлены только на него.

Моргауза опустилась на заиндевелую землю — не в глубоком реверансе, как оно и подобает в присутствии верховного короля, но на колени. Протянула руку, ухватила Мордреда за локоть, заставила преклонить колена и его. Мальчик чувствовал, что пальцы ее чуть заметно дрожат. Гавейн с братьями остались стоять. Артур даже не взглянул в их сторону. Все его внимание сосредоточилось на коленопреклоненном мальчишке, на бастарде, на сыне: вот, брошен к ногам короля, точно проситель, голова вскинута, стреляет глазами во все стороны, словно дикий зверек, гадая, куда бежать.

Моргауза нарушила молчание:

— Милорд Артур, брат… можешь себе вообразить, что за радость доставили мне и моему семейству известия о том, что спустя столько лет нам наконец-то дозволено снова лицезреть тебя и побывать при дворе, на большой земле. Кто не слыхал о чудесах Камелота, кто не дивился рассказам о твоих победах, о величии владыки здешних земель? Будущность столь блестящую я и господин мой король Лот предрекли тебе еще после той, первой великой битвы в Лугуваллиуме…

Моргауза искоса глянула на бесстрастное лицо Артура. Она намеренно ступила на заведомо опасную почву. В Лугуваллиуме Лот сперва попытался предать Артура, затем свергнуть его; именно там Артур возлег с Моргаузой и был зачат Мордред. Мордред, потупив взгляд и изучая узоры инея на земле прямо перед собою, уловил минутное замешательство, но тут королева поспешно перевела дух и заговорила снова.

— Возможно, между нами… между тобою и Лотом и даже между тобою и мной, о брат мой, случалось всякое, о чем лучше не вспоминать. Но Лот погиб, сражаясь под твоими знаменами, и с тех пор я жила вдовой, тихо и невзыскательно, хотя и в изгнании, но не ропща, посвятив себя воспитанию сыновей… — На этих словах она сделала еле заметный упор и снова искоса глянула вверх. — Теперь, милорд Артур, я прибыла по твоему повелению и молю тебя о милосердии ко всем нам.

Король по-прежнему не отвечал, ни единым жестом не приветил гостей. Высокий, нежный голосок журчал себе и журчал, слова, точно камешки, бились о стену молчания. Мордред, по-прежнему глядя в землю, вдруг почувствовал нечто властное, словно прикосновение, и резко поднял голову — король неотрывно смотрел на него. Мальчик впервые встретился с ним глазами, и глаза эти показались до странности знакомыми и все же чужими; взгляд этот бросал его в дрожь — не страха, нет, но как если бы что-то ударило его по сердцу так, что перехватило дыхание. И касание это сняло страх. Внезапно, впервые с тех пор, как Моргауза затемнила доводы рассудка угрозами и колдовством, Мордред со всей отчетливостью понял, как нелепы его опасения. С какой стати этому человеку, этому королю, преследовать незаконнорожденного отпрыска давнего недруга, погибшего много лет назад? Он до такого не опустится. Вздор, бессмыслица. Для Мордреда воздух наконец-то обрел прозрачность — словно развеялся гнусный, пропитанный магией туман.

Он здесь, в легендарном городе, в самом центре королевств большой земли. Давным-давно он мечтал об этом, загадывал, строил замыслы. Во власти страха и недоверия, внушенных Моргаузой, он попытался бежать прочь от Камелота, но его привезли сюда, точно намеченную жертву к черному алтарю ее Богини. А теперь он и не помышлял о бегстве. Все его былые амбиции, все мальчишеские мечты потоком хлынули вспять, запечатлелись в сознании, обрели форму. Ему нужен этот мир; он станет частью этого мира. Чего бы это ни стоило — отвоевать место в королевствах этого короля, он все сделает, пусть даже…

А Моргауза все говорила и говорила с непривычными интонациями смирения. И теперь, когда разум озарился новообретенным, холодным светом, Мордред слушал и думал: «Каждое ее слово — ложь. Нет, не то чтобы ложь, факты по большей части соответствуют истине, но самая суть ее и все, что она пытается сделать… все это фальшь, притворство. И как он это терпит? Ведь не может же он обмануться! Только не этот король. Только не Артур».

— Так что молю, не вини меня, брат, за то, что приехала сейчас и не стала дожидаться до завтра. Как могла я ждать, если огни Камелота так близко, на другом берегу озера? Я должна была приехать и убедиться, что в сердце своем ты не держишь на меня зла. Взгляни: повеление твое я исполнила. Я привезла всех мальчиков. Слева от меня — Гавейн, старший из оркнейских принцев, мой сын и твой слуга. А это его братья. А справа…

Это Мордред. — Моргауза подняла взгляд. — Брат, он ничего не знает. Ровным счетом ничего. Он…

Артур наконец-то стронулся с места. Жестом он оборвал сестру на полуслове, затем шагнул вперед, протянул руку. Моргауза, резко переводя дух, замолчала и вложила в нее свою ладонь. Король помог сестре подняться. И мальчики, и слуги, наблюдающие от ворот, облегченно задвигались. Гостей приняли. Все будет хорошо. Мордред, поднявшись на ноги, тоже почувствовал, что напряжение отчасти схлынуло. Гавейн просиял улыбкой, и Мордред непроизвольно улыбнулся в ответ. Но вместо ритуального поцелуя, объятий и слов приветствия король сказал только:

— Мне нужно кое-что сказать тебе, и слова эти не для детских ушей. — Артур обернулся к мальчикам. — Добро вам пожаловать ко двору. А теперь отойдите к караульне и подождите там.