В тесном проходе под аркой, что, отбрасывая на землю темный полукруг тени, выводил из лабиринта строений к виноградникам, Теодовальд задержался, поджидая девочку. Открытые солнцу, виноградники тянулись вверх по покатому склону долины вплоть до поросшего лесом гребня примерно в полумиле от замка. На лозах только-только набухали почки; маленькие приземистые кустики, высаженные ровными рядками на скате, ничем не предвещали грядущего урожая. Но даже сейчас было видно: они изрядно лучше тех лоз, что так заботливо холят в Розовом замке на укрытом и защищенном участке в половину акра. Солнце припекало вовсю, струя горячие лучи на молодую листву и розовые почки, а между рядами лоз почва уже подсыхала до летней пыли. Неудивительно, подумала Алиса, что вина Луары на вкус так отличаются от регедских.

Здесь дети оказались за пределами видимости слуг и стражи внутреннего дворика. Теодовальд обернулся через плечо.

— Быстро! — проговорил он, — Сюда!

И побежал через виноградник.

Там обнаружилась тропа: рассекая виноградник надвое, она уводила к вершине холма — достаточно широкая для того, чтобы проехала телега, и вся в глубоких выбоинах. А уж пыльная-то! Туфельки Алисы уже и так изрядно пострадали, а роскошных платьев у девочки было не так уж и много, чтобы пожертвовать лимонно-желтым шелковым. Алиса заколебалась, но мальчик настойчиво повторил:

— Быстрее! Да пошли же!

И бегом припустился по тропке. Девочка подобрала юбки выше колен и поспешила за ним.

На вершине склона, между виноградником и лесом, протянулась невысокая, сложенная без раствора стена, местами заросшая травой и ежевикой. Там, где камни осыпались, зияли провалы.

— Сюда, — тяжело дыша, позвал Теодовальд, запрыгивая на одну из выбоин.

Алиса в смятении помедлила. Туфельки ее, надо полагать, погибли безвозвратно, но платьице лимонного шелка — еще нет, и жалко было ставить под угрозу этакую ценность. Даже если ей удастся перебраться через стену, лес за ее пределами пугал сплетением ветвей и непролазными зарослями.

— Ты куда?

— Быстрее! Нас еще не хватились!

И с этими словами принц спрыгнул вниз, в кусты.

Алиса, задержавшись в нерешительности, услышала, как мальчуган с глухим стуком приземлился, охнул и коротко вскрикнул. Девочка подбежала к стене и перегнулась на другую сторону.

— Что такое? Ты ушибся?

— Камень под ногу подвернулся. Со мной все в порядке, но вот колючки… выбраться не могу!

Что называется, попался так попался! Споткнувшись уже на земле, он полетел прямехонько в колючие заросли ежевики и теперь пытался стряхнуть с себя длинные, гибкие, упругие плети, что, зацепившись за одежду, удерживали пленника мертвой хваткой.

Дома, в земле овечьих пастбищ, Алиса не раз и не два приходила на помощь овечке, запутавшейся в лютых колючках ежевики или дикого шиповника. Ну что ж, прости-прощай, лимонно-желтое платьице! Девочка решительно сжала прелестные губки, подобрала юбки еще выше и собралась уже перелезать через стену.

— Постой-ка минутку спокойно. Я помогу. У меня в сумочке есть ножницы…

— Нет-нет, не надо! Я уже почти выбрался. Вот только…

Последовало восклицание на языке франков, которого Алиса не поняла, — очень может быть, что и к счастью. Теперь девочка видела: в ежевике запуталась не только одежда принца, но и длинные его волосы: подобно ткани, пряди крепко-накрепко обмотались вокруг шипов.

Впрочем, о платье принц не задумывался; рванувшись так, что затрещала ткань, он высвободился и, по-прежнему на коленях, извлек из ножен на поясе острый кинжальчик и отсек колючую плеть, в которой запутались его волосы и надорванный лоскут туники. Осторожно придерживая ветку, он перебрался обратно через стену. Руки его были в крови, но принц словно не замечал этого. Он пытался, все еще бормоча что-то себе под нос на языке франков, выпутать из колючек волосы и ткань.

— Дай-ка я, — предложила Алиса, запуская руку в сумочку в поисках ножниц: девочка всегда носила их при себе.

— Нет! Я сам!

Теодовальд отпрянул, спасая спутанный локон от ее посягательств.

— Но у тебя же руки в крови! Позволь мне только взглянуть…

— Нет, убери эту штуку! Говорю тебе, резать нельзя! Никогда, ни за что!

— Почему нет?

Но, еще не договорив, девочка вспомнила еще кое-что из того, что отец поведал ей об этих странных франках. «Их короли никогда не стригут волос, — говорил он. — Для них длинные волосы — знак королевской власти, точно львиная грива. Обрезать пряди коротко — унижение и стыд. А то и потеря королевства».

Девочка поспешно убрала ножницы.

— Я позабыла. А ведь отец мне рассказывал! Говорил, что длинные волосы — это королевский символ. Прости, пожалуйста. Ты сам справишься?

— Конечно. Смотри, вот и все. — Принц отшвырнул ветку, отбросил длинные пряди назад, заботливо их пригладил. — А что такое символ?

— Мне… мне сдается, это значит, что вещь что-то собою представляет. Ну, вроде знака. Как, скажем… например, как крест.

— Или корона?

Наследник Меровингов вытер исцарапанные руки о перед туники и жестом пригласил Алису сесть рядом. Девочка снова заколебалась, с сомнением глядя на пыльные камни, но принц был здесь хозяином, а хорошие манеры есть хорошие манеры, так что она снова подоткнула платье и, высмотрев на стене местечко почище, осторожно присела.

— А куда мы направлялись? И зачем такая спешка?

Принц качнул головой в сторону подножия холма. Алиса пригляделась: из-под сводчатого прохода появились четверо воинов. Оружие их блестело на солнце. Один из них, судя по всему главный, поднял руку в знак приветствия и что-то крикнул. Теодовальд остался сидеть где сидел, колотя пятками по стене.

— Кабы мы поторопились, мы бы успели добраться до леса и спрятаться. Там есть укромные уголки, где нас бы ни за что не нашли, да только в этих юбках ты бы туда не пробралась.

— Наверное, нет. Прости, пожалуйста. А ты хотел спрятаться?

— Ну конечно.

— А зачем?

— А то сама не знаешь! Глянь-ка туда! Похоже, и тебя ждет то же самое.

Только теперь Алиса заметила Мариам: подобрав юбки на манер ее самой, прислужница с трудом взбиралась по холму следом за воинами.

— Разве тебе никогда не хотелось сбежать и побыть одной, чтобы никто не указывал тебе, что делать? — полюбопытствовал мальчик, — Тебя хоть когда-нибудь оставляют в покое?

— Дома — да, порою. Но когда путешествуешь, все иначе. Предполагается, что моя горничная всегда при мне.

— И что же за опасности такие тебя здесь якобы подстерегают?

— Наверное, об этом никто и не задумывается. — Алисе почему-то показалось, что в вопросе принца прозвучала скрытая обида, — Слуги просто исполняют приказ. Полагаю, будь я мальчиком, со мной обращались бы иначе.

— Только не на моем месте.

Воины остановились в нескольких ярдах, явно дожидаясь распоряжений принца. В руках их по-прежнему поблескивало оружие. Они находились вне пределов слышимости, однако Алиса на всякий случай понизила голос.

— Ну, с тобой все иначе, ты же принц. Но ведь здесь твой дом! Ну не твой, так твоей бабушки. Что за опасности такие здесь подстерегают тебя?

— Ох, да что угодно! Меня днем и ночью охраняют, но и со стражей никогда не знаешь, кому доверять. Соглядатаи моей бабушки всегда начеку, да только врагов распознаешь не всегда.

— Какие еще враги? Вы ведь сейчас не воюете, разве нет?

— Нет, сражаться не сражаемся. Оба моих дяди сейчас в Париже, так что отец говорит, что мы все трое — мои братья и я — в относительной безопасности, но когда он в отъезде, бабушка с приближенными приезжает сюда из Парижа и приглядывает за нами.

— Ты сказал — дяди?

Мальчик кивнул, явно неправильно истолковав смысл вопроса. Голос его звучал вполне обыденно.

— Мой дядя Хильдеберт и король Хлотарь. Особенно опасен дядя Хлотарь: здешние земли куда лучше его собственных. Конечно, они не прочь отобрать их у отца. Мой дядя Теодорих — самый старший, да только он низкорожденный. — Принц поджал губы, снова кивнул. — И все равно, бабушка говорит, если ему посулят достаточно, он дядьям поможет. Само собой, после того обещаний они не сдержат.