— Я рад, что мы друг друга поняли, — уже немного спокойнее говорит Морозов.

И даже протягивает ладонь для рукопожатия.

Меня рвет на куски, потому что на терпение физического контакта сил не осталось вовсе, но мне приходится это сделать.

Морозов прав — мы связаны друг с другом.

Отпускать его в свободное плавание было бы слишком опасно. Как и давать повод объявить мне войну.

Я подбираю юбки платья, потихоньку сбегая с нашего маленького торжества за столом, потому что в кругу почти незнакомых людей мне одиноко и страшно одной.

Вся официальная часть и потом, когда мы позировали для фотографов, прошла как-то… отстраненно. Я вышла замуж за мужчину своей мечты, но чувствую себя глубоко уставшей. Как будто играю роль невесты для чужого семейного альбома. Я рада, я счастлива… Но мне одиноко, потому что Кирилл тоже выглядит скорее посторонним человеком, чем счастливым мужем.

Но, может быть, это правила его мира. И здесь не принято быть слишком счастливым на публику, даже если ты берешь в жены девушку, которую полюбил так сильно, что не смог прожить без нее ни дня и взял в жены через неделю после знакомства.

Надеюсь, когда мы останемся одни, он снова станет тем странным, но куда более понятным мне Кириллом, чем человек, который стал сегодня моим мужем.

В доме тихо — где-то меланхолично тикают часы, невпопад поддакивая музыке во внутреннем дворе. Скоро первый танец молодоженов, и мне хочется, чтобы, когда мы позволим музыке еще раз соединить нас, я снова стала той счастливой Катей, которая дождалась своего Прекрасного Принца.

В гостиной Кирилла нет, но я слышу шаги в кабинете. Кажется, он любит закрываться там и проводить наедине с собой целые часы. Лиза предупреждала, что в такие моменты его лучше не трогать, потому что на плечах Кирилла лежит огромная ответственность, и иногда ему необходимо побыть в тишине, чтобы расслабить нервы.

Я пару минут мнусь под дверью, мысленно уговаривая себя решиться на этот шаг.

Мы теперь семья. Его проблемы — мои проблемы. Если он хочет побыть наедине — я разделю его одиночество тишиной. Просто сяду рядом и буду молчать. Главное, чтобы рядом, спина к спине. Или хотя бы на расстоянии касания кончиков пальцев.

Дверь поддается, когда вдавливаю ручку до конца.

Но вижу там совсем не Кирилла, а другого человека, который почему-то сидит на корточках около стола. Он дергается, быстро встает и только когда замечает меня, немного расслабляется, чтобы через мгновение снова стать тем человеком, от вида которого у меня мурашки по коже.

Константин Малахов.

Он даже ничего не говорит — просто обходит меня и успевает закрыть дверь на защелку до того, как я понимаю, что по злой насмешке судьбы добровольно осталась с ним наедине.

— Разве невеста не должна быть за праздничным столом и тренироваться в поцелуях под крики «Горько»? — насмешливо и холодно интересуется он. А потом, сграбастав меня за плечи, встряхивает, словно тряпичную куклу, и злым непонимающим шепотом шипит прямо в лицо: — Ты совсем без головы, идиотка?! Я же предупреждал. Ты не умеешь читать?

— Мне больно, — едва могу сопротивляться, почти парализованная этой внезапной переменой. — Отпустите меня! Я закричу!

Долгие несколько секунд Малахов смотрит на меня почти в упор, неприятно и зло сопит мне в лицо, а потом отпускает. Я отбегаю на несколько метров, только потом сообразив, что теперь заветная дверь для побега у него за спиной, а я стою в другом конце кабинета, и чтобы пробраться на волю, мне придется придумать, как избавиться от противной компании. Не зря я чувствовала, что с этим человеком что-то не то. Нужно было рассказать Кириллу, что у него под боком странный подозрительный тип, который, когда никто не видит, подсовывает непонятные записки его невесте. Как будто с самого начала он хотел нас рассорить, но просчитался, приняв меня за простую дурочку.

Хотя, я и есть дурочка, но слишком влюбленная в моего угрюмого Принца, чтобы прислушиваться к злым советам.

Малахов наваливается плечом на дверь, смотрит на меня исподлобья и вдруг почти вежливо, даже дружелюбно, начинает спрашивать: как свадьба, все ли у меня хорошо, почему я не за праздничным столом. Как будто не он только что чуть не порвал меня, как кролика, за то, что отвлекла его от какого-то важного занятия.

Он что-то делал в кабинете Кирилла.

Что-то искал?

— Я искала мужа, — стараясь сохранить спокойствие, отвечаю я. — Скоро первый танец…

Снова подвисает пауза. Мы словно два противника в одной клетке, только из-за сбоя оказались там вопреки правилам в разных весовых категориях. И этот бульдог, кажется, как раз раздумывает, что сделать с глупой болонкой.

— Его здесь не было, — улыбается Бульдог. — Нужно было поискать в другом месте. Например, в спальне.

Это звучит как попытка смутить меня явным пошлым намеком, но я на удивление хорошо держу себя в руках. Видимо, даже у болонки есть порог, после которого понимаешь, что драки не избежать и единственный способ не за «здорово живешь» разменять свою жизнь — кусаться из последних сил.

— Я обязательно поищу его там, как только вы отойдете от двери.

Малахов отвешивает шутовской поклон, отходит на пару шагов и даже делает приглашающий жест, но мы оба знаем, что дверь до сих пор на защелке, и чтобы пройти дальше, мне придется притормозить у самого порога на пару мгновений. От мысли, что он снова будет трогать меня своими грубыми руками, мороз по коже.

— Иди уже, овечка на заклании, — снисходительно лыбится мужчина, проворачивая замок до металлического лязга шестеренок. — Только когда тебя принесут в жертву, будь умницей — не спрашивай боженьку «За что?»

Я подбираю юбки и, держа спину ровно, иду к двери. Когда мы с Малаховым оказываемся на расстоянии вытянутой руки, мне кажется, что он обвел меня вокруг пальца и вот-вот сгребет за шиворот. И он действительно не дает мне уйти просто так, без прощального напутствия.

— Никому не доверяй в этом чертовом семействе, маленькая овечка. — Малахов говорит это прямо мне в ухо. — Они тебя сожрут, выжмут и выплюнут. Никто не протянет руку и не вытащит бедняжку из капкана, и когда случится беда, ты останешься совсем одна, маленькая глупая овечка.

Я быстро, не выдержав давления, выбегаю из кабинета, оглядываясь по сторонам в поисках Кирилла, но его нигде нет. В этом огромном доме вообще никогда никого нет, здесь тихо, как в болоте посреди леса. И мне страшно, что в темных уголках за лестницей снова кто-то шепчется, как будто тот человек из моих ночных кошмаров нашел способ преследовать меня даже днем.

В столовой я натыкаюсь на незнакомых женщин, которые приветливо мне улыбаются, но стоит отвернуться — и в спину раздается шипение: «Выскочка, откуда он только достал эту дешевку?»

В оранжерее до противного громко поют канарейки в большой серебряной клетке. Затыкаю уши, чтобы не сойти с ума от их назойливого чириканья, поворачиваюсь — и налетаю на высокую фигуру, которая оказывается совсем рядом. Вскрикиваю от неожиданности, пытаюсь отбиться наугад, но нападающий и сам охотно отступает.

Поднимаю голову, почти не сомневаясь, что это опять Малахов с его странными намеками, но это мой Кирилл. И не очень похоже, чтобы он был рад меня видеть. Но мне уже все равно, потому что от облегчения снова оказаться под его защитой я просто валюсь ему в руки, как маленькая, и крепко цепляюсь в рубашку у него на груди.

— Что случилось? — Кирилл медленно, как будто деревянными руками, обнимает меня за плечи.

— Ты меня любишь? — Я понимаю, что нельзя реветь из-за какой-то ерунды, потому что нам снова возвращаться в зал, к гостям, и там обязательно найдутся желающие посудачить, почему у счастливой невесты не очень счастливое зареванное лицо. — Ты говоришь мне правду?

Кирилл молчит, но на мгновение его пальцы на моих плечах сжимаются сильнее.