Командир первой роты Сырец бездельником не считался, но тем не менее пришел в мастерскую еще раньше.

Самогонный аппарат был готов.

Конструкцию выбрали простейшую, с низким коэффициентом конденсации, но надежную в работе и несложную в изготовлении.

Коровина первого посетила счастливая мысль.

Будучи угощен соседом, офицером-строителем, брагой, гость поинтересовался, почему это здесь все люди настолько ленивы и безынициативны, что, готовя из сахара и дрожжей полуфабрикат, пьют его, как дикари, не перегоняя в самогон. Явная глупость — чтобы поймать балдеж, нужно выдуть трехлитровый чайник мутного сиропа, к тому же, самогон гораздо полезнее водки, которая, как известно, изготавливается из опилок. Сосед отделывался шуточками, сложно это, времени нет, да и жене больше нравится брага…

Коровин замыслил проект…

Петров, Сырец, Казаков и Панкин отнеслись скептически, но потом загорелись идеей, сулящей немыслимые перспективы.

Казаков собственноручно, безлунной ночью, украл со двора магазина тридцатилитровый оцинкованный бидон для молока и спрятал его в подпол.

Пробивной Панкин совершил невозможное, достал полутораметровую медную трубку.

Коровин за пять рублей договорился с сержантом-артмастером о воплощении замысла в конструкцию.

Сырец и Петров, не найдя поля деятельности, поддерживали проект морально, непрерывно досаждая вопросами о готовности агрегата, мечтали вслух о будущей безбедной жизни…

— Все зависит от разности температур, чем холоднее вода и горячее пар, тем больше производительность, — глубокомысленно сообщил Сырец, повторяя, видно, слова Коровина, сам бы он не додумался до такой отточенной формулировки. — И воду надо подвести, где трубы взять?

— У меня есть, двенадцать метров! — обрадовался Сырец. — В казарме спрятаны, умывальник надо ремонтировать. И солдат дам, которые тянут в этом деле…

Предложение своевременное, с рабочей силой было туго.

Во-первых, дрова.

Под окнами у каждого офицера солдаты пилили и кололи, не торопясь, естественно, с окончанием работ, всем хотелось побыть подольше вне казармы.

Во-вторых подготовка к зиме.

Все решили отремонтировать бараки, и здесь солдаты трудились, и тоже без спешки.

На разводе в каждом взводе недосчитывалось по десятку человек, и ходили слухи, что дурак майор Курицын собирается на совещании, в присутствии командира полка, разгневанно на это посетовать. Сам-то он еще месяц назад сделал у себя ремонт и заготовил дрова, теперь можно и показать свою озабоченность создавшимся нетерпимым положением…

Возле ряда машин, выстроенных чуть в стороне, приятели задержались.

Сырец возбудился, в который раз начал рассказывать душераздирающую историю.

Из политотдела дивизии пришел приказ отправить на целину, за семь тысяч километров, восемь грузовых машин с водителями, внести свою лепту во всенародную битву за урожай. Белоус с майором Асаевым рассчитывали, прикинувшись дурачками, послать в казахстанские степи, на верное разрушение, старенькие хозяйственные машины. Но кто-то донес в дивизию и оттуда грозно предупредили, в случае поломки машин ремонтная бригада будет послана за счет полка. Белоус сочувственно смотрел на чуть не плачущего от возмущения майора Асаева, но приказ подтвердил, послать на целину строевые машины, ничего не поделаешь, на следующий год будем умнее, заранее что-нибудь придумаем.

Из роты Сырца взяли одну, третьего отделения, он закатил истерику зампотеху, бегал к командиру полка, безуспешно, пропала машина, другую не дадут, считается, что моторной тягой рота полностью обеспечена.

Вспомнив об этом, Сырец снова расстроился, и трое лейтенантов уныло побрели к казармам.

Посреди перекопанной центральной аллеи майор Жигаев крикливо распекал Славу Северчука, взводного из седьмой роты.

Северчук был единственным в полку человеком, безвылазно находящимся в расположении. Он был ответственным за замену труб парового отопления и хлебнул за лето горя.

Батальон Жигаева сравнительно быстро раскопал старые, наполовину проржавевшие трубы. Северчук приказал выбросить их на свалку, зачем хранить эту гниль. Заказали два километра новых, полку выделили только восемьсот метров, на все про все, больше нет, сказали в дивизии, выкручивайтесь сами, изыскивайте внутренние резервы. Безысходная ответственность легла на плечи Жигаева, безмятежно до этого считавшего, что его роль ограничивается только контролем за простыми земляными работами. Чтоб к сентябрю казармы были подготовлены к зиме, передали из дивизии. Там тоже сидят крупные военные организаторы, легче всего приказать, дело нехитрое распорядиться по телефону, один дурак может задавать больше вопросов, чем десять умных отвечать, сочувствовали Жигаеву в полку…

Северчук раздраженно огрызался.

— Мое дело трубы новые положить! А где их найти, это ваша забота! Как говорится, фюрер думает за нас! Я командир взвода, а вы командир батальона. Пусть в штабе пораскинут мозгами, что делать! Я проявил разумную инициативу, выбросил эти трубы, пальцем проткнуть их можно!

— Кто тебе разрешал выбрасывать! — плаксиво кричал Жигаев. — Теперь иди на свалку, наверняка, если их рассортировать, можно годные найти!

— В пизду я пойду, а не на свалку! — совсем потерял голову Северчук. — Я этот обосранный штаб дивизии жалобами заебу! Когда трубы лопнут и солдаты перемерзнут, пусть вас сношают за преступную халатность! Не меня! Скажу, я сигнализировал!

Разнервничавшийся Жигаев побежал скандалить в штаб, отводить душу, оставил в покое Северчука…

Тот присел на кучу земли и криво улыбнулся.

— Как вам нравится эта суходрочка?

Северчук сплюнул…

Желающие пили третью неделю подряд.

Начинали с утра, после обеда спали, к ужину просыпались и снова пили вино, спирт, водку, пиво. Да и почему не пить, когда еще представится такая возможность, надо не упустить свалившуюся нежданную удачу…

На лесозаготовки в Норск, за триста километров на север, послали первую и вторую батареи.

Поговаривали, приказ пришел чуть ли не из Москвы, отправить людей немедленно на выполнение срочного задания, без оружия, инструменты выдадут на месте.

Двинулись в неблизкий путь, по жуткой, даже по местным понятиям, дороге, становившейся проезжей только зимой. Снег тогда засыпал необъятные ямы, ухабы и колдобины, болота и ручейки замерзали, палки-вехи с пучком травы торчали через каждые сто метров.

Армейские вездеходы преодолели ее за четыре дня, доставив долгожданную, такую ценимую в этих краях рабочую силу, солдат.

Непредвиденный переход был вызван делом государственной важности.

Заключенный с японцами контракт предусматривал немедленную, к зиме, поставку нескольких тысяч кубометров строевого, первосортного леса, не какой-нибудь деловой древесины, а настоящего мачтового леса — многометровых, одинаковой толщины и идеально ровных стволов. Их необходимо было доставить в порт Находка, как можно быстрее, не откладывая до начала заморозков, иначе работы затянулись бы надолго, контракт был бы нарушен, репутация страны, как торгового партнера, безнадежно подмочена в глазах капиталистов, объяснил солдатам Оверьянов.

В больших сараях, бывших складах на окраине полугородка-полудеревни, пол был завален сеном, позаботились, спать на сене одно удовольствие.

Под деревьями вкопанные в землю длинные столы с навесами, в котлах ждал горячий суп с макаронами, четыре женщины на громадном железном листе жарили мясо.

Директор леспромхоза подмигнул, весело сообщил выстроенным батареям, что нормы существуют только в лесу, на лесоповале, за столом никаких норм нету, ешьте сколько хотите, просите добавки, кухарки только рады будут. О дополнительных условиях поговорим потом, посулил директор, главное, лес нужно заготовить, вознаграждение будет по результатам.

Дополнительные условия обещали быть заманчивыми, директор лукаво поглядывал на сидящих за столом офицеров, говорил вполголоса.