— Зверская примитивная логика, абсолютно отвратительная для живого существа!!! — гневно выпалил Илай, с ненавистью глядя на соперника.

Энн мгновенно схватила Зура за руку, пытаясь остудить его нарастающую ярость, которая разлилась в этих черных и опасных глазах.

— Не смей так говорить! — жестко по слогам, произнесла она, обращаясь к Илаю. — Ты никогда не был в нашей шкуре! Мы тоже можем рассказать о зверствах, которые творят имперские чистильщики, сжигая детей пиратов огнеметами и отправляя женщин на опыты в биогенные лаборатории, откуда они уже не возвращаются! Мои братья не звери! Мы просто боремся за свою жизнь!

Зур молчал. Он пристально изучал солдата, и после гневных слов Энн, в его глазах уже плясали ликующие искры, от наслаждения над ошибкой противника. Это было плюс ещё одно очко в его пользу, теперь Энн не скоро забудет нанесенную обиду. Солдат дал промах. И Зуру на ум пришла ещё одна идея.

— Если тебя оскорбляет наше общество, мы с огромным удовольствием высадим тебя на любой планете, — бросил он, глядя на Илая, и не дождавшись ответа, обратился уже к братьям. — Я смотрю, вам пришлось по вкусу возрождать пиратский дух авантюризма, жить полной жизнью, а не прятаться, словно пещерные крысы. Энн захотела искупаться в море, а мне хочется чего-нибудь более горячего, там, где больше шума и веселья. Знаю, что вы парни так же бесшабашны как и я. Что вы скажете насчет Энедры? — Зур вопросительно обвел глазами присутствующих.

— Ты имеешь в виду карнавал, который проходит там в это время? — поинтересовался Мак. Зур утвердительно кивнул.

— Но там же тьма народу, включая имперских собак! — воскликнул Лакур.

— Вот в этом-то и вся прелесть, он хочет смешаться с местным населением и прибывшими гостями, прямо на виду у имперцев хлебнуть адреналина! — спокойно изрек Сеярин.

— Именно! — подтвердил Зур, — А чем мы не гости на их празднике? Вы помните, как мы летали туда три года назад с отцом? Эти танцы на бокуне? Упитые алкогольным зельем энедрианцы, которых мы обчищали прямо в толпе?

— Ты сумасшедший! — со смешанным восторгом и сомнением, произнесла Энн. — Империя охвачена войной, какие могут быть карнавалы!

— Это ошибочное мнение, — улыбнулся Зур, привлекая её к себе одной рукой и нежно целуя в губы, снова у всех на глазах. — Я о сумасшествии. А карнавалы на Энедре проходят всегда, невзирая ни на какое положение, ни на войну, ни на засуху — это их традиции, которые колонисты упрямо чтят. Так что вы мне на это скажете?

— А что нам терять, живем всего лишь раз! — усмехнулся Мак, — Я «за»!

— Молчание остальных принимается за согласие. Мы летим на Энедру! — утвердительно констатировал Зур.

— Энн! Энн, постой, я хочу поговорить с тобой! — догоняя её, крикнул Илай, когда она уже почти подошла до дверей своей каюты. — Я прошу тебя!

Энн всё-таки остановилась, не оборачиваясь в его сторону.

— Энн! — Илай попытался развернуть её за плечо. — Посмотри на меня. Ты сердишься?

— Мне … просто очень тяжело. … Быть одновременно на твоей стороне, и на стороне своей семьи, — устало обронила Энн. — А ваше противостояние с каждым разом становиться всё опаснее и опаснее. Это плохо кончится.

— Единственное о чем я прошу — не избегай меня! Я сам будто в подвешенном состоянии, без смысла и будущего, и ты это сейчас всё на что я ориентируюсь. На этом корабле я никто, и обратно уже никак. Я просто хочу быть уверен, что ты всё ещё любишь меня! — его испытывающие глубокие глаза умоляюще заглядывали ей в душу. — Скажи мне об этом.

Энн измученно опустила веки и закусила губу. Вздохнув, она вновь взглянула на него и тихо прошептала:

— Я тебя люблю Илай, для меня ты очень много значишь, но … своим чувством я убиваю тебя. Не могу найти выхода, просто какой-то кошмар, скачками несущийся в черную дыру нашей с тобой нереальной судьбы.

Илай трепетно прижал к себе поникшую девушку, нежно поглаживая пальцем по её щеке. Её близость пронизывала его теплом и обволакивала покоем, и сердце наполнялось такой любовью, что, разрываясь, оно начинало щемить от боли. Это короткое, вырванное, словно украденное мгновение, касаясь счастьем, уносило их далеко, в иной мир, принадлежащий только им одним. Девушка, которую он любил, была рядом, но он чувствовал, что она боится его поцелуя. Дотрагиваясь, он ощущал, как дрожит её тело. И справиться с этой борьбой Илаю было просто невыносимо! Он всё же прижался к её губам, будто вырывая у неё этот поцелуй.

— Я не могу без тебя, Энн! Я постоянно думаю о тебе, не нахожу себе места. А когда я вижу этого химера, на глаза мне падает сплошная черная пелена!

— Не терзай меня, Илай. Нас не должны увидеть вместе, отпусти, — умоляя, дрожащим от слёз голосом, произнесла Энн, отталкивая человека, с которым не хотела расставаться.

— Всё-таки поцелуй меня и отпущу, — выдохнул он, печально усмехаясь.

И не в силах больше терпеть эту пытку, Энн ласково притронулась к его лицу и поцеловала долгим, словно прощальным поцелуем.

— На Энедре будь осторожен, Зур ничего просто так не делает. Я прощу тебе непонимание, а он никогда! — шепнула она, прежде чем скрыться в своей каюте.

Планета Энедра, входила в число первых колонизированных планет, и была своеродным экспериментом Имперских вождей. Это была единственная планета во всей Империи, где не соблюдался закон чистоты рас.

Здесь обитали плоды смешанного союза, образовывая новые подвиды.

Сюда прилетали те, чьи отцы или матери принадлежали разным народам, являясь симбиозом галактических генов, и тем самым, будучи изгнанными со своих родных планет. Потому что на остальных планетах подчиняющихся Империи действовал строжайший закон о сохранении чистоты рас.

На Энедру сбегали пары, желающие жить вместе, но принадлежащие разным расам. Эта была единственная планета, где так много знали о любви. Любви, которая стирала все границы, в том числе и границы нравов.

Каждый год, в определенное число, колонисты устраивали грандиозный карнавал, празднуя день основания колонии — территории свободной от принадлежности. Здесь жили люди с совершенно разной и необычной внешностью, порой даже с признаками, по которым трудно было определить, к какому народу они относятся. И поэтому на Энедре не признавали рас — все они считали себя энедрианцами.

На празднике собиралось неимоверное количество разумных существ. Все пели, танцевали, устраивали игрища, соревнования, пили, ели, даже выказывая протест закону о чистоте рас — открыто занимались любовью. Этот карнавал — был феерическим каламбуром, на который слетались гости и любители экзотики с других планет. Но некоторые называли Энедру — планетой хаоса и разврата. И если бы не имперские блокпосты, она вполне могла бы стать пристанищем для пиратов.

Зур посадил «бронтозавр» на закате солнц близнецов. Карнавал должен был начаться на рассвете и продолжаться до следующего утра.

В столицу, откуда планировался стартовать праздник, они решили отправиться на челноке, который не привлекал к себе столько внимания.

Всё это время, с тех пор как было решено лететь на Энедру, Энн мучили сомнения. Идея Зура вызывала у неё подозрения, что-то было не так с его глазами. Поэтому она ещё раз решила пойти к нему и попытаться выведать, о чём он задумал. Она нашла его в общей каюте, беседующим с Сеярином и Маком.

— Зур, ты не хочешь прогуляться со мной на воздухе? — как бы между прочим, спросила Энн, мило сморщив носик, и тут же поняла, что обмануть Зура не так-то просто. Он дал ей это понять опять же таки — глазами. Но всё же поднялся и направился с ней к выходу.

— Ты снова в двадцатый раз будешь спрашивать меня, зачем мы летим на Энедру? — проговорил он, как только они перешагнули во внешний мир.

— Ладно, я спрошу прямо! Ты что-то задумал сделать с Илаем? Я чувствую, что ты от меня что-то скрываешь.

— О, как же мы переживаем за имперца! — воскликнул Зур, остановившись как вкопанный. — В последнее время ты всё время о нём думаешь? Хочешь поговорить прямо? Давай поговорим прямо! Смотри мне в глаза и отвечай. Энн, ты со мной, потому что этим ты хочешь защитить его? — Зур внимательно смотрел ей в глаза, поглощая все её эмоции, словно губка, ловя каждое изменение её мимики.