— Дал, наследник рода, — тихо прошептал мальчик, боясь взглянуть в сторону отца, будто чувствуя его неприязнь.

Взяв его ладошки в свои, нежно поглаживая его длинные пальчики, Энн улыбнулась, рассматривая лицо этого маленького человекоподобного ящера.

— Он так похож на тебя Зур! Просто вылитый ты в детстве! — она оглянулась на мрачного Зура, который даже не сдвинулся с места. Энн поднялась и снова подошла к нему. Коснувшись его щеки, она мягко произнесла:

— Ну, пожалуйста, Зур, …пообщайся с ним. Не будет дня, …не будет и ночи.

Зур мученически скривился и подошел к мальчику. Погладив его по голове, он холодно спросил:

— Ты слушаешь своих наставников, Дал?

— Ты же в облике человека, он не понимает, стань химером, — воскликнула Энн. — У меня совсем вылетело это из виду!

После того, как Зур принял свой естественный облик, Дал ожидающе взглянул на Энн, но она лишь рассмеялась и покачала головой:

— Нет, я не химер, я не меняюсь! Я такая всегда, можешь меня потрогать, не бойся, — она обняла малыша, который испугано вздрогнул от проявления таких эмоций. — Меня зовут Энн, я сестра твоего отца.

— Не сестра, — качая головой, прошептал Дал.

— Действительно, что это ты врешь ребёнку! — вмешался Зур. — Правильно малыш, она мне не сестра, она твоя приёмная мать из расы людей. Мы выросли вместе, но скоро она станет моей женой!

— Что ты несешь?! — возмутилась Энн, недовольно нахмурившись.

— Ты же хотела, чтобы я общался с ребёнком, я и общаюсь! — язвительно заметил Зур, не переставая усмехаться.

— Но я не собираюсь за тебя замуж!

— А кто тебя теперь будет спрашивать, ты забыла, мы ведь играем! — с насмешкой в голосе произнес он, снова принимая человеческий облик. — А пойдемте, полетаем! — предложил Зур, — Ты Энн поведешь трайслер, покажешь, где ты бродила, а мы посмотрим на горы. Ты ведь не летал на корабле, Дал? — его глаза, с болью опустились на четырехлетнего мальчика, который нерешительно в ответ покачал головой.

Втроём, они вылетели на небольшом корабле, который пилотировала Энн, непринужденно сидя в кресле пилота.

— Не забыла, трайслер немного отличается в навигации? — задумчиво глядя на неё, с неким трепетом произнес Зур, поставив сына в соседнее кресло, чтобы он лучше видел обзор.

— Я очень хорошо помню всё, чему ты учил меня Зур, всё чему учила нас с тобой наша пиратская судьба, это здорово мне помогло в жизни, — просто ответила Энн, глядя перед собой в экран, но потом, вздохнув, добавила, — Есть вещи, которые не забудешь никогда, это уже прописано на уровне клеточной памяти.

— Но есть вещи, которые хочется оттуда вычеркнуть раз и навсегда, только вот беда, ты не имеешь над этим власти! — вставил Зур, встретив её серый грустный взгляд. И каждый из них подумал о совершенно разных вещах.

Маленький химер с восторгом смотрел на величественные и в тоже время такие безразличные горы, сверху. Его чистые наивные глаза часто поднимались к бескрайнему развернувшемуся горизонту изумрудного неба его планеты. И это был пока простой одинокий мальчик, у которого было столько скрытого любопытства и жажды познаний, и который ещё не задумывался над тем, кто эта чужая женщина и почему его отец ведет себя подобным образом. Пока он радовался выпавшей возможности, чуть ли не в первый раз полетать на корабле, стоя в штурманском кресле.

День близился к концу. Маленького будущего правителя забрали наставники, и, простившись с ним до завтра, тайным ходом, Энн выбралась из хранилища наружу. Она так и не смогла перебороть в себе эту тайную страсть к ночным сумеркам, когда рождалась ночь. Было что-то особенное, волнующее и замирающее в этом моменте. Таинство перерождения, когда окружающий мир затихал и изменял свой облик. Свет поедали наползающие тени, окутывая всё вокруг благодатной прохладой. Менялось всё, запахи, краски, звуки. Из изумрудного, небо превратилось в лилово-черное, с зажигающимися на его полотне первыми яркими звёздами. Ночь полной грудью дышала свежим дуновением ветра. Среди камней просыпалась шуршащая ночная жизнь, со своими загадочными вскрикиваниями, завыванием и шепотом, которое тут же исчезнет с первыми проблесками зари.

А пока, волшебство правящей ночи властно забиралось в каждый уголок, за каждый камень, давая возможность проявиться другому, скрытому от света миру.

В полной тишине, Энн услыхала за своей спиной тихий мужской смех. В душе у неё почему-то всё мгновенно сжалось, смешав боль со сладостной мукой, заставив её вздрогнуть, хотя она знала, кто наблюдает за ней. Ему было интересно услышать в её голосе и ностальгию и обреченность. Не оборачиваясь, и чтобы не нарушать покоя ночи, Энн прошептала:

— Я всё равно люблю смотреть на звёздное небо, потому что там наша родина. Космос, он вырастил нас среди звёзд. …С тех пор, как я исчезла с Химера, я несколько лет не поднимала в небо глаз, слишком большая дыра зияла в моей душе. …Я боялась, что не выдержу его упрёка. …Мне так не хватало тебя, Зур, …иногда я срывала с себя блокиратор, пытаясь уловить нашу связь, но накатывающие чувства просто сводили меня с ума, и я уже не могла обходиться без этого сдерживающего прибора. Но «прежний» ты навсегда запечатлелся у меня в душе. Так жаль, что нам приходится меняться. …Жаль, что некоторые драгоценные моменты со временем стираются из памяти, оставляя лишь ощущение тоски за тем временем. И эта боль, злость, презрение выветривает душу, остужает чувства, делает нас другими, кого-то затаившими вечную грусть, кого-то огрубевшими и безразличными. Мы пытаемся изменить мир, но на самом деле меняемся сами. Ты стал ненавидеть меня до спазмов, отказывался видеть, слушать, понимать, так зачем же ты хочешь провести со мной ночь? Неужели мы просто рабы сипата?

Кожей на спине, она ощущала его приближение. Затем его руки, сжали её за плечи, и она услышала над ухом его шепот:

— Не смотря на то, что я изменился, я остаюсь ещё живым. Со своими воспоминаниями и спутанными чувствами, со своими желаниями. Ты выбросила меня из жизни на четыре года, я был пустым и пересохшим, словно пустынный колодец, в которого стали сбрасывать камни. Но источник сипата, моего чувства он всё ещё бился во мне. А когда ты появилась, вода из источника начала снова заполнять колодец, даже не смотря на наваленные туда валуны. Даже сквозь мою горечь меня тянет к тебе, моя мужская суть требует удовлетворения, а я не могу себе это позволить ни с одной женщиной кроме тебя, Энн. Моё тело принимает только тебя. Да, …мы рабы сипата. И если служить этой силе — она возвеличит и вознесет тебя до небес, но если бунтовать против неё — она попросту тебя уничтожит! …Не нужно больше слов, — Зур развернул её к себе. — Иди ко мне, Энн.

В силе своей страсти, Зур превосходил всех. И в этом он не изменился, даже стал ещё более ненасытный, истосковавшись за её любовью. Его красивые длинные пальцы требовательно скользили по её телу, освобождая от одежды. Губы увлекали её за собой, делая своей пленницей. От его ласк становилось горячо. …От них невозможно было не потерять голову. И невозможно было не поддаться, желая отдаваться этому всецело, без остатка, лишь ему.

Его животные стоны говорили о его глубоком голоде, всё его тело кричало ей, как он страдал без неё. За эту ночь с Зуром, от наполняющего её блаженства, Энн несколько раз чуть не потеряла сознание. Все их ощущения многократно умножались сипатом, который в такие моменты достигал самой высокой точки слияния.

Они проснулись в специально отведенных апартаментах для правителя. Словно сытый хищник, Зур потянулся и зевнул, проведя ладонью по спине обнаженной девушки.

— Проснись, Энн, наступил второй день наших испытаний, — небрежно заметил он, теребя кончиками пальцев её нежно розовое ушко.

— Какое желание будет вторым, Зур?

— Оно будет зависеть от второго твоего! — хитро улыбнулся он, натягивая на себя одежду.

Проведенная ночь, сгладила многие острые углы. Зур стал спокойнее, а Энн, наоборот, задумчивее: