— Возможно, этого еще маловато будет, — пробурчал чародей, крепко обнимая супругу свободной рукой и даже слегка приподнимая её в воздух, невзирая на легкий шлепок по голове, сопровожденный протестующе-возмущенным писком. Пусть Анжела была совсем не пушинкой, но это была приятная тяжесть. Любимая, родная и та, которой Олегу будет очень скоро недоставать. — Пусть всем известно, что тесной дружбой с себе подобными не страдает ни один мамонт-лич, но ради трех архимагов на их территории они могут и скооперироваться ненадолго.

Когда уже взбивающий поудобнее подушку Густав Полозьев услышал чьи-то вопли и частый треск выстрелов, которые несколько раз перекрывал грохот орудий, то сразу же понял, что свидание со сном придется отложить. Кто-то напал на караван и вряд ли это были просто какие-нибудь лесные чудовища или неупокоенные мертвецы, ради возможности впиться зубами в людскую плоть не поленившиеся выкопаться из собственных могил, ведь часть источников звука располагалась совсем рядом, а часть находилась на некотором расстоянии, но стремительно приближалась. Чуткое ухо засидевшегося допоздна за бухгалтерскими расчетами потомственного охотника могло различить подобные нюансы без всякой магии, а следовательно сыну знатного сибирского татарина и безродной польской волшебницы сегодня придется вступить в бой с какими-то грабителями, не побоявшимися напасть на караван вместе с которым двигался летучий корабль, ныне стоящий на земле и представлявший из себя крайне лакомую добычу. И уязвимую, ведь пока судно не оторвалось от грунта, то оно лишено своего главного козыря в виднее недоступности для большинства вражеских атак, а толщина бортов «Котяры» не столь уж и велика, чтобы считать тот нерушимым бастионом.

— Летите! — Молнией метнувшись с кровати, Густав распахнул небольшие бронированные ставни, за которыми пряталось крохотное оконце. И даже раньше, чем он успел отскочить в сторону, мимо него пернатыми молниями метнулись ворон, сорока и два голубя, весьма чувствительно мазнувших хозяина по лицу своими крыльями. Кажется, маг-зверолов вложил слишком много сил в свой ментальный посыл, раз птицы над приручением и обучением которых он трудился не один месяц едва не оставили ран своему владельцу. Поспешно принявшийся облачаться в броню глава семейства Полозьевых в данной ситуации мог только порадоваться, что он уделяет больше времени подготовке крылатых разведчиков и камикадзе, а не воспитанию каких-нибудь громоздних боевых монстров. Оказаться затоптанным насмерть питомцами, чей темперамент сам же и подстегнул чарами — самая позорная смерть для волшебника его специальности, служащая неопровержимым доказательством вопиющей некомпетентности. — Так-так, ну и что тут у нас…

Смотреть глазами заколдованных птиц было тяжело. Строго говоря, подмастерье вообще не должен быть способен на подобный фокус. Однако Густав по настоянию своего отца еще с юности посвящал свое время именно отработке данного навыка, поскольку способность безопасно разведать округу для охотника и торговца была в разы ценнее умения морочить голову или насылать страх благодаря возможности заблаговременно найти и оценить подавляющее большинство опасностей: бандитов, зверей, нежить, вполне себе законных сборщиков подорожной подати или солдат, находящихся на пути пробирающегося контрабандными тропами почти честного коммерсанта, естественным образом не желающего расставаться с толикой заработанных денег или показывать кому-нибудь кроме покупателя не совсем официальный товар. Пусть виски кольнуло болью, но в сознании главы семейства Полозьевых одна за другой вспыхивали картинки, видимые с разных ракурсов на высоте птичьего полета. Смазанные, дерганные, в неестественном для людей цветовом диапазоне….Кто-нибудь другой не смог бы разобраться в происходящем даже дай ему минут пятнадцать времени, но опытный маг-зверолов буквально за пару мгновений смог оценить обстановку.

Частокол, защищающий довольно крупную деревню, где караван остановился на ночлег, окружен врагами, пошедшими в атаку с разных сторон. Ночные сторожа, к которым для гарантии всеобщего спокойствия присоединились люди из охраны путешественников, не режут друг друга, а активно стреляют вниз из ружей, метают гранаты или заталкивают новые ядра в пару мелкокалиберных кургузых пушечек, расположенных по бокам от ворот. Хорошо то, что местные не предатели, решившие объединиться с налетчиками. Напавшие на своих гостей крестьяне могли бы погубить многих за счет эффекта внезапности и грамотного планирования: швырнув гранату в скопление будущей добычи, ударив топором в спину отвлекшемуся на врага человеку, перерезав глотку матросу или купцу, спящему в мягкой кровати впервые за много дней пути, хлебосольно напоив за чисто символическую плату отравой или просто крепким самогоном, тем сведя боеспособность людей до нуля…. Но на этот раз от подобной беды пронесло, а значит деревенские будут сражаться до последней капли крови, защищая свои дома и семьи. Однако противников вполне достаточно, чтобы действительно выпустить всю алую жидкость из обутых в лапти героев, не желающих расставаться со всеми сбережениями, свободой и жизнью. Ну и забитый ценностями карван, само собой, они от всего лишнего избавят. Птицы Густава видели сотни три разбойников, возможно даже четыре, причем все они были на лошадях и с ружьями. А еще ворон разглядел во мраке ночи четырех металлических гигантов ростом от трех метров и выше, без сомнения являющихся пилотируемыми големами. В двух местах, одно из которых совсем рядом с «Котярой», не такая уж и хлипкая преграда зияла дырами, через которые внутрь вливалась кавалерия. И самые резвые всадники уже покинули своих лошадей, либо валяясь убитыми, либо карабкаясь на борт летательного аппарата, чтобы вступить в схватку с часовыми, активно уничтожающими все цели, появляющиеся в зоне видимости. Однако внимание Густава привлек держащийся несколько в отдалении белобородый старик на механическом коне, окруженный группкой телохранителей. Обладатель длиннющей растительности на лице чего-то орал, размахивая сразу двумя длинными и явно тяжелыми магическими посохами на зависть любым молодым гимнастам. В такт его движениям на стыке между землей и корпусом судна появлялись все новые и новые порции какой-то блестящей дряни. И вот как раз его-то глава семейства Полозьевых раньше видел вблизи единственного в данном населенном пункте кабака. Еще удивился тогда, что столь пожилой истинный маг путешествует верхом, пусть и в обществе нескольких слуг.

— Не взлетим, чтобы всех бандитов спокойно разнести с воздуха. Уроды не перлись наобум, а точно знали, куда и зачем идут, а потому приняли меры, выведя из строя единственный летучий корабль этого каравана, — понял Густав, отрешаясь от своих питомцев, чтобы все свое внимание уделить подготовке к неминуемому сражению. Но, тем не менее, напяливший на себя доспехи и взявший саблю и любимый лук сибирский татарин испытывал не столько страх, сколько удивление. Во-первых, это разбойное нападение в жизни исколесившего всю Сибирь мужчины было не первым, и даже не десятым. Во-вторых, пусть на сей раз нападающие значительно превосходили в численности и предполагаемой мощи основной контингент любителей поживиться добром, но все же они явно ошиблись с выбором цели, поскольку объединившиеся для совместного путешествия владельцы разнообразного транспорта перевозили не столько товары на продажу, сколько припасы, необходимые Дальневосточной армии, и на охране военных грузов слуги архимагистра Саввы не экономили, ибо за неудачу по причине собственной жадности или глупости вполне могли ответить древнему волхву головой. И, в-третьих, не слишком-то и крупный летучий кораблик был буквально забит солдатами. Да не какими-то там полуголодными призывниками-доходягами, которых только-только оторвали от сохи или иных столь же обыденных занятий, всучив рассыпающееся от старости ружье с запасом пороха на пяток выстрелов. Вооруженные до зубов мордовороты возрастом от двадцати до сорока лет все как один носили на себе качественные кольчуги и прочные стальные шлемы, а кому силушка позволяла, так и в толстенные почти непробиваемые панцири упаковались. Многозарядное оружие и гранаты для них являлось правилом, а не исключением. И любой из бойцов не раз и не два сходился в настоящем бою с не знающим милосердия врагом, ибо откуда это самое милосердие возьмется у выкинутого на арену дикого зверя, если того еще и как следует разъярить? Густав крайне слабо себе представлял порядки в армии легендарного Чингисхана, пусть даже тот и являлся его предком, однако пребывал в полной уверенности, что таких солдат туда бы взяли, причем в элитные части и даже при полном неумении ездить на лошади. Коней у степняков всегда было достаточно, да и обучать новых кавалеристов там умели превосходно, а вот людей, способных пойти в победоносную атаку хоть на стену вражеской крепости, хоть на вырвавшуюся из преисподней бестию размером с хороший дом никогда и нигде не имелось слишком много.