- Вы низкая, подлая женщина! Не даёте Вадиму развод, а он меня любит! Любит! Хочет быть со мной, а вы его детьми держите! И угрожаете, что настроите детей против него, если уйдёт! Я вас ненавижу!

Последняя фраза летит в меня вместе со слюной, я стираю со щеки попавшие брызги и ставлю стакан на стол.

- Мне не нужен Вадим. Кажется, я это уже говорила.

Моим голосом можно колоть лёд. Тело налилось ртутью, стало тяжёлым, как пушечное ядро.

Яд предательства и паутина лжи супруга медленно превращают меня в королевскую кобру. Я готова броситься на эту идиотку, если она хоть на шаг ко мне приблизится.

- Вы всё врёте! Врёте! Специально так говорите, а на самом деле шантажируете Вадима! - кричит Лика, багровея от негодования.

Её глаза полны слёз и ненависти, кулаки сжаты.

«Ну, давай, попробуй меня ударить, и я отвешу тебе такую оплеуху, что в ушах зазвенит. Не посмотрю, что на сносях. Хорошая затрещина ребёнку не повредит, а твои мозги на место так встряхнёт, что может одумаешься», - концентрируюсь на происходящем и разминаю правую руку, которая с ночи болит от пощёчины.

Дверь распахивается, и в приёмную влетает охрана. Два высоких, крепких парня в строгих костюмах хватают Лику под руки. Один из них говорит в гарнитуру:

- Всё в порядке, Егор Борисович, сейчас мы её привезём.

Баринова начинает дёргаться:

- Отпустите меня, придурки!

Пинает ребят по ногам, крутит головой из стороны в сторону. Белые локоны разлетаются по сторонам, попадая охранникам в лица. Мужчины хмурятся и призывают к порядку истеричку:

- Анжелика Егоровна, успокойтесь. Вам нельзя нервничать. Егор Борисович ждёт вас в больнице.

- Не хочу ни в какую больницу! Домой хочу! - неожиданно сдувается эта воинственная амазонка, начинает плакать и садится на пол.

Один из охранников присаживается на корточки и начинает гладить её по голове:

- Хорошо, Анжелика Егоровна, поедем домой. Вы только позвоните из машины папе и скажите, куда едете, чтобы он снова вас не потерял. Договорились?

Он ласково, как ребёнка, берёт её за подбородок и заглядывает в глаза. Достаёт из кармана чистый платок и вытирает этой дурочке слёзы.

Я стою, как громом поражённая:

«И с этой малолеткой спал мой Столетов?! Да она же по эмоциональному интеллекту младше нашей Марины. Та подобные истерики в десять лет закатывала, а эта и в двадцать продолжает.

Бог ты мой, Вадик, куда ты смотрел?..»

Охранник подхватывает принцессу на руки и выносит из приёмной. Второй забирает её сумку, благодарно мне кивает и спешит следом.

Меня мелко потряхивает. Сажусь в кресло и залпом выпиваю стакан минералки. Всё-таки хорошо, что дело не дошло до драки. Как бы я обяснялась с Бариновым, не представляю...

Новая посетительница открывает дверь с полпинка. Главный бухгалтер, как я поняла, Эльвира Сергеевна Зорина. Вчера она заходила к шефу с какими-то документами и дала мне понять, что для неё дверь начальника открыта ВСЕГДА.

Вот и сейчас худая, как палка, с натянутой и обколотой ботоксом кожей на лице, она устремляется прямо в кабинет генерального директора. Каре из гладких тёмных волос блестит в свете электрических ламп.

Так и не определила возраст дамы. Ей можно дать и тридцать, и сорок, и пятьдесят, если присмотреться внимательнее. Пластика, уход, косметолог творят чудеса. Её можно было назвать красивой, но выражение брезгливости на лице и выключенные из работы мышцы заставляют поскорее убраться с дороги этой холодной стервы.

Не успеваю открыть рот и сообщить, что шефа нет на месте. Зорина входит в кабинет, но быстро возвращается. Спрашивает высокомерно:

- Кажется, Лена?.. Где Егор Борисович, он мне срочно нужен.

- Валерия Андреевна к вашим услугам, - не вставая с кресла, напоминаю маразматичке. - Его сегодня не будет.

- Я же спросила, ГДЕ он? - пытается заморозить меня взглядом.

Мадам раздражена моей тупостью, но я тоже умею кусаться:

- А он обязан вам докладывать о своём местонахождении? Это прописано в Уставе или имеется личная договорённость?

Зорина поджимает губы. Кажется, я нажила себе врага. Она подходит к моему столу, наклоняется ближе и бесцветным голосом, глядя в глаза, предупреждает:

- Не советую со мной шутить, Валерия Андреевна. Мне не составит труда убрать вас отсюда.

«Ужас, ужас, вся дрожу».

Я беру в руки карандаш и демонстративно разламываю его напополам:

- Не вы принимали меня на работу, не вам и увольнять.

Зорина застывает в недоумении. Она ожидала увидеть на моём лице страх, панику, но не вселенское спокойствие. Меня же с детства папа учил держать покерфейс при игре в преферанс. В жизни мне этот навык пригодился не единожды.

Вот и сейчас я бесстрастно взираю на местную королеву и показываю ей свой потенциал: в игре пешка может стать любой фигурой, поэтому с ней нужно быть осторожнее.

Главбух уходит, не сказав больше ни слова.

Я выдыхаю, поднимаюсь на ослабевших ногах и иду в кухню. Чашка кофе сейчас станет для меня спасением. Кажется, Лика, а потом и Эльвира Сергеевна, выпили мою энергию до донышка. Как вообще здесь работать в такой обстановке? И ведь сегодня всего второй день…

Может, пока не поздно, написать заявление на увольнение? Пойти к Матвееву, поплакаться, пристроит куда-нибудь или обратно возьмёт после праздников.

Видео, на котором я обливаю красной жидкостью дочь генерального директора «Алмазов Сибири», после выходных уже забудут. Наверняка найдутся другие герои: веселье и алкоголь – двигатели шок-контента. Значит, у меня есть шанс вернуться на прежнюю работу.

Решено. Если до вечера какая-нибудь сволочь выбьет меня из колеи, я заберу документы и попрощаюсь с компанией. Если нет, то останусь…

Наверху услышали мой ультиматум и до конца рабочего дня меня никто не доставал. Сотрудники звонили, заглядывали, но исключительно по делу.

Перед праздниками у людей было полно забот, но к работе они не имели никакого отношения. Я тоже набросала список продуктов для праздничного стола, подарки детям были уже куплены.

Себя решила порадовать в выходные посещением спа-салона и своей подруги-косметолога. Межбровку она мне закалывает второй год. А куда деваться? Возраст…

Вечером Столетов обрывает телефон. Два звонка сбрасываю, пока переодеваюсь после работы, на третий отвечаю.

Муж набрасывается с упрёками:

- Ты почему трубу не берёшь? Тут мороз минус тридцать пять. Я в ботинках еврозима, тонком пальто и без шапки. Из самолёта вышел, думал, уши отвалятся. Не представляю, как здесь люди живут при таких температурах. Лер, слышишь меня?

- Слышу, - присаживаюсь на кровать. Я ничего не хочу знать о делах Вадима, но он продолжается надеяться остаться в моей жизни.

- Устроился в гостинице. Второго числа заместитель финансового директора освободит служебную квартиру и улетит в Москву, я смогу туда заселиться, - с воодушевлением рассказывает Столетов. - Посмотрю, что нужно купить из мебели и вещей, и вы с детьми сможете ко мне приехать. Ты написала заявление об уходе? Нужно две недели отрабатывать?

- Вадим, остановись, - прошу мужа. - Мы не приедем.

В трубке тишина, до меня едва доносится дыхание супруга. Удивляет его упрямство. Человек никак не может принять тот факт, что мы больше не вместе.

- Лер, сколько тебе нужно времени, чтобы меня простить? - наконец выдаёт адекватную мысль Вадим.

- Нашей жизни не хватит, - отвечаю честно и нажимаю отбой.

Я знаю, что не смогу простить измену. И ведь говорила об этом, когда поженились. Предупреждала. Но он то ли забыл, то ли ему стало наплевать на меня.

Теперь это уже не имеет значения.

Впереди Новый год, и я постараюсь начать жизнь с чистого листа. У меня есть я и дети – этого достаточно для счастья.

Новый год мы с детьми встречаем втроём. Флёр грусти не даёт нам радоваться по-настоящему. Это первый раз, когда наша семья не в полном составе. Надо признать, что за столом всегда Вадим задавал тон, создавал атмосферу лёгкости и веселья.