- Но как же? Ей там наверняка плохо. А позвонить мне гордость не позволяет… - лихорадочно ищу аргументы в защиту дочери.

- Тупость и упрямство не позволяют ей позвонить. Мам, успокойся. Станет ей невмоготу – объявится: или меня, или тебя наберёт.

Макс возвращается к своему занятию, а меня душат сомнения.

Если минуту назад я была полна решимости купить билет и поехать в аэропорт, то теперь что-то меня останавливает.

Ладно, освободится Егор, поговорю ещё с ним. Если что, полечу утром…

Но лететь не пришлось. При очередном моём звонке дочь подняла трубку.

- Мариночка, привет! У тебя всё нормально? - тревожно спрашиваю.

- Привет! Да, всё хорошо, - коротко отвечает дочь.

Опять этот холодный тон с невысказанной претензией. Как же тяжело с подростками…

- А папа тебе не звонил сегодня? - прощупываю почву.

- Звонил. Сказал, что не придёт ночевать.

От её ровного, бесцветного голоса у меня просто мороз по коже.

Пытаюсь выяснить, насколько Столетов потерял совесть:

- Я разговаривала с папой, он был пьян.

- Первый раз, что ли?.. Да он каждую пятницу до чёртиков нарезается, домой приходит только в воскресенье с таким перегаром, что мухи на подлёте дохнут. Спасибо, хоть шалав своих не водит, - зло выплёвывает каждое слово Марина.

- Я завтра прилечу и заберу тебя, - сжимаю кулаки что есть силы. Хочется убить бывшего, причём с особой жестокостью.

- Зачем?! Я никуда отсюда не поеду, оставьте вы все меня в покое!!! Ты превратила нашу жизнь в ад, видеть тебя не хочу…

Дочь бросает трубку, а я слушаю длинные гудки и покрываюсь холодным потом.

Она опять во всём винит меня.

Столетов пьёт, гуляет направо и налево, не ночует дома, а виновата я?

Ну, уж нет, милая! Если ты считаешь, что это нормально, то и живи с ним. Когда-нибудь тебе это надоест. А я подожду. Надеюсь, у меня хватит терпения…

Иду в душ и пытаюсь согреться. Горячая вода помогает расслабить спазмированные мышцы, перестать трястись.

Выпиваю пару таблеток пустырника и ложусь спать, хотя нет ещё и девяти часов вечера. Хочу, чтобы этот день скорее закончился. Утром мне станет легче.

Спасительный сон погружает меня в небытие. Я не слышу, как ложится Егор. Утром он будит меня мягким поцелуем в плечо, и когда я хочу повернуться, быстро встаёт с постели:

- Прости, мы вчера выпили с Сосновским. От меня, наверное, несёт, как от бухающего грузчика. Пойду зубы почищу и ментолом закинусь.

Мне хочется плакать. Это так непривычно, когда мужчина не лезет на тебя с утренним стояком, а заботится о том, чтобы ты не почувствовала неприятный запах после алкоголя. Столетову такое даже в голову бы не пришло…

Суббота. Выходной день. Егор предлагает поехать в торговый центр, но Макс отказывается – у них с Никитой другие планы. Я тоже не горю желанием идти в кино или по магазинам. Предлагаю истопить баню, приготовить шашлыки.

Но все наши планы летят в тартарары. Баринову звонит дочь и бьётся в истерике. Ей кажется, что она рожает.

У Лики восемь месяцев беременности, срок ещё не подошёл, но что-то случилось.

Егор как-то теряется:

- Лер, поедем со мной. Всё-таки ты женщина и опыт уже есть, а я ведь в этом ни хрена не понимаю. Мне так спокойнее будет.

- А Лика? Как она воспримет моё присутствие? - сомневаюсь в адекватности этой идеи.

- Знаешь, я думаю, ей сейчас не до обид.

Мы быстро одеваемся и едем в город.

Анжелика открывает дверь, держась одной рукой за большой живот. На ней ночная рубашка и один тапок. Волосы растрёпаны, лицо бледное, она то и дело морщится.

- Проходите, - широко расставляя ноги, уходит в спальню.

На банкетке стоит сумка, которую она уже собрала в больницу.

- Живот болит… - морщится от боли.

- Лика, а как он болит? Тянет через равные промежутки времени, или колет, крутит постоянно. В туалет по большому не хочется? - осторожно спрашиваю любовницу моего бывшего мужа.

- Да я даже не понимаю. Просто болит, и всё!

Она ложится на кровать и поджимает ноги, насколько это возможно.

- Звоню в «скорую», - сообщает Егор и уходит в другую комнату.

А я присаживаюсь на кровать. Дочь Баринова поворачивается ко мне и спрашивает, содрагаясь всем телом:

- Рожать – это очень больно?

- Приятного мало, конечно, но сейчас есть эпидуральная анестезия. Можно обезболить процесс, - успокаиваю её.

- Знаете, мне жаль, что я связалась с вашим мужем. Он изменял мне там, в Мирном. В конце уже и ночевать домой не приходил. Говорил, что я готовить не умею, ни к чему не приспособлена, только и могу истерики катать. Я его ненавижу…

Лика заплакала, а я стала гладить её по голове. По сути, она такая же, как моя Марина – дерзкая и упрямая. Они в чём-то похожи.

- А я тебе даже благодарна в некотором роде. Столько лет жила рядом с ничтожеством и считала его порядочным человеком, а тут увидела человека во всей красе, - высказала свои мысли.

В спальню вошёл Егор:

- Анжелика, одевайся, машина сейчас подъедет.

- Я одна в больницу не поеду, вы со мной! - сразу стала диктовать условия упрямая коза.

- С тобой, с тобой… Куда ж мы денемся-то… - обречённо выдохнул отец.

В платном перинатальном центре нас уже ждут. Анжелику увозят на каталке, а мы с Егором остаёмся в коридоре ждать вестей.

Он крутит в руках телефон, растерянно смотрит на работающий персонал.

- Знаешь, никогда не думал, что так рано стану дедом, - проводит рукой по коротким волосам и невесело усмехается.

- А мне кем будет приходиться малыш? Максиму и Марине он брат, а мне – внук? - ломаю голову над этим ребусом.

- Лишь бы здоровым родился, а там разберёмся.

Баринов обнимает меня за плечи, я укладываю на него свою голову.

Мне с ним спокойно. Чувствую себя защищённой.

Мы сидим почти час. Егор то и дело подходит к стойке, интересуется у администратора, есть ли какая-то информация по Анжелике Бариновой.

Наконец, к нам выходит доктор – молодая женщина в розовом халате, маске и шапочке.

В приёмном отделении находится несколько человек, и она спрашивает:

- Родственники Бариновой есть?

Егор быстро встаёт и поднимает руку:

- Да, мы здесь. Доктор, как Анжелика?

Женщина улыбается:

- Анжелика Егоровна чувствует себя хорошо. У неё были ложные схватки, такое бывает. Мы оставим будущую мамочку на пару дней под наблюдением. Не волнуйтесь, вам позвонят, когда можно будет её забрать домой.

- К ней можно? - с надеждой спрашивает Егор.

- Она сейчас спит, но в целом посещения не возбраняются. Вы можете приехать позже?

- Да, разумеется… - отвечает Егор.

Когда едем домой, Баринов напряжённо спрашивает:

- Лер, ты не будешь против, если после больницы мы заберём её к нам? Думаю, последний месяц не надо её оставлять без присмотра.

Не скажу, что я в восторге от новости, но представив себя на месте Баринова, понимаю – это верное решение.

- Конечно, Егор, о чём речь.

Муж берёт меня за руку, благодарно пожимает:

- Спасибо. Мне с тобой очень повезло.

Он подносит руку к губам и нежно целует мои пальцы, глядя на дорогу.

У меня внутри всё сжимается от этой запредельной нежности. Мурашки бегут по руке, и хочется обнять его, прижаться и поцеловать в ответ, но в машине не рискую это делать.

Дома. Дома я обязательно отблагодарю супруга за его внимательность к моим чувствам. За заботу и ласку, которые он щедро мне дарит каждый день…

В офисе после выходных тишь да гладь. Увольнение «ядовитой троицы» благотворно подействовало на женский коллектив.

Никто не донимает меня косыми взглядами и коварными подлостями. Наоборот, вижу в глазах сотрудниц благодарность и восхищение.

Похоже, верхушка серпентария кошмарила не только меня. Пострадавших было значительно больше. А сейчас «средняя температура по террариуму» стала нормальной, и коллектив облегчённо вздохнул.