Диана замечает моё пристальное внимание и тут же впивается взглядом. У меня мороз проносится по коже, мурашки бегут табуном и не знают, где им спрятаться.

Вот они – глаза змеи. Холодные, парализующие, гипнотизирующие.

Я сглатываю и опускаю взгляд в тарелку. Беру в руки вилку и нож и начинаю яростно кромсать стейк на куски. Жадно пережёвываю его, отважно глядя на врагинь.

Мне нельзя показывать свой страх. Пусть и трясутся поджилки, но нужно держать лицо. Пусть не думают, что меня можно запугать или прихлопнуть как букашку.

Если тронут, я и горло перегрызу, и язык вырву, и хвост отрежу.

Офисные стервы оплачивают счёт, поднимаются со своих мест и дружно идут на выход, кивая Ларисе.

Я для них ­– пустое место. Меня не замечают.

Диана идёт последней и задерживается у нашего столика.

- Лариса, зайдите ко мне после обеда, надо кое-что обсудить, - обращается к девушке тоном, не терпящим возражений.

Мне же слышится: «Кое-кого обсудить». При этом смотрит Роева вовсе не на Ларису, а на меня.

Не знаю, как кобра удержалась и не плюнула мне в тарелку. По глазам видела, что хотелось.

У неё низкий, грудной голос. Приятный. Таким только романсы исполнять или что-то сексуальное мурлыкать на ухо мужчине.

Мне становится очевидным: «Спать с Бариновым точно не стоит – опасно для жизни.

Хоть бы женился на ком-нибудь. Может, тогда эти змеи успокоятся и выберут другую жертву для брачной охоты?..»

Человек привыкает ко всему. Вот и я постепенно привыкаю к своей новой работе, коллективу, его особенностям.

Правда, устаю. Не столько физически, сколько морально. Постоянное напряжение выматывает.

Приходится всё время держать змей в фокусе внимания, не давать им подползать близко, а ещё стараться соблюдать дистанцию с Бариновым и Хазовым.

Мало мне было одного воздыхателя, как нарисовался второй.

Герману Петровичу сорок восемь лет. Коренастый, крепкий, с небольшим животиком. Чёрные вьющиеся волосы стали редеть, поэтому мужчина их отращивает – прикрывает лысеющую макушку. Чёрные глаза, орлиный нос, небольшая бородка с проседью.

Есть подозрение, что в роду у Хазова были цыгане. Уж слишком у него горячий взгляд и шальная улыбка.

Не могу сказать, что мужчина в самом расцвете сил. Скорее, он осознаёт, что козликом ему осталось прыгать недолго, потому и усердствует – пытается обскакать всё, что имеется в ближайшем доступе.

Неожиданно я попала в поле его сексуального интереса, и теперь он каждый день приходит к нам в приёмную пить кофе.

- Валерия Андреевна, ничего не могу с собой поделать. Тянет меня к вам, как магнитом. Признавайтесь, что вы добавляете в кофеёк, помимо кардамона? Какой-то приворотный порошок или бабкин шепоток? - посмеиваясь и подмигивая, флиртует со мной гуляка.

Сколько у него любовниц было и есть, даже угадывать не буду.

Много. Очень много.

Лариса сказала, что жена старше его почти на десять лет, но держит в ежовых рукавицах. Поэтому Хазов всегда ночует дома, а любовниц пристраивает к себе на работу или снимает им квартиры недалеко от нашего офиса.

Находчивый мужик, что ещё сказать…

Герман Петрович приходит не с пустыми руками. Всегда приносит то коробку конфет, то цветы «для прекрасной Валерии», то засахаренные фрукты, восточные сладости, маленькие наборы пирожных.

Подозреваю, это он так ухаживает.

И считаю дни, когда об этих реверансах в мою сторону станет известно его пышке. Вряд ли Таю устроит данное положение вещей.

А кого обвинят? Конечно, меня!

Заманила в свои сети, околдовала, паутиной желания опутала…

Приходится вежливо улыбаться, а в руки не даваться.

Но есть и вторая проблема - шеф.

Если он видит Хазова рядом со мной, тут же приходит в бешенство. Причём я понимаю, что гневается он на своего зама, а злость вымещает на мне.

Тут же находятся какие-то неотложные дела, срочные поручения, неожиданно сваливается куча работы. В ход идёт всё, что может отвлечь меня от общения с Германом.

С одной стороны, я выдыхаю с облегчением: не надо самой отшивать надоедливого гостя. А с другой, приходится до вечера трудиться в поте лица, задерживаясь в офисе.

И есть подозрение, что эти задания Бариновым берутся с потолка. Лишь бы чем-то занять прохлаждающуюся помощницу…

Как-то вечером, уходя с работы, Егор останавливается у моего стола.

Сердце замирает, дыхание прерывается, я смотрю в распечатанные бумаги, но букв не вижу, только чувствую всем телом жар, исходящий от стоящего рядом мужчины.

- Лера, будьте осторожны с Хазовым, - произносит он. - Герман Петрович может обидеть.

Поднимаю глаза и вижу, что Баринов смущается. Не привык он разговаривать на подобные темы.

- Егор Борисович, не волнуйтесь. Я взрослая девочка и могу постоять за себя, - холодно замечаю.

- Знаю, но я не мог не предупредить. И взрослые девочки иногда делают глупости. Например, как моя Анжелика, - улыбается грустно.

В последние дни я не раз наблюдала, что Баринов теряет нить разговора, смотрит какое-то время в одну точку и молчит. Улетает мыслями куда-то далеко. Что-то его серьёзно тревожит.

- Как она, кстати? - спрашиваю, хотя мне совсем не интересно.

- Она уехала в Мирный, к Вадиму. Кстати, адвокат сказал, что с разводом всё почти решилось, заседание на днях, и он не сомневается, что ваш брак расторгнут.

- Отличная новость, - тут же воодушевляюсь. - Спасибо, что избавили меня от хлопот.

- Пустяки. Помочь красивой женщине – это приятно.

Баринов больше не пытается затащить меня в постель. К Хазову ревнует, да, но сам активности не проявляет. Каждый мой день похож на день сурка: работа-дом, дом-работа…

Но приходит и на мою улицу праздник. В один из понедельников прибегает молодой человек, похожий на фрика: полурваные джинсы, бабушкино пальто, длинный эпатажный шарф, разноцветные дреды.

- Валерия?

- Да, - растерянно заикаюсь.

Он хватает меня за руки, быстро их осматривает, суёт бумажку с адресом салона красоты:

- Меня ховут Алекс. Завтра вас ждут в десять утра. Сделаете процедуры, маникюр, отдохнёте в СПА, всё оплачено. А послезавтра съёмки в ювелирном салоне. Продиктуйте свой номер телефона, адрес и время скину. Не опаздывайте. Приехать надо минимум за час.

Парень делает дозвон:

- Сохраните меня. Если что – звоните.

Разворачивается, чтобы уйти. Я кричу ему вслед:

- Простите, но я не могу. У меня работа…

Он возвращается, кивает на дверь кабинета:

- Егор Борисович отпускает вас на три дня, уже всё согласовано.

Растерянно смотрю на него.

- Но меня не предупредили…

- Я звонил вашему боссу десять минут назад, - раздражается торопыга и убегает из приёмной.

Начинаю судорожно прибираться на столе. Интересно, кто будет меня заменять всё это время?

Потом решаюсь уточнить у Баринова, точно ли меня отпускают. Осторожно стучусь в дверь и заглядываю в кабинет.

Шеф в очках с золотой оправой смотрит в ноутбук.

- Можно, Егор Борисович? - тихо спрашиваю.

- Да, Лера, что-то срочное? - поднимает взгляд.

- Приходил какой-то Алекс. Сказал, что вы отпускаете меня на съёмки коллекции украшений на три дня. Это правда?

- Ах да, совсем забыл… Алекс Вишневский – фотограф, поцелованный Боженькой. Не без странностей, как и все творческие люди, но лучший в своём деле.

Значит, сам приходил на ваши ручки посмотреть? Не доверяет мне, выходит… - качает головой.

Я же стою перед ним как школьница, затаив дыхание, жду разрешения окунуться в сказку.

- У вас три свободных дня. Надеюсь, удастся получить удовольствие от процесса, - благословляет шеф, и я возвращаюсь в приёмную, улыбаясь от уха до уха.

Класс! Мои руки попадут в рекламу украшений с бриллиантами! А мне ещё и денежку заплатят!

Всё-таки Баринов – хороший мужик. Надо будет потом не забыть поблагодарить…