Забрав их, встал перед зеркалом, достал из самого объемного большой красный халат с белой окантовкой из дешевого искусственного меха и стал надевать на себя.

Безразмерный балахон какой-то! Смотрюсь как клоун!

Широкий пояс с яркими блестками скрасил неудачный покрой «шубы», но шапка еще хуже! Она спадала на глаза.

Не выдержав, я позвонил Алене.

— На слона выбирала костюм? — процедил вместо приветствия, раздраженный своим нелепым видом, отображавшимся в зеркале в полный рост. — У меня на носу свидание, а я выгляжу как лох.

— Ну, дорогой, что ты хотел? Ныне страда предновогодняя — костюмы приличные с руками отрывают, — сонно отозвалась Светка, впервые не мурлыкая, а показывая настоящий голос. — Ты умный, целеустремленный. Ради цели в… — Осеклась, сообразив, что перегибает палку. — В любую щель пролезешь. Придумай что-нибудь и дай мне выспаться. Все что ты просил — я всю ночь организовывала! А ты, неблагодарный, еще рычишь! — Положила трубку.

Так я и остался стоять с телефоном одной руке, и белым длинным куском бороды в другой, которую Бог весть кто носил до меня.

Время поджимало. Я не успевал ни швею вызвать, ни придумать что-нибудь. Как дурак носил по квартире и орал дурным голосом:

— Полцарства за булавку! — если одну найду, смогу попытаться заузить шапку.

Водила, тоже не выспавшийся, сидел в кресле и косился на меня, явно наслаждаясь моим видом. Дождался, пока я проорусь, потом зевнул во весь рот, как наглый котяра, и выдал:

— Так эта, Максим Викторович, скрепка тоже сойдет, если приладить с умом.

Я замер, обернулся.

«А ведь точно!»

— Не булавка — полцарства не получишь, но… бонус будет, — пообещал ему и понесся в кабинет.

‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍— Ой, благодарю, батюшка-кормилец! — паяц изобразил поклон в пояс.

— Иди, холоп, спасай боярина! — проворчал я из другой комнаты, вытряхивая органайзер.

Утро началось…

Максим

Спускаясь в лифте в полном облачении, я получил первые улыбки.

— Хорош дед! — улыбнулась соседка. Пока спускались, она разглядывала меня с интересом, хотя прежде была сдержанной солидной дамой, не замечавшей вокруг никого, кроме себя любимой.

У подъезда я обменялся шутками-прибаутками с консьержем.

С каждым шагом настроение поднималось, но когда сел в машину, почувствовал, как волнение лишает меня уверенности.

Сегодня я не буду принимать участие в важных переговорах, но от этого день не менее важный.

«Хоть бы все получилось!» — загадал от всей души, сжав кулак. Низкое серое небо «давило», не предрекая ничего хорошего, и я дал себе зарок: если все пройдет гладко, Вера простит меня — буду каждый год устраивать такие благотворительные дни. С меня не убудет.

Пока ехали, стучал пальцем по панели и вспоминал текст дурацких детских стишков.

Как же я далек от всего этого! С детьми ладить не умею, разве что изобразить вежливое уси-пуси для дела, сказать родителям чад пару комплиментов. То-то когда подъехали к Вериному подъезду, сердце стучало, как после пробежки.

Выйдя из салона, я подошел к подъезду, набрал номер квартиры на домофоне.

— Это я, — произнес простые слова и приготовился предстать перед Верочкой во всей красе, со скрепками в бороде, шапке. Но ее голос тихо отозвался в динамике:

— Подождите минуточку, Максим Викторович! Я сейчас выйду! Я уже готова!

Ждать, так ждать. Повернулся спиной к подъезду и стал оглядывать сонный двор, высотки, похожие на муравейники, пустые площадки…

Выходной, все спят… Только я, романтик, в нелепом костюме Деда Мороза проворачиваю клоунаду, из-за того, что прежде мачо хренов накосячил. Вот же дурак самонадеянный был!

Раздался писк, кто-то вышел. Я обернулся и обмер, пораженный красотой.

Вера, это была именно она, предстала настоящей сказочной Снегурочкой. До этого я знал, что неравнодушен к ней, а теперь понял — не знаю как, но она украла мое сердце. Или, наоборот, пробудила, оживила его, заставила биться чаще, жить, гореть.

Я стоял, смотрел на нее смущенную, на ее легкий нежный румянец и не мог отвести глаз. Настолько восхитительной, хрупкой она была, настоящей сказочной Снегурочкой.

Белое платье по фигурке. Воротник, вышитый серебром, а корона! Красота неописуемая! Понадобилось время, чтобы я нагляделся, взялся за разум и смог прервать затянувшееся молчание.

— Вера… — произнес хрипло.

— Максим Викторович, — она взглянула на меня и отвела глаза, как сделала бы настоящая Снегурочка. — Вы смотритесь потрясающе.

— Да ну, — отмахнулся я, искренне радуясь комплименту. — Я-то что, это вы потрясающия Снегурочка.

— Я? — она смущенно пожала плечами. — Это вы самый замечательный Дед Мороз, которого я видела.

Мы как два подростка продолжали стоять, зачарованно разглядывать друг друга, позабыв о времени. Да и как иначе, если я едва дышал от восхищения.

— Мы не опоздаем? — Вера подняла руку, поправляя длинный рукав наряда, как у Царевны-Лебедя, и мне захотелось прикоснуться к ней, обнять, но если хочу вернуть ее доверие, надо держать себя в руках.

— Да, полдесятого первое вручение, — отодвинув рукав, посмотрел на часы, чем испортил момент.

— Я боюсь немного. Я ведь прежде никогда этим не занималась. И Снегурочкой не была, — призналась Вера, спрятав руки за спиной. Мне захотелось поцеловать ее румяные от легкого мороза щечки, губки, покрытые прозрачным блеском, прижать к груди и не расцеплять рук долго-долго, но вместо этого ответил:

— Я тоже никогда не занимался.

— Да? — удивилась она и заморгала длинными темными ресничками, снова став похожей на испуганного воробушка.

— Чтобы вот так вот в костюме, да по домам со стихами и хороводами — нет, — объяснился. — Как бы мне не напутать чего.

Как подросток оправдываюсь, глупо же. Я должен быть скалой. Нахмурился, как всегда делал, чтобы придать себе солидности, однако Веру провести не смог.

— Если что, говорите от души — и все получится, — Верочка так улыбнулась, что я отмер и протянул ей руку, предлагая опереться.

Она помедлила, но руку подала, и мы чинно пошли к машине.

Пока ехали, Вера повторяла текст, выписанный в небольшой блокнотик. Я же свою распечатку забыл дома. А если бы и взял, все равно не читал, тайком любуясь Верой.

Первый адрес — первое поздравление и вручение подарка оказались для нас самыми сложными.

Волнуясь, Вера позвонила в обшарпанную дверь под номером 94, дождалась, когда хозяева открыли. Однако когда на пороге вместо детей показался помятый мужичок, испугалась и вместо того, чтобы начать речь, попятилась. Я тут же взлетел по пролету, встал перед Верой, закрывая от неприятного, подозрительного типа, не сводящего с моей неописуемой красавицы глаз, и пробасил:

— Здравствуйте! Узнали меня? Как меня зовут? — сверкая взглядом. Пусть попробует протянуть руки — переломаю, с корнем повыдираю!

— Дед Мороз, — промямлил мужик, хорошо поняв мои намерения, и отступил вглубь квартиры.

Мне все равно не терпелось дать ему по морде, так как он продолжал пялился на Веру, но тут за его спиной раздались детские визги:

— Дед Мороз?! Дед Мороз! Ура! Ура!

Вызубренные стихи позабылись, план мероприятия нарушился. Однако пусть из моей головы напрочь все вылетело, я тоже когда-то был ребенком. И подражая Деду Морозу из детства, как придурочный заорал:

— Заморожу-заморожу-заморожу! — схватил Верочку-Снегурочку за руку и рванул к детям, проверять стишки, по дороге наступив мужику на ногу сапогом.

Когда поочередно вставая на стул, дети — две девочки — стали читали стишки, я понял, как течет время, какой я старый.

Тщедушный папаша близняшек более не отсвечивал, сторонился нас, зато мать семейства жестами и мимикой подсказывала дочкам слова, да так юморно, вдохновлено, что я едва сдерживал рвущийся смех.