Анне Дмитриевне доложили, что первые гости уже почти в ресторане. Поэтому ей пришлось снова надеть туфли и выйти к ним. Но уходя, она призналась:

— Верочка, у вас золотые руки.

Простые слова, а как приятно. Паршивое настроение сменилось спокойствием: хотя бы два человека здесь относятся ко мне хорошо. Это уже много значит. Я выпрямила спину и направилась за Анной Дмитриевной.

— Жаль, что Максим уехал, — по дороге сокрушенно вздохнула она. — Он умный мальчик, хороший. Сам создал свой бизнес, без помощи отца. Хотел превзойти его и превзошел. Я очень горжусь им. Если бы только в семье наступил мир — у меня бы выросли крылья. — Анна Дмитриевна печально улыбнулась. Но мы подошли к банкетному залу, поэтому ее улыбка стала другой. — Ну, пойдем, Верочка. Сейчас будут долгие поздравления и тосты. Зато потом можно будет забрать только самых дорогих и поехать домой.

Мне хотелось спросить, отчего Анна Дмитриевна сразу не собрала лишь самых близких, но не стала. Не мое дело, и лишнее любопытство в деловых кругах не приветствуется.

Потянулся банкетный вечер.

Я тихонько сидела, смаковала поданные блюда и наблюдала за гостями. И все шло хорошо до того момента, как мне потребовалось отлучиться.

Очень уж тронули слова Анны Дмитриевны, сказанные мужу во время тоста, и мои глаза стали влажными. А значит, надо проверить и освежить макияж.

Я осторожно покинула стол и пошла в дамскую комнату, где убедилась, что выгляжу достойно. Однако когда вышла, случайно натолкнулась на пьяненького гостя.

— Милашка! — масляно глазея на меня, причмокнул пухлыми губами лысеющий тип. Постаралась миновать его, но он схватил меня на руку, притянул к себе и, лапая рукой за бедро, прошептал:

— Познакомимся?!

— Уберите руки! — зашипела я. Попыталась вырваться, но мое сопротивление только раззадорило его. Он не отпускал, и я, потеряв на каблуках равновесие, едва не упала. Воспользовавшись этим, мудак умудрился чмокнуть меня в шею мокрыми губами и всучить визитку.

Чужие шаги спугнули его, и я вырвалась, но как же мерзко.

Вышвырнув визитку в первую подвернувшуюся урну, побежала к своему месту. Хотя бы там, на виду, никто не посмеет ко мне и пальцем прикоснуться.

Потом, когда все переели, перепили дорогих вин, шампанского, коньяка и устали, банкет подошел к концу, — и я выдохнула с облегчением.

Самая жуткая часть дня прошла. Еще немного — и я свободна.

Постепенно гости разъезжались, кто-то еще остался, а именинник с супругой попрощавшись, отправились домой, конечно же, забрав меня с собой.

Когда мы добрались до усадьбы — уже стемнело. Я думала, что сейчас разойдемся по комнатам, но… на пороге дома нас встретил не кто иной, как Максим Викторович собственной персоной.

Я, неготовая к подобному повороту, опешила. А вот довольная Анна Дмитриевна заулыбалась и, наклонившись, успела мне шепнуть:

— Так и знала, что моя маленькая уловка сработает!

— Уловка? — удивилась я.

— Крошечная и совершенно безвредная материнская хитрость. Я просто вытащила его рабочий телефон из его кармана, — тихонько, как девчонка захихикала Анна Дмитриевна.

— Анна Дмитриевна, — с восхищением выдохнула я, и та польщено отозвалась:

— Я порой сама себе удивляюсь.

Появление в доме Максима Викторовича произвело фурор, ураган и балаган. Хозяйка дома засияла от счастья, подхватила сына под руку и увела хвастаться оранжереей, где зацвела ее любимая золотая кинабалу или "пакость", как прозвал капризный цветок Виктор Михайлович. И как-то прижилось прозвище, хотя, по-моему, редкая селекционная орхидея прекрасна. Мне бы такую, но на красотку, стоимостью сорок тысяч долларов наскребу разве что к старости.

Максим Викторович сразу просек, что попал — оранжерея просторная, богатая на цветы, но ради счастливой матери, оживившейся при его появлении, сомкнул зубы и терпел. Зато когда они вернулись, уже был накрыт большой стол в саду, и ветерок доносил аппетитный запах барбекю, что жарил на гриле лично Виктор Михайлович…

Вот теперь вечер стал почти душевным. Если бы не чувствовалась напряженность между Кёлером старшим и Кёлером младшим, можно было бы назвать настоящим семейным торжеством.

Анна Дмитриевна сидела рядом с мужем, в любимой шали подаренной им. Красивая пара. Любой другой бы позавидовал их отношениям, но я-то знала, что пришлось пережить ей.

Не каждая сможет простить загулявшего мужа. Не к каждой женщине вернется муж, сбежавшей к молодой знойной красотке, однако, несмотря на все неприятности и обиды, они снова вместе и, несомненно, любят друг друга.

Только Максим Викторович, кажется, так и не смог простить и забыть любовного демарша отца, поэтому его родители тайком от него держались за руки под столом и отчаянно делали вид, что поглощены гостями, а не друг другом.

Боковым зрением я поймала внимательный взгляд Виктора Михайловича. Медленно повернула к нему голову, выжидала время и едва заметным движением дала знак, что все поняла. После застолья я нужна Кёлеру.

Это и есть моя секретная работа, ради которой клиент — суровый мужчина — затеял все хитрости.

Когда гости стали разъезжаться, Виктор Михайлович, как радушный хозяин, любезно проводил их, и вернулся к оставшимся, развлекающимся и вяло переговаривающимся в саду.

— Друзья мои, прошу прощения. Я вынужден ненадолго отлучиться, — держась за поясницу, он явно намекал всем на больную спину и необходимость размяться.

— Ну, Михалыч! Дорогой мой! Могу посоветовать хорошего специалиста… — посыпались от знакомых советы. Кёлер внимательно выслушал рекомендации, будто в самом деле маялся спиной, поблагодарил волнующихся о его здоровье и неспешно прошел к дому.

Мне, сидевшей за общим столом, следовало тоже отлучиться, но так, чтобы не вызывать подозрений.

Хоть я и сидела поодаль от мужской компании, все равно решила не рисковать. Поэтому еще потыкала ложкой недоеденный кусок именинного торта, попросила принести официанта несладкого чая, чтобы запить сладость. Затем ввернула пару фраз в беседу засидевшихся гостей, решивших заночевать в хозяйском доме. И только потом поставила чашку на стол, встала и, выбирая самую малоосвещенную дорожку в саду, прогулочным шагом направилась к черному ходу.

Ключ от черного хода у меня был. Как доверенное лицо, я имела много возможностей проходить в нужное место незамеченной, поэтому прежде все выходило без проблем.

Да и кому я нужна? Гости устали, переели, некоторые, чего уж греха таить, перепили, и все же я старалась идти так, чтобы остаться незамеченной даже для прислуги. Однако на всякий случай зашла в свою комнату, взяла блокнот и уже с ним поднялась на третий этаж, где располагался кабинет Виктора Михайловича.

Добравшись, выдохнула с облегчением. Еще одна секретная операция останется тайной.

Прислушавшись — не идет ли кто, даже Анна Дмитриевна могла в любой момент наведаться к ненаглядному Виктюше, — я на цыпочках быстро добежала до кабинета и дробно постучала, как обычно это делала.

Щелкнул замок, дверь открылась, и я проскользнула вовнутрь кабинета.

Плотные двойные шторы закрывали окна. Сейчас никто снаружи не подумает, что здесь горит свет. Однако мы все равно сохраняли осторожность.

— Наконец-то, — пробурчал нервничающий Виктор Михайлович. — Не люблю когда столько народу в доме, мало ли что!

Заперев дверь, он поспешно принялся раздеваться.

Я, не тратя времени на разговоры, выдвинула из-под большого стола малый сервировочный столик, тщательно его продезинфицировала, выложила на него все необходимое и прошла в ванную. Там тщательно вымыла и вытерла руки. Виктор Михайлович, уже полностью готовый к процедуре, привычно поторапливал меня.