Не хватило ей прошлого раза, когда ночами выла по предателю? Когда думала, что я не замечаю, молилась, чтобы он вернулся…

Я дурак, тоже верил, ждал, что отец одумается, пока по случаю не спросил у него: как он мог так поступить с мамой, которая его любит больше себя? И получил циничный ответ, что я щенок и живу за его счет, поэтому должен втянуть язык в задницу и не лезть ко взрослым.

Это был мой первый урок — предать может и близкий. А второй — надо все иметь свое, чтобы позволить себе иметь свое мнение, иметь право говорить об этом мнении, и жить по своему уразумению, а не прыгать под дудку старого козла, променявшего семью на силиконовую шлюшку.

Я пахал не покладая рук как проклятый, чтобы стать опорой матери, чтобы доказать ему, чего он лишился. И добился, только в душе по-прежнему пустота, потому что с высоты отчетливо видно, как все в этом мире продается и покупается, что среди больших бабок нет места верности и искренности.

Мать зря приняла предателя обратно. Очень уж ей хотелось верить, что любимый Виктор оценил ее, теперь дорожит их новыми отношениями… Не хочет мама или боится замечать, как он переглядывается с очередной шлюхой, которую она нахваливает, как хорошую девочку.

Все, баста! Пора заканчивать кордебалет. Один его прокол, и у матери сердце не выдержит, поэтому надо сделать так, чтобы он сидел на крючке и боялся рыпнуться, иначе останется нищим. Хотя бы эгоизм заставит козла держать ширинку застегнутой.

Я молчал, сдерживался, собирал информацию, еще надеясь, что действительно ошибался, и еще есть в этом мире нечто, похожее на уважение, благодарность. Вот только, сука, каждый отчет лишь подтверждал омерзительную догадку.

И мало им было встреч, так на дне рождения, когда он держал мать за руку, смотрел на нее честными глазами, а после, едва отлучившись от стола, полез к секретутке с насмешливым именем Вера.

Я не выдержал, пошел за ними. Проследил, хотел плюнуть в его лицемерную морду, но не успел. Застал одну потаскушку, что встала раком, как корова. Поди, надеялась, что Виктюша вернется и второй раз засадит. То-то охренела при моем появлении.

Но какова актриса. Оскара ей не хватает.

И сейчас жалобно смотрит…

Знай я чуть меньше — поверил бы. Особенно в это трогательное «Я все маме расскажу». Но на Верочке пробы ставить негде — она и под отца легла, и вокруг моей матери вьется. Убедила добрую женщину уговорить меня принять ее сестру на работу.

Я еще в тот момент понял, что это все неспроста. И оказался прав. Вот только девочки умудрялись водить за нос даже моих спецов и втихую выйти на заказчика не получилось. Пришлось играть по-крупному. Зато теперь Вера сидит передо мной и ломает комедию.

— У вас есть какие-то доказательства? — смотрит честными глазами и пытается вывернуться. А голос-то какой, голос! Как неживой.

Но я не дам ей ни единого шанса. Уверен, на том конце «удочки» сидит большая и зубастая рыба, считающая себя рыбаком. Кто знает, может и под отца она легла не сама по себе. Поэтому надо искать, рыть носом, пока не подрыли под меня.

— Доказательств больше чем достаточно, — ухмыльнулся я. — Записи с камер видеонаблюдения, записи с веб-камеры моего ноутбука — много чего. Все это должным образом оформлено и готово к передаче дела в суд. Ты, пошла вон, — процедил сквозь зубы, и неудачливая пешка Леночка, оскальзываясь на паркете, пулей вылетела за дверь.

Верочка проводила сестрицу долгим взглядом, взяла себя в руки и попыталась укусить меня, решив, что лучшая защита — нападение.

— И вы готовы пойти в суд и признать, что в вашей фирме охрана мышей не ловит? — спросила, пронизывая взглядом.

Только я давно броней оброс, и ее гляделки — пустая трата времени.

— Крыс, Верочка, — уточнил. — Мыши очень милые, пушистые создания. А вот крысы — разносчики заразы. Что до обращения в суд…

Вряд ли она боится суда — уверена, что старый любовник прикроет ее. Особенно если прямо отсюда бросится ему в ноги и «повесит» все на младшую сестру. И особенно если Верочка хорошо поработает ртом и горлом. Наказать младшую Самойлову выйдет в легкую, а вот старшую притянуть сложнее. Надо как следует запугать ее, чтобы сама себя подставила, не успела ничего обдумать и ни с кем посоветоваться.

— Верочка, — обратился к лицемерке и поморщился, все-таки мама слишком благоволит этой маленькой шлюшке. — Вам придется очень тяжело. Признаю, втянуть вас в это дело будет сложно — вы грамотно подставили сестру. Но я постараюсь, очень постараюсь. — Пугая ее, улыбнулся.

— Я не участвовала, — она покачала головой, руками сжимая сумку. — Нет. И Ленка… Она эгоистка, но… Не сама она до этого додумалась.

Интересно, сколько ей платят? Может, пошерстить актерские курсы? Играет так, что Станиславский бы поверил.

‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍— А я и не спорю, — давно заметил, что вкрадчивый тон и улыбка пугают людей куда больше, чем громкий крик и мат. — Вас кто-то нанял. Кто-то расписал вам программу действий. И я этого кого-то найду.

— Я не знаю…

— Мне и не нужны ваши знания, Верочка, — отмахнулся от ее наигранного возмущения. Мне от нее вообще ничего не нужно, разве чтобы отлипла от штанов старого козла, падкого на молодые тела. Но такая, как она, ради денег будет терпеть старика, от которого тянет блевать, лишь бы платил. И тогда есть лишь один шанс, чтобы она отлипла и не причинила матери боль — и я выполню его, не сомневаясь.

Вера

Я смотрела на Келера и чувствовала, как вокруг моей шеи затягивается петля. Но, может быть, ошибаюсь?

— Что вам нужно? — спросила, еще веря в чудо.

— Ваше тело, — обескуражил меня Максим. Да так, что я не поверила.

— Мое… что?

— Тело, Верочка, тело. Я буду вас иметь, — тут он пожал плечами и добавил со злой ухмылкой, — или трахать. Хотите, можно назвать это совокуплением.

После моего пораженного взгляда наклонился ближе и вальяжно пояснил:

— Хочу понять, что в вас нашел мой папаша. Ну и, разумеется, я хочу, чтобы вы с ним порвали. Матушка моя человек со слабым сердцем, и я уже давно изыскивал способы, как убрать вас, Верочка, из моей семьи. А тут такой подарок судьбы.

— Я не понимаю, — у меня это все в голове не укладывалось. Он шутит, да?

— Все просто. Будете отпираться — я подам иск. Ваша сестра будет осуждена, и, помимо всего прочего, ей присудят возместить ущерб, причиненной моей организации. Тут вам все понятно?

Я рассеянно кивнула. Как уж не понять.

— Поскольку таких денег у вашей семьи нет, зато есть квартира, которая досталась вашей матери от отца, ваша мать продаст квартиру и наберет кредитов, чтобы спасти дочку.

Я замотала головой:

— Нет.

— Да, Верочка, да. Но вы можете все поправить. Вы убедили мою матушку, чтобы Елена работала у меня. Вашей вины в ее действиях больше. А значит, сейчас вы позвоните своему престарелому любовнику и разорвете ваши отношения.

Да я бы не раздумывая это сделала и бежала бы от Келеров, роняя тапки, если бы не контракт, что удерживал меня не хуже капкана.

— У меня контракт, и я не смогу покинуть рабочее место, — напомнила. Голос дрожал, руки не находили места, и каждое слово давалось с трудом.

— Может, это и к лучшему. Будете приезжать, куда я скажу, и делать то, что я скажу. А если продолжите, — Максим вытащил пухлый конверт из стола и всучил мне, — свои игрища, то я об этом узнаю.

Из конверта выпал ворох фотографий. На всех была я. Одна или рядом с Виктором Михайловичем.

— Что здесь предосудительного? — спросила подавленно.

— Ничего, если не знать, что каждый раз вы уединялись с ним. Мне плевать, если он сдохнет на тебе, вот только мать его любит, и ей будет тяжело пережить его смерть. Особенно если его найдут с членом в тебе. Итак, что ты выбираешь? Думаю, мы уже можем перейти на «ты».