звука, а я не собираюсь выдавать Монфор. То есть ночка сегодня нам предстоит на удивление

долгая! Но я не жалуюсь. Я просижу хоть сто ночей. Хэйдан жив. И это главное. Последствия

можно разрешить.

Мы ступаем за порог, и тут же оба замираем. Хэрри останавливается, потому что я в

недоумении сжимаю его плечо. Я же застываю, потому что улавливаю в коридоре стойкий запах

выпечки. Какой-то отравы, потому что Долорес вечно готовит отраву, когда решает

поэкспериментировать. И, тем не менее, что могло заставить женщину взяться за готовку, если

утром она обнаружила мертвого сына в постели?

- Мэтт, это вы?

Я прочищаю горло и хмурюсь, я не знаю, что сказать. Так и стою на пороге, крепко к себе

Хэйдана прижимая, а тот вдруг кладет голову мне на плечо.

- Эй, – шепчу, поправив его слипшиеся волосы, – ты чего?

- Мэтт, давайте на кухню!

Вновь вытягиваюсь. О чем это она?

- Только руки помойте, и живо сюда.

Помойте руки? Что за чушь. Я недоуменно отворачиваюсь, пытаюсь осознать, что за черт

происходит, а потом внезапно понимаю, что и врачи в морге не всполошились, узнав, что у них

минус один труп. Значит ли это, что Ари как-то повлияла на ход истории? Вдруг люди вокруг не

знают, что Хэрри вообще когда-либо умирал?

- Господи. Ну, я же с вами разговариваю, – возмущается Долорес, вбежав в коридор, но

замирает, сжав в пальцах грязное полотенце. Она растерянно глядит на меня, потом на Хэйдана,

и я жду, что она сейчас взревет не своим голосом, что она накинется на брата, но ничего

подобного не происходит. Долорес хмурит коричневые брови и порывисто ставит на пояс руки. –

И что это с ним? Хэрри, ты на кого похож? Что за халат? И почему босой?

Халат? Босой? Черт возьми, она действительно не помнит, что еще утром сына у нее увезли

в плотном, черном мешке. Это невероятно. Просто уму непостижимо.

- Он...

- Что?

- Давай на чистоту, – я сглатываю, а глаза у Долорес округляются, будто бы я только что

раскрыл ей страшную тайну. Открываю рот, а она уже шепчет:

- Он принимает? Наркотики?

Мда, отличный вывод. Я закатываю глаза, а она восклицает:

- Не надо тут мне глаза закатывать! Хэрри, господи, ты с ума сошел?

Хэрри мычит что-то несуразное, слюнявя мне плечо, а я раздраженно отрезаю:

- Он не сошел с ума.

- Серьезно? Бог ты мой, он же говорить даже не может! – Она попрыгивает к нам, а я тут же

отступаю назад, защищая брата от ее прытких пальцев. – Что ты делаешь?

Действительно – что я делаю? Ветер врезается в мой затылок, Хэйдан наваливается на меня

всем телом, и абсолютно сбитый с толку, я вдруг говорю:

- Мы были на вечеринке.

Долорес замирает, нахмурив вспотевший лоб, и прищуривается.

- И как это должно меня успокоить?

- Он в порядке. Просто выпил лишнего.

- От него не пахнет алкоголем, Мэттью.

- Он и не пил алкоголь, это же Хэрри. – Мозги работают быстрее, чем я успеваю что-либо

понять. Потому я просто несу первое, что приходит на ум, и пытаюсь при этом еще и серьезно

выглядеть. – Ему что-то в сок подсыпали, он не знал. Отключился моментально.

- А ты где был?

- Ну, а как ты думаешь? Я был с Джил, конечно.

Джил мой козырь. Хэйдан говорит про Ари, я говорю про Джил, и родители думают, что в

жизни у нас все очень классно, и волноваться нет повода.

Долорес вымученно выдыхает, как выдыхают только женщины, у которых есть дети, и

взмахивает в воздухе полотенцем.

- Послушай, это хорошо, что вы вместе куда-то выбрались. Но ты ведь знаешь, как у Хэрри

трудно получается с людьми сходиться. Мог бы побыть с ним, поддержать.

- Я отвлекся на минуту.

Так и есть. Всего минута, а он уже вскочил с пола и кинулся к Ариадне, сжал ее руку и не

выпускал до тех пор, пока Дьявол не покинул коттедж Монфор-л’Амори. Ну, а что со мной

случилось в тот момент? Почему я сидел на месте, а он кинулся вперед?

Одна минута.

Одно мгновение.

И все изменилось.

- Что ему подсыпали? Давай я...

- Нет, – вновь отстраняюсь, – слушай, все в порядке. Честно. Я отведу его в комнату, а утром

он оклемается, серьезно. Ничего смертельного.

- Мэтт, мне совсем не нравится, что вы куда-то пропадаете так часто.

- А разве не этого вы с отцом добивались?

- Ну, что ты слова переворачиваешь, – Долорес потирает пальцами лоб, – я рада, что вы так

сдружились, но никто не говорил о ночных вылазках, вечеринках и...

- У Хэрри друзей не прибавится, если он будет сидеть в четырех стенах. К тому же, я на той

вечеринке его с Ари оставил. Они вместе сидели, и ей кстати тоже нехорошо стало.

- И этой милой девочке?

У Долорес в глазах ужас проносится, а я вдруг понимаю, что выиграл в поединке, и у нее на

уме теперь далеко не босые ноги Хэйдана.

- Какие же сейчас жестокие подростки! Издеваются над новенькой! Подумаешь, она

Монфор. И что дальше, верно? Ох, отведи его в спальню. А потом спускайся на кухню.

- Я не голоден.

- Мэтт.

- Все в порядке. – Схожу с места и на автомате повторяю. – В порядке.

Она говорит что-то еще, но я не слушаю. Медленно поднимаюсь по лестнице, думаю о том,

что делать завтра, как спасать Ари, как возвращать к жизни брата, и понимаю, что у меня совсем

нет идей. Это плохо. Идеи должны быть, иначе с места ничего не сдвинется.

Прихожу в спальню Хэрри. Помогаю ему сесть на край кровати и грузно выдыхаю,

оглядывая его потерянный вид, пустые глаза. Что с ним? Почему он молчит?

Нервно потираю пальцами подбородок и невольно сажусь перед братом на колени.

- Я никуда от тебя не денусь, можешь молчать. Если это нужно. – Брат сглатывает, я

замечаю, как дрогает его кадык и дергаю уголками губ. – Я рядом.

Прохожусь пальцами по его прилизанным волосам и медленно выхожу из комнаты. Дверь до

конца я не закрываю, оставляю щель, стараясь не вспоминать, как относительно недавно

вырвался за порог этой спальни, едва дыша, едва понимая, что происходит.

Встряхиваю головой и с силой стискиваю ладонями пылающие виски. Наплевать, да,

наплевать, что было, что случилось, что произошло. Хэрри дома.

Осталось вернуть домой Ари.

ГЛАВА 2. РИТУАЛ.

Я просыпаюсь от крика.

Подрываюсь, рассеянно оглядываюсь, пытаясь отыскать источник, но понимаю, что звуки

доносятся из соседней комнаты. Из комнаты Хэрри.

- Черт.

Темнота в глазах неприятно щиплет. Я резко смахиваю ее пальцами, надавливаю, так

сильно, как только могу, и встаю с постели. От жары простыня влажная, они прилипает ко мне,

а затем валится на пол с глухим шелестом.

Когда я врываюсь в спальню Хэйдана, он валяется на полу. Руками держится за лицо и спину

выгибает так рьяно, что морщится от боли. Я стремительно подношусь к брату и в его плечи

впиваюсь стальной хваткой, пытаясь унять ужас, подскочивший к глотке.

- Эй, Хэрри, что с тобой! – Наблюдаю за тем, как у брата по щекам скатываются едва

заметные мокрые полосы, и хриплю, – прекрати, эй, слышишь, это сон, Хэрри.

- Нет, нет.

- Ты в безопасности.

- Но она...

- Тише. – Хэйдан отбивается, но я обхватываю в замок его руки. – Хватит. Это сон. Я рядом,

слышишь? Ты дома, Хэйдан, ты, черт возьми, дома.

Брат всхлипывает, чем убивает меня окончательно, и я так крепко стискиваю зубы, что

судорога прокатывается по лицу. Он не должен быть слабым. Он должен взять себя в руки и

прекратить поддаваться эмоциям. Он жив. Он дома.

Что не так? Почему ему страшно?

- Эй! – Я решительно встряхиваю брата за плечи и вижу, как он распахивает глаза. В эту

самую секунду на меня глядит совсем другой человек, не мой брат, не Хэйдан Нортон, которому