Он не прошёл и сотни шагов, как услышал за со­бой быстрые шаги. Кто-то за ним бежал.

— Меня преследуют! — сказал себе испуганный Павлик. — Убежать?.. Нет! Я встречу их здесь.

Он спрятался в гуще кустарника и приготовил ру­жьё. От волнения он едва дышал.

«Кто бежит сюда? Может быть, Белобрысик. Он услыхал мой сигнал».

Чем больше приближались шаги, тем Павлику становилось яснее, что это не Белобрысик. Тот бы не бежал так шумно, не дышал бы так тяжело, как гон­чая после долгого преследования дичи.

Наконец на тропинке появился преследователь. Это была Элка. Её глаза, похожие на фиалки в полу­тени рождающегося дня, были тревожны и грустны. Она на секунду остановилась, прислушалась. Ноздри её шевелились, будто она принюхивалась к чему-то. По сжатым губам пробегала дрожь волнения, щёки зару­мянились.

— Элка! — тихо позвал её Павлик.

Она вздрогнула, осмотрелась вокруг, узнав его го­лос, и когда он показался из зарослей, она порывисто двинулась к нему, как будто собираясь его обнять. Фио­летовые отблески её глаз приобрели свойственный им нежный тон летнего солнечного неба.

— Павлик… ты… я тебя увидела из своего окна…

В глазах её дрожал страх. Грудь высоко поднима­лась от учащённого дыхания. Нежная и милая в своей смелости и детской растерянности, она опустила глаза, встретив восторженный взгляд Павлика.

— Я всю ночь не спала, — прошептала она.

— Элка, ты… не надо было…

— Я тебя не оставлю одного. Хромоногий убил Белобрысика; Сашок не вернулся… А теперь и те­бя… — Она разрыдалась.

Павлик взял её за плечи, попытался успокоить, но держал от себя на расстоянии, словно она была хру­стальной вещью, которая могла разбиться от одного прикосновения. А она, наклонившись вперёд, заплакан­ная как ребёнок, словно приросла к месту, опустив ру­ки. Как хотелось Павлику утереть её слезы, погладить её по голове. Она была готова спрятать голову у него на груди. Это было так естественно в такой момент.

— И ты побежала сейчас же за мной? — спросил он глухим голосом, неуверенно.

Она подняла глаза, посмотрела на него. В её взгляде было признание и мольба.

Он сдержанно улыбнулся, и на щеках у него выступил румянец. Элка опустила глаза в смущении…

— Я боюсь! — прошептала она чуть слышно. — Я пойду с тобой, куда бы ты ни пошёл. Я видела и про­фессора Мартинова — прошептала она.

Павлик засмеялся счастливым смехом.

— Ну, раз так, идём, Элка!

Профессор Мартинов нигде не задерживался. Па­влик и Элка шли за ним по тропинке, покрытой росой. Следы шагов профессора были ясно видны. Он пересёк небольшую прогалину у Чёртовых Берлог, спустился по мраморным ступенькам и, дойдя до колодца, остано­вился. Размотанные им верёвки оставляли борозды, по­хожие на следы змей. У скалы валялась брошенная спичка. Быть может, он проверял, есть ли ещё в галерее рудничный газ. По всей вероятности, он тут же и позавтракал: валялся клочок промасленной бумаги. В колодце было темно, хоть глаз выколи.

— Хорошо, что у меня в кармане электрический фо­нарик. Со вчерашнего дня остался! — сказал улыбаясь Павлик. — Я спущусь туда. Ты не возражаешь, Элка? Я сейчас же вернусь.

— И я тоже спущусь, здесь на поверхности мне страшно одной. Вдруг придет Хромоногий…

— Но спуститься ещё опаснее, Элка!

— А если так, тогда и ты не должен спускаться! Нам надо вернуться на виллу, предупредить профессо­ра Иванова и деда Стояна.

— Да нет же! Я говорю, что тебе опасно. Мне-то ничего…

— Тогда вместе! — твёрдо сказала Элка.

— Ну, спускайся, а я за тобой! — ответил Павлик. Он думал, что Элка побоится. Но она бесстрашно взяла фонарик, подвернула подол платья, и смело ста­ла слезать по железным скобам, светя фонариком в глубину неизвестного колодца. Когда она опустилась на несколько метров, Павлик последовал за ней.

Солнце обливало с востока светом и теплом всю землю. Жизнь закипала под благотворными лучами солнца.

А в это время в глубину холодных и тёмных под­земелий неисследованного мира спускались два горя­чих сердца, и свету их вдохновения предстояло осве­тить и согреть мрак вечной подземной ночи.

Увидев, что случилось со старшим геологом, Бело­брысик рассудил, что ему не следует вмешиваться. Чтобы не выдать своего присутствия, он выбрал более удобную позицию для наблюдения, и, использовав мо­мент, когда Хромоногий спрятался в свою берлогу, пе­ребрался на дуб, узловатый ствол которого находился вблизи него.

Вскоре Хромоногий появился из своей берлоги, с рюкзаком за спиной, и скрылся шагах в десяти от по­тайного туннеля в тайнике под большой, обросшей бу­рьяном скалой.

На месте происшествия не замедлили собраться люди. Элка и Кита привели за собой почти всю группу старшего геолога. Вслед за ними прибыла и деревен­ская акушерка, откликнувшаяся на вызов вместо отсут­ствующего врача, чтобы оказать раненому первую по­мощь.

Выяснилось, что рана не опасна. Нож попал в мус­кул под плечом и скользнул по рёбрам, так что не при­чинил серьёзных повреждений.

Белобрысик сидел, спрятавшись в листве своего ду­ба, и с интересом наблюдал суету вокруг раненого, но при этом зорко следил и за всем вокруг. Он полагал, что ещё кое-кто следит за всем происходящим и строит свои планы. Ему было ясно, что Хромоногий тайком наблюдает за этим местом, поэтому он не выдавал своего присутствия, старательно скрываясь в кроне дуба.

«Он от меня не уйдёт», — тысячу раз твердил про себя Белобрысик.

Всю ночь он не сомкнул глаз.

Начинался рассвет. От утреннего холодка по всему его телу ползали мурашки. Ему хотелось спуститься и поразмять ноги, но он крепился, неподвижно сидя на суку.

В тот момент, когда соловьи приумолкли, предрас­светный покой был нарушен осторожными тяжёлыми шагами. Кто-то пробирался через кустарник, в котором вчера вечером исчез Хромоногий. Послышался говор. Голосов было два. Затем из кустарника появились двое мужчин. Белобрысик их сразу узнал — это были Хро­моногий и Медведь. Медведь нёс на плече кирку, а Хромоногий держал короткую лопату. Они вышли из тайника Хромоногого очень неспокойные, всё время тре­вожно оглядываясь по сторонам. В особенности проя­влял беспокойство Хромоногий, быть может, опасаясь засады.

Молча, хмуро они стали спускаться по наклону к осыпи.

Пока они не скрылись в лесу, Белобрысик не ре­шился спуститься с дерева. Только когда из леса выле­тели вспугнутые птицы, он слез: было ясно, что те двое идут по лесу.

Привыкший ориентироваться в неизвестной мест­ности, отлично знающий лесные шумы и искусство сле­допыта, Белобрысик быстро напал на следы, оставлен­ные кладоискателями, и пошёл за ними. Ему стало да­же забавно и весело.

Идя по их следам, Белобрысик установил, что на дне пропасти, вдоль берега Пещерицы, проходит удоб­ная тропинка, которая выводит к подножию острых утё­сов Орлиного Гнезда. Обойдя их и достигнув хребта, называемого местным населением «Врелото», тропинка проходит под узким скалистым козырьком, скрывающим её от любопытных взглядов, и выходит в лес, позади центральной станции геологической экспедиции.

В лесу, на том месте, куда ведёт эта интересная тропинка, высятся три больших утёса, расположенных так, что вершины их указывают три различных напра­вления. Если подняться на эти утёсы и посмотреть от­туда на лес, то можно заметить, что среди светло-зёле­ного моря сосен, в одном единственном месте возвы­шаются, точно три свечи, три остроконечных пихты. Чтобы добраться до них, надо идти прямо к хребту Стражицы. Однако, прежде, чем до него дойти, надо опу­ститься в крутой, проходящий среди леса, каменистый овраг. В этом овраге — потайной вход к кладу.

Белобрысик, довольный своими наблюдениями, за­лёг в кустах, чтобы дождаться окончания событий.