ВОТ ТЕБЕ И ПРАЗДНИКИ

Я готовила новогодний стол и тихо ревела. Опухла к вечеру как подушка. Есть, если честно, мне совсем не хотелось, но традиция… да и вдруг зайдёт кто, а у нас пусто на столе, стыдоба…

Обычно мне ужасно нравилось, что потом три дня можно ничего не готовить и есть вкуснятину, но…

Отмечали мы вдвоём — я и бабушка. Но уже через полчаса пришли сперва тётя Валя с Дядь Рашидом (это бабушкин сын) и дочкой Иркой (она меня на два года младше) — они в нашем же доме живут, только в четвёртом подъезде. Потом подтянулись Таня с мужем (их же дочь, только она теперь отдельно живёт). Сразу стало тесно и шумно. Посидели — решили на горку идти. Меня вроде растормошили, дескать — давай, хватит переживать, всё наладится.

Вышла я. Потопталась с ними около горки. Народу собралась целая толпа, четыре окрестных двора. Шум, гам, веселуха. Все орут, радуются!

Ни кататься, ни весело орать и скакать у меня никакого желания не было. Походила я минут десять да домой пошла. Полночи лежала и таращилась в потолок. Думала — как он там? И где оно — это «там»?

И хорошо, что я не знала, как он на самом деле, а то бы точно язву себе нажила. А так… Ещё неделю я бродила как бледная тень отца Гамлета, на работу третьего и четвёртого сходила в совершенно сомнамбулическом состоянии — что-то провела, кого-то отметила. Хорошо, хоть, в Политехе до десятого каникулы, понаписала бы я лекций…

А потом он позвонил!

— Привет, любимая.

— Вова!!! Ты где пропал???

— Тиш-тиш… Я ненадолго совсем. Сможешь сегодня прийти?

— Конечно!!! — закричала я. Да даже если бы не могла — я бы бросила всё и к нему примчалась! — Куда?

— Помнишь, летом где у спортплощадки встречались?

— Конечно.

— Проходишь мимо и чуть дальше, до аллейки. Я тебя там встречу.

К четырём! А уже три!

До ИВАТУ я летела как заполошная. Через КПП проскочила, не глядя. Пронеслась до аллейки. Вовка, наверное, видел меня откуда-то, потому что подошёл практически одновременно со мной. Обнял:

— Как же я соскучился!..

— Я тоже… — я слегка высвободилась из его объятий и посмотрела ему в лицо: — Вов, что случилось?

— Тебе перед новым годом звонили?

— Да, парень какой-то. Только я ничего не поняла. Ты отказался экзамены сдавать? Почему?

— Потому что за-дол-ба-ли.

И тут до меня дошло:

— Из-за той генеральской дочки?

Вовка поморщился.

— Теперь уже неважно.

— Я не понимаю, чего они к тебе именно прицепились? Просто учиться нельзя, что ли? А может, ещё можно…

— Всё, Оль, не может. Не может, и давай не будем об этом.

— А не звонил почему?

— Не мог.

— Тебя не выпускали, что ли? — я что-то совсем растерялась.

— На губе я был.

— А что это такое? — да, я страшно далека от армии.

— Гауптвахта, — пожал плечами Вовка.

— Из-за экзаменов, что ли? Что не стал сдавать?

— Да не-ет. Там как вышло. В казарме свои деды. А тут приходим мы — два бывших курсанта. Я ещё и сержант. Ну и нашлись человек десять, после отбоя решили нам объяснить, что мы по жизни не правы. Типа: да вы курсанты, будущие офицеры, офицеры строят солдат, а мы сейчас вас за это построим.

Я слегка оторопела от такого поворота рассуждений.

— А мы, как ты понимаешь, не очень хотели, чтобы нас вдесятером били.

— И что? — с ужасом спросила я.

— Да что, табуретку я успел схватить. Коля тоже… — тут я осознала, что он до сих пор держится немного бережно. — Да не трясись ты, — усмехнулся Вовка, — мы-то потом поехали на губу. А они — в госпиталь.

Аж ты ж блин…

— Увольнение, я так понимаю, тебе не светит?

— Месяца два — точно, — криво усмехнулся Вовка.

— Значит, я буду к тебе ходить! — рассердилась я.

Дураки дурацкие, привязались к моему парню!

— В выходные, — согласился он, — народу меньше. Уйти проще.

— Вот и думай. А почему, кстати, этот парень сказал: «автобат»?

— Автомобили, техника всякая.

— М-м, понятно.

А пуговицы на шинели были всё те же, знакомые. Мне вдруг стало интересно:

— А у солдат и курсантов шинели, что — одинаковые?

— Немножко разные. У солдат такие более коричневые, курсантские — серые.

— А вам разве не должны были поменять?

— Да кого это… колышет, так скажем. Должны были. Но не стали. Жаль, вообще-то, солдатские шинели потеплее. У Кольки ещё и сапоги офицерские яловые остались.

— А у тебя?

Вовка усмехнулся.

— Моего сорок седьмого размера офицерских сапог сразу не нашлось, так что я как с самого начала ходил в солдатских кирзачах, так в них и буду.

Сорок седьмой! Мама дорогая…

— Может, тебе книжек хоть принести? Скукота ведь, наверное.

— Да ты знаешь, в части, на удивление, очень неплохая библиотека. Давай лучше расскажи, какие у тебя новости.

— Да какие новости… ревела неделю, не переставая, вот и всё.

— Ну, это ты зря. Глаза такие красивые опухнут.

— А они и опухли, — пробурчала я в шинель. — Скажи спасибо, пока ехала, по морозу немножко открылись, а то совсем бурятка была…

Вовка тихонько засмеялся и начал меня лечить. Не знаю, насколько это помогало от опухания глаз, но губы дома мне пришлось вазелином мазать, по причине обветривания. Вот.

ПРИШЛА В СЕБЯ

Кстати, не успела я зайти домой, как бабушка отрапортовала:

— Тут тебе девушка звонила… Настя, что ль. Спрашивала, куда деньги принести. И ещё одна. Ой… Шура, вот! Сказала, кто-то заплатил, только я название не запомнила.

— Айкидо?

— Ага! Похожее!

— Так! А первое число-то давно прошло. Надо остальных спросить, что они нам, когда…

— Да остальные-то сто лет как уж принесли! Э! Вон, в серванте лежат, за вазочкой. Я тебе три раз уж говорила, только ты, по-моему, меня совсем не слышишь.

Я подорвалась и побежала к сервантику. Точно! Лежат мои денежки! Надо срочно тратить, пока есть что покупать. Призрак дефицита периодически леденящим ужасом вставал в моём сознании. Тяжело, знаете ли, когда ты юный и прекрасный, и даже деньги, вроде, есть, а купить на них ну совершенно ничего не возможно. И книжек парочку присмотреть — вдруг что новенькое вышло? Мысль про книжки выскочила сбоку и совершенно неожиданно. Пламенная страсть у меня, да.

Таким образом, завтра я приобщила денежки с Насти (степ-аэробика) и айкидошника к магазинным — и стремительно все их расфуговала, пока ценники не рухнули. Точнее — не подскочили. Ну, вы поняли. Январь же. Типа, в новый год с новыми ценами, мдэ.

Первым делом — нет, не самолёты. Первым делом — коммуналка. Вторым пунктом я купила себе ещё один чайник «Тефаль», для работы*, третьим — доску-мольберт для занятий**, и на все оставшиеся капиталы — шесть больших столов с лавками к ним и полочки-стеллажи — это всё в кабинет, который я про себя тайно называла «керамика».

*Помним, да, что для меня главное,

чтобы горячий чай с молоком был.

**Такая ловкая раздвижная штука,

на которой с одной стороны можно писать мелом,

а с другой — цветными стирающимися маркерами.

Удобная, но тяжёлая оказалась заррраза,

а ещё дорогущая!!!

Вот, бывает у вас такое — хочется чего-то, аж огонь в ж… в организме горит? Мне вот захотелось глиняного художества. С гончарным кругом, росписями, муфельной печкой и вот этим вот всем. Мне даже подсказали, где у нас в Иркутске этому всему учат, и я рассчитывала туда походить и коварно подманить себе дельного преподавателя. Но чуть позже, когда с дизайнерскими курсами рассчитаюсь. А то на столь многих стульях сидеть — штаны точно порвутся, не говоря уже о прочем.

После всех покупок осталось, фактически, семьдесят пять тыщ — на книжки и печеньки, ха!