Я ещё подумала на эту тему, и, когда Вовка пришёл намытый и благоухающий, сказала:

— Знаешь, Вов, не лез бы ты в эту ситуацию.

— С киоском-то?

— Да. Вот просто совсем не лезь. Никак. Даже краем. Эта странная женщина там… Что бы ни случилось, ты потом будешь всё время виноват. Сейчас у вас с Халконом общего — только хобби. А начнёшь участвовать в поисках или ещё как — обмараешься, и так они всё вывернут, что вот ты мог, но не сделал. И… я не знаю, как объяснить… Ну, ты разве не видишь сам, как эта семья дела решает?

Вовка посидел, раздумывая.

— Ну, так-то — да, ты права.

— Вот и не лезь. Тревожно мне.

— Да куда я полезу! — успокоил меня Вова. — У меня что — связи? Знакомые особые? Да у меня даже машины нет, чтоб поездить, допустим, посмотреть.

— Да куда ехать-то⁈ — всплеснула я руками. — Он, скорее всего, за закрытым забором стоит и уже перекрашен.

— Н-да-а-а… — протянул Вовка. — А ведь я хотел за свои купить…

Я достала молоко из холодильничка и принялась разливать чай.

— Нет, хорошо, всё-таки, что Халконовская мамаша тогда так взбрыкнула…

Кстати, забыла я сказать. С тех пор как я переехала в кабинетик в центре, Вова почти перестал в свою общагу ходить. А зачем? Что он самостоятельный половозрелый самец, он и так уж всем доказал. Комп у него здесь. А ночевать приятнее со мной. В качестве взноса в хозяйственную жизнь купил микроволновку, шкафчик платяной да ширму китайскую на Шанхайке — в уголок поставили, и спокойно переодеться можно, не боясь, что кто-то заглянет. Возможно, излишнее, но удобно, и павлины на ней такие красивые.

Шкафчику я особенно обрадовалась! А то сколько можно барахло в коробках да сумках держать? Вот и жили мы потихоньку, не тужили. Второэтажная кровать показала себя отлично. И сколько времени на хождении экономится! Плюс лишних полчаса к сну. Если полночи любовью занимаешься — особенно актуально…

Комнату он за собой пока оставил. Дескать — пусть до нового года постоит, не так уж и дорого платить, а барахла там сильно много. Вот когда нормальные полки с дверцами в коридоре, где он свои кассеты хранит, будут сделаны, тогда и… Полки откладывались до новогодних каникул, когда все предрекали общее затишье и просадку по бизнесу — дескать, все перед праздниками потратятся, и пока новые зарплаты не получат, ничего особо покупать не будут. Так что комнатку Вова пока продолжал проплачивать.

ПРИГЛАСИТЕЛЬНЫЙ

Первого ноября я (как обычно первого числа) зашла в магазин. За баблом, ха! Первое число — день счастливых плюшек. Тётя Валя увидела меня, обрадовалась:

— Оля! Я уж хотела сама к тебе бежать! На! — она выложила на стол два узких бумажных листочка с печатями.

— Это чего это?

— Билеты на сегодняшний просмотр! Не пропустите! Сегодня этот мужик там будет, Таня обещала встречу вам организовать.

— Из редакции мужик? — на всякий случай уточнила я.

— Да. Там сперва кино небольшое, минут на тридцать, а потом какие-то вопросы и банкет, для приезжих-то. Вот, Таня вас перед банкетом подведёт, пока они не разбежались.

— Ага. Понятно.

— Только обязательно будьте, Оля. А то неловко получится.

— Да будем, конечно!

В общем, собрала я дань с магазина «за триста лэт», да ещё тётя по художественной гимнастике мне сегодня денежку принесла, да Вова, когда я к нему забежала и билеты оставила, тоже свою лепту внёс. Пересчитала я капиталы — обрадовалась, что хватает сразу часть долга папе отдать! Поскакала к нему:

— Пап! Четыре с половиной отдаю, а десятку в следующем месяце, ага?

— Достроиться хочешь?

— Хочу, а то страхота такая. Окна провалами торчат, как заброшка. Потерпишь?

— Потерплю уж…

ГОСПОДИН РЕДАКТОР

Мне казалось, что всё срастается просто здорово, и вечера я ожидала в приподнятом настроении. Правда, временами начинала мандражить, шла к Вове и искала у него утешения.

— Да что ты накручиваешь себя? — успокаивал меня он. — Даже если не возьмут — это не конец света. У тебя вон бизнес какой…

Блин. Бизнес бизнесом, а мне хотелось… Нет, слово «признание» в моей голове не звучало. И даже «известность». Мне хотелось, чтоб нашу книгу читали, вот. Она мне субъективно нравилась, казалась хорошей. Значит, она могла бы понравиться и другим людям, правильно? Ну, вот.

Сумбурное, в общем. Так оно в моей голове и было.

К семи мы явились к Дому кино, предъявили билеты и были пропущены в нарядный зал. Вокруг плакаты всякие фестивальные. На сцене какая-то концептуальная фигня, напоминающая ёлки в стиле кубизма. Новомодного дизайнера, поди, наняли.

Вышел какой-то дядя, начал умно говорить про кино. Я так уже волновалась, почти ничего не понимала. Потом фильм пошёл. Ах, вот он почему на тридцать минут! Я думала… а оказалось — документальное, про рыб каких-то. Потом снова говорили. На сцену вышли режиссёр фильма с кем-то ещё из своей команды. Отвечали на вопросы из зала. Ничего не помню, ни слова вам не перескажу. Наконец всё закончилось, и люди начали вставать.

— Пойдём к сцене ближе, — сказал Вова и взял меня за руку… и тут он, видать, почувствовал, как дрожат мои пальцы.

Вовка резко наклонился и заглянул мне в лицо:

— Олька, ты чего? — сзади напирали выходящие с нашего ряда, и Вова поскорей провёл меня между сидений и притиснул к стенке бокового прохода: — Олька! Ну-ка успокоилась! Или пошли вообще отсюда, ещё не хватало так нервничать…

— Нет уж! — я встряхнулась. — Я нормально. Пошли. Вон Таня.

Таня с кем-то деловито-приветливо разговаривала, увидела меня, многозначительно кивнула — мол: вижу вас! — быстро что-то договорила худощавой женщине и торопливо подошла к нам. Вокруг бурлили толпы народа, её кто-то всё время пытался остановить, спросить, и всем она отвечала:

— Минуточку!.. Сейчас-сейчас!.. Извините, одну минуту!.. — она схватила меня за руку и потащила за собой на сцену: — Пошли-пошли, скорее!

Мы нырнули за кулисы, где было относительно спокойнее, лишь время от времени кто-то пробегал мимо, протаскивали какие-то декорации и аппаратуру, и посреди этой деловитой суеты стояли два мэтра — это явно были мэтры, тут, как говорится, по другому и не назовёшь: холёные, с благородными гривами волос, в дорогих пиджаках, и даже перегаром от них несло как-то интеллигентно.

— Виталий Семёнович! — всплеснула руками Таня. — Что ж вы тут стоите, там вас группа ждёт! Пойдёмте, я провожу! Иван Сергеевич, молодые люди — к вам, по поводу рукописи!

Таня увела одного из светил культуры. Второй величаво поздоровался с нами, благодушно раскланялся со мной, Вове даже руку пожал.

— Здравствуйте, здравствуйте… М-гм. Начинающие соавторы, я так понимаю?

— Верно, — сдержанно ответил Вовка. Я только кивнула. В зобу спирало, если вы понимаете.

— Что могу сказать? Неплохо, неплохо для первой рукописи. Интересный, незаезженный сюжет. Хотя, по-моему, что-то похожее недавно мелькало в альманахе научной фантастики.

Меня немного покоробило слово «мелькало», а Вова хмуро сказал:

— Это наш рассказ. Он занял третье место в конкурсе сетевых авторов.

— А, ну понятно, — небрежно кивнул редактор. — Но нам, увы, не подойдёт.

У меня прям сердце упало.

— Почему? — упрямо спросил Вова.

Редактор вздохнул и поджал губы.

— Как вам сказать…

— Иван Сергеевич! — завопили из дальнего конца коридора. — Вы идёте⁈ Начинаем.

Ага. Банкет стынет, водка греется, а мы тут деятеля задерживаем.

— Иду-иду, Елизавета Степановна! — крикнул редактор и снова повернулся к нам, слегка поморщившись: — Ну, не поверил я в эту историю. Понимаете? Не жизненно…

Тут пробегающий мимо встрёпанный человечек весьма беспардонно дёрнул его за рукав:

— Чё стоишь, Волтов? Пошли-пошли!

— Одну секунду! — махнул ему рукой господин редактор и снова обернулся к нам, дежурно улыбнувшись: — Желаю вам творческих успехов. Всего доброго.