— Ну, охренеть теперь, — совершенно искренне сказал Вовка, всё ещё держась за дверь в надежде, что я войду.

— Ладно, вы разговаривайте, а я домой, пока не совсем поздно.

— Ну, вот ещё! — возмутился он. — Тут шпана постоянно.

— Да, вроде, не было никого.

— А если повылезли? Чтоб я сидел, думал? Нет уж! — Вовка для верности схватил меня за руку. — Подожди минуту.

На самом деле, ему понадобилось даже меньше времени. Он стремительно натянул джинсы, футболку, ткнул матери пальцем на дверь своей комнаты: — Подожди, я Ольгу провожу.

— А, может…

— Я сказал: подожди!

Мы вышли из секции, оставив Алевтину Александровну стоять посреди коридора. Вова выразил своё отношение к происходящему несколькими непечатными конструкциями.

— Вот что её принесло, а?

— Беспокоится. Ну, она так говорит.

— Аргх, — он сердито потёр шею. — Пошли быстренько, а то не посплю я сегодня совсем.

Мы бодро порысили в горку.

— А как вы там разложитесь-то вообще? Может, тебе потом к нам?

— Ну! — отмёл эту идею Вова. — А ключ? Через кого-то забирать, передавать? Я завтра опять довольно поздно вернусь, а она, скорее всего, утром к подружке в Мегет попылит. Ничего… Спальник Василичев у меня с последней игры остался. И коврик. На полу лягу.

А перед этим, полагать надо, ещё час-полтора с маман разговаривать будет. Ей же надо. К тому же, она уже приехала, значит все должны.

Нет, решительно сердила меня вся эта ситуация.

И как он потом будет?

Я не представляла, как можно уснуть после такого эмоционального всплеска, но у Вовки была счастливая, приобретённая в армии привычка: в случае необходимости спать в любых, даже самых неблагоприятных условиях.

СВОБОДА ДЕЙСТВИЙ

После внезапного визита Вовиной мамы Вовка некоторое время ходил хмурый. Попыталась спросить, что он матери рассказывал — сразу совсем расстроился, посмурнел. Я и не стала больше наседать. Ну, нафиг. Надо будет, сам поделится.

Зато бабушка вдруг засобиралась на дачу. Подозреваю, мама её сомустила (это такое диалектное словечко, смесь «сманила» и «соблазнила»). И бабушка устремилась! Огурцы с грядки, малина-клубника и прочие прелести сельской жизни.

А я осталась — у меня же керамистка Тамара Николаевна, которую ежедневно в будние дни караулить надо, а теперь ещё и специалисты по фундаментам. Они, конечно, мастера своего дела, но все вокруг хором говорили, что за ними глаз да глаз нужен. Два глаза, в общем. Иначе нагородят тебе криво-косо, строй потом, как хочешь.

Но вечером в среду мы всё-таки выбрались на круг. Хорошо было, тепло, парни пришли с гитарами, даже один бард наш местный. Пели красивое.

— Вовка, поживи со мной, пока бабушка на даче? — предложила я, когда мы шли к остановке. — А то я одна чё-то очкую.

И это не кокетство. Я одна натурально боюсь. Если учесть, что я и темноты до сих пор боюсь, я, честно говоря, не знаю, как буду одна в большом пустом центре ночевать. А переехать я решительно настроилась. Василич с дочкой квартиру свою продают. Лето Саша с мамой на даче проживут, а потом — к нам. Так что по осени надо мне перебираться. А ещё, между прочим, холодильника нет…

Блин, всё надо. И сразу! Главное, вроде денег стало больше, но ещё больше стало их постоянно не хватать. Парадокс.

Но сейчас не об этом. Вова к перспективе неделю у меня пожить отнёсся… с некоторым подозрением. Как будто я у него его хвалёную самостоятельность собираюсь отобрать. Нет, мужики — как дети, честное слово!

— За барахлом придётся бегать туда-сюда.

— Пф! Как будто мы так туда-сюда не бегаем? Просто оставаться будем у меня. Зато после работы хоть в ванне помокнешь нормально.

Любит он это — в ванне посидеть. А в общаге же только душ.

— Нет, вообще нормальный план, — коварно усмехнулся Вова. — Отсутствием бабушки надо успевать пользоваться! Когда я ещё послушаю, как ты кричишь?

Я слегка покраснела:

— Ну, перестань. Услышит кто-нибудь.

Звуки по улице совершенно пустого центра разносились непривычно далеко.

— Пусть слышат и завидуют, — сказал Вовка, чуть наклонившись к моему уху, и я невольно засмеялась. — А поскольку можно себя не ограничивать… — и тут он сам себя перебил: — О! Двойка! — и мы побежали. Время-то так-то уже позднее, будем потом полтора часа стоять.

Мы доехали до дома, нажарили себе пельменей. И я опять кричала, ага. Но, всё-таки сдерживаясь. Слышимость у нас в доме такая, что не даёт полностью голову отключить. То ли дело в лесу, когда все после игры разъехались, а мы одни остаёмся в палатке… Хотя там есть вариант, что какой-нибудь лесник прибежит на помощь…

Фу блин, ну и мысли у меня!

ВТОРАЯ ПОЛОВИНА ЛЕТА

В целом, июль ничем особо не удивил. Целыми днями стояла лютая жара, вечерами мы ходили гулять — иногда вдоль залива, иногда по плотине — красиво там. Ездили несколько раз купаться на то тёплое место — по выходным-то я была от центра свободна, керамистка укатывала в Листвянку, продавать залётным туристам свои шедевры. Четыре раза скатались на игры. Ещё я написала небольшой рассказик из бабушкиного детства и пристроила его в тот детский журнал «Сибирячок», есть там у них подходящая рубрика. Ещё несколько рассказов, сочинённых на пару с Вовкой, я разослала в разные журналы. Не знаю, полагаются ли у них какие-нибудь ответы, пока полная тишина.

А в начале августа мы с папой начали строить первые пристрои.

На тот момент (с учётом расплатившегося магазина, парикмахерской и прочих) у меня было на руках около десятки (миллионов, понятное дело). Я отложила шестьсот тысяч на прожитие, восемьсот — на мелкий ремонт центра и предстоящую распечатку заманушных объявлений про кружки, три миллиона — на кассетный киоск, который к сентябрю кровь из носа надо было доделать полностью, а остальные отнесла папе, чтобы он руководил строителями и башлял им за возведение кирпичных стен — на сколько хватит бюджета.

Да, после нескольких попыток общения с этой бригадой, я пришла к выводу, что на меня они смотрят, как на говорящую лошадь. Национальные традиции у них такие, что ли? Так что пусть папа. Ему они тоже строят — вот, заодно и мне. Обещал же он мне помогать, правильно?

В общем, я бессовестно столкнула сложную переговорную часть на родителя и успокоилась. На всё так и так не хватит. Поэтому мы решили двигаться в сторону угла, где я уже живо воображала себе аптеку.

ПО ЖАРЕ

Тем временем приближалась та большая игра, на которой должен был случиться настоящий «железный» турнир, где парни собирались биться прям всамделишными мечами и прочими саблями, переделанными из каких-то, кажется, рессор (я сейчас не очень настаиваю на точности технической стороны, чисто в силу собственной неуверенности в этом вопросе). Тупыми, правда. Но всё равно же железными! Поэтому требования к доспехам и поддоспешникам предъявлялись тоже самые что ни на есть серьёзные.

Ну, а раз рыцари у нас совсем-присовсем настоящие, то и дамы тоже постарались соответствовать, пошив офигенные (особенно по сравнению с прошлым годом) платья, к которым прилагались остренькие, как колпачки у фей, шапочки с прикреплёнными к ним невесомыми прозрачными накидками. Или как оно правильно? Фата, может быть? В общем, я не знаю, было что-то прозрачное и развевающееся, как у фей.

У меня тоже на голове была бандура, только не высоким колпачком, а другого типа — навроде двух раковин-завитушек на ушах. Тоже с торчащими вверх рогульками. Вова мне смастерил каркас, а я уж постаралась, обтянула его тканью и всякой красотой ушила — бусинками, тесёмочками. Мне нравилось, что эта штуковина гораздо устойчивее сидела на голове и не норовила постоянно отвалиться, как те колпаки.

В общем, явились мы на ту игру во всём великолепии. Я серьёзно, все прям постарались — такая картинка получилась яркая. Единственное, чего мы не учли — это того, что все три игровых дня будет стоять лютая жара, под тридцатку. А мы в многослойных платьях… Не говоря уже о рыцарях, поддоспешники которых, если вы не знали, более всего напоминают красиво стёганые телогрейки. Когда парни снимали своё железо, эти ватные куртки были пропитаны по́том насквозь! А уж запах…