Когда я всё это успевала перелопачивать? В те промежутки, когда заканчивала вносить в книгу исправления после очередной репетиции-проигрыша (и если не была занята в саду на тестопластике) — писала, читала, конспектировала. Голова сделалась как казан, честное слово.

Одно хорошо, в двадцатых числах ноября сессия началась и быстренько за две недели занончилась. И я умудрилась сдать всё сама. На пятёрки и четвёрки. Из-за четвёрок я немного досадовала, но там такие преподы были, что надо было рвать жопу, простите, на британский флаг, чтоб у них пятёрки получить, а я к этому не была готова. Без троек — и то славно! И всё сама, никаких взяток.

Декабрь радовал стабильностью. Нет, определённый урон нам наносила сезонная вспышка ОРЗ, но, на удивление, потихоньку шёл приток новых клиентов. Папа говорил:

— Это потому что поляна новая. На весь Иркутск сколько таких центров?

— Три ли, четыре, что ли?

— Ну и вот! В новинку, народ прёт. Отдельные-то секции есть много где.

— Спортивные ты имеешь в виду?

— Н, конечно! И то вон из школ их погнали. Кто-то новое место нашёл, а кто-то и нет. А здесь к тебе народ идёт, смотрит — такие ещё кружки, сякие. Скажи же, есть люди, кто в два, в три ходит?

— О, есть! Особенно детей многие так водят. По два, по три кружка.

— Ну вот. Потом кто-то в садике рассказал, кто-то на площадке, пока с детьми гулял, соседке похвастался. Так клиентская база растёт.

Спорить тут было не о чем. Так и есть.

В декабре я отдала остатки долга папе, окончательно отделала пристрой-подсобку (не сама, конечно — бригада), подсчитала остатки и с удивлением обнаружила, что у меня остаётся приличный хвост, на который я могу купить себе стиральную машинку! А то задолбалась я с кулями грязного кататься до Юбилейного и обратно. Мама, конечно, порывалась сама возить и сама стирать, но я, честно говоря, стесняюсь такого вот. Поэтому я выдала им денег и попросила их купить и поставить мне чудо техники в крошечную каморку, в одном из углов которой стояла муфельная печь. Вот, пусть со стиральной машинкой вместе живут, чтоб им не грустно было. И я буду прям счастлива до посинения!

Итак, выходило, что на конец года у меня больше долгов нет. Более того, с января мы собирались немного поднять ценник на кружки. Процентов на десять. Не так много для каждого клиента, но, с учётом большого их количества… Я считала так и сяк — выходило, что в месяц у меня будет оставаться не меньше пятнадцати миллионов. А, скорее — семнадцать, где-то так.

А долгов, напомню, нет.

На Мальдивы я не рвусь. К золоту не пристрастна. Самоцветы некоторые люблю, так не тех они денег стоят и не с такой частотой покупаются, чтобы отдельной статьёй учитываться. К чрезмерному расширению гардероба тоже не склонна. Рестораны с трудом переношу, а дискотеки и прочие ночные клубы вообще терпеть не могу.

Вообще, неудобная я с этой стороны личность — совершенно равнодушная к признакам «красивой жизни».

И что мне делать, чтобы денежки в фантики не превратились? Каждый месяц по малосемейке покупать? До какого предела? Или подкопить и купить всё-таки нормальную квартирку? Желательно неподалёку и комнаты на две хотя бы. Это, получается, месяцев пять-шесть копить придётся. В принципе, до лета как раз.

А если за это время рубли обесценятся?

Нет, тут даже не если, тут точно. Сейчас, конечно, инфляция не такая страшная, как три года назад. Но, с*ка, неумолимая. Как солнышко весной. И денежки под ней тают, как снег. Вроде, потихонечку, но всё время.

И вот я снова возвращаюсь к мысли годичной давности: как же тяжко жить людям, которые зарабатывают много денег. Всё время страшно, что капиталы твои превратятся в черепки.

РАЗДУМЬЯ О НАСУЩНОМ

Как обычно в сложной ситуации, я пошла и посоветовалась с папой.

— Да-а, — сказал он. — Жалко, что у нас в России ипотеки нет.

— Это что такое? — сразу заинтересовалась я.

— Кредит, но не просто, а под залог жилья.

— То есть, ты покупаешь?..

— А жильё остаётся в залоге у банка до полной выплаты кредита.

— Но жить в нём можно?

— Конечно! Живёшь, раз в месяц выплачиваешь долг. С процентами, понятно. За границей очень распространено.

— Надо же. А я первый раз слышу.

— Так бы, допустим, даже за два месяца подкопила ты сумму — уже тридцатка, да?

— Да даже больше. Но пусть тридцатка, ага.

— Это уже треть хорошей квартиры. В Германии, например, это веский аргумент в твою пользу. То есть, понимаешь — если заёмщик смог на треть стоимости квартиры скопить, значит он, скорее всего, платежеспособен.

— Ну да… — и тут мне пришла в голову новая мысль. — А если человек не смог вдруг выплачивать? Отберут?

— По идее, продадут. Из этих денег сперва погасят долг банка, а если что останется — человеку отдадут.

— М-да… А если заболел? Работу потерял?

— Страховки бывают…

Я ещё подумала.

— Слушай, а чё я расстраиваюсь? Если бы я взяла ипотеку, отдавать бы всё равно пришлось с процентами? Больше?

— Ну конечно!

— Так и вот! Будем считать, что инфляция как раз те проценты и съедает, да копить! А к весне надо будет что-нибудь уже присматривать. К апрелю где-нибудь. Ты там своим людям скажи.

— Двушку? — уточнил папа.

— Хотя бы. А если повезёт, то трёшку. Но это вряд ли, конечно. Если только к лету.

ЗАФИНАЛИВАЕМ

Двенадцатого декабря нам с Вовой пришёл наш экземпляр книги, в которой третьим номером был напечатан наш рассказ! Точнее, два экземпляра: мой и Вовин. Показывали мы их всем подряд, конечно. А как тут не похвастаться⁈ Вовка в Железногорск звонил, своим рассказывал. Маман его сразу начала, мол: привёз бы домой, на полочку поставили. Вова, не будь дурак, сразу ответил, что было бы их десять, то и привёз бы. А поскольку на одного автора одна штука — так он сам у себя дома на полку и поставит. Так что, приедете — вот и посмотрите.

Зато ребята наши (которые книгу проигрывать помогали), увидев рассказ-прототип в печатном варианте, возгорелись ещё большим энтузиазмом. Многие на прогон приходили с костюмами, мастерили какие-то артефактики. Развлекались, одним словом, по полной.

А двадцать первого декабря на разыгрывание книги Халкон неожиданно явился с тортом. Точнее, он заранее явился и спрятал торт у нас в холодильнике, меркантильно пояснив:

— После игры, — все участники сего действа так его называли: «игра», — с нашими хочу посидеть. А то эти все увидят щас, набегут!

«Эти все» — остальные ролевики, приходящие на танцы, но не заинтересовавшиеся нашими «репетициями». В общем, я так понимаю, намечались посиделки «для своих».

Все эти свои изрядно сроднились за два последних месяца. Чаепития перед прогоном (а потом и после) вошли у нас в привычку. В комнате появилась специальная полочка, на которой выстроилась целая разномастная батарея кружек, притащенных из дома участниками «книжного кружка». И если у кого-то вдруг случалось нечто вроде дня рождения, то чай пили более торжественно. А иногда и не чай.

— День рождения, что ли, у тебя?

— Ага, вчера было.

— Ну, поздравляю! Здоровья, денег и большой, как говорится, чистой любви.

— Не, кузнец нам не нужен, — хрюкнул Халкон и уточнил: — Бутеры будешь делать?

— Конечно! Как всегда.

— Я тут ещё принёс, — он раскрыл сумку, тяжело брякнувшую стеклом, — сыра, колбасу, шпроты, яйца там варёные… Огурцов солёных мать отправила две банки.

— А-а! А я-то уж решила, что упьёмся. А это огурцы.

— Не! Ты не подумай! Это я тоже принёс. И сала. В морозилочку сложу?

— Да сложи, конечно.

В морозилке у меня болталась мясная косточка на следующий суп да сиротливая пачка масла. Я не очень стремилась все свободные площади забить продуктами, да и магазин продуктовый открылся в соседнем доме, так что хозяйство мы с Вовкой вели так: купили — приготовили — съели.