Все время о нем думаю. Нет, нет, да и вспыхнет что-то внутри, зажгется, разгоняя адреналин по крови, стоит уловить его пристальный взгляд. Иногда Макс смотрит на меня так, что отчаянием сквозит, и огни полыхают, а потом резко натянет безликую маску и отвернется.

В такие моменты ненавижу его, но все равно простила бы.

С утра Таня убегает в свою танцевальную студию на генеральный прогон. У нее отчетный концерт на носу. Она вообще решила и дальше свою жизнь с танцами связать. В театральный планирует поступать на хореографическое искусство. В Москву поедет.

Я же убегаю в лицей. ЕГЭ все ближе и ближе. Скоро выпускной, и завалили нас с учебой по самое не балуй. А мне еще приходится успевать брать смены доставки, чтобы хоть как-то себя прокормить. Мамины накопления трогать не хочу, они мне еще в институте пригодятся. Если поступлю, конечно. Иногда даже приходится выходить по ночам. Страшно, но делать нечего. Как говорят, хочешь жить, умей вертеться.

В раздевалке натыкаюсь на зажимающихся в углу Девлегарова и Морозову. Они теперь встречаются. А если точнее, наверное, просто спят вместе, потому что отношения у них те еще. Тим может нарычать на нее прилюдно, променять на друзей из команды, и вообще не очень-то заметно, чтобы хоть немного Морозовой дорожил. Зато та ходит, как павлин, голову вверх задрала, что под ногами не видит.

В последнее время я вообще Девлегарова не узнаю. Раньше он казался мне самым приличным из окружения Макса. А теперь наглый, злой, задиристый стал. С Таней у них сложился полный нейтралитет. Даже не смотрит в ее сторону, хотя раньше, как голодный зверь пялился.

Обидела она его сильно. Таня призналась, что после его драки с Игнатом, она звонила Тиму и все высказала. Наговорила, что ей противно было все эти годы ощущать на себе его внимание. Сказала, что он никогда ее не привлекал и даже бесил. И напоследок попросила больше никогда в ее жизнь не вмешиваться, потому что Тиму все равно ничего с ней не светит.

Больно.

Хлестко.

Вот Девлегаров и озлобился.

К девчонкам теперь, как второсортному сырью относится. Лишь бы свои потребности удовлетворить.

Вешаю парку с мешком для сменки на крючок и кошусь в их сторону. Тим стоит ко мне спиной, а Морозова свои клешни засунула в задние карманы на его джинсах. За задницу лапает.

Тут Дашка выглядывает на меня из-за его плеча и недовольно морщится.

— Фу, Томилина, свали уже.

— Снимите номер — бурчу себе под нос и выхожу из гардероба.

На урок Тим опаздывает минут на десять, но при этом в кабинет заходит так, точно он — король положения. И несмотря на то, что сразу же схлопочивает от Земфиры пару, двигается вразвалочку, не спеша следуя между рядами к своей парте, а у самого волосы взъерошены и верхние пуговицы на рубашке расстегнуты.

Мерзость, блин.

На уроке мы прорешиваем задачи, из прошлогодних тестов по ЕГЭ, а потом Земфира нас по привычке заваливает домашним заданием.

На перемене решаю сходить в буфет за булочкой, потому как позавтракать совсем не успела. Но не успеваю свернуть за угол в коридор, ведущей к столовой, как слышу разговор.

Голоса Земфиры и Кетлера.

Так и застываю на месте прислушиваясь.

— Максим, это такой шанс, пойми. Я не стала бы тебя уговаривать, если бы не была уверена в тебе на сто процентов. Ты — очень способный мальчик.

— Я же вам говорил, что мне это больше не интересно.

— Это ни тебе не интересно. Хочешь я сама поговорю с твоим отцом?

— Не надо ни с кем говорить, я сам так решил — в его голосе мелькает заметное раздражение.

— Господи, Максим, но у тебя же просто феноменальные способности. Я еще могу понять, как мальчика, как будущего мужчину, который отдал свое место понравившейся девочке, это я про отбор на олимпиаду. Но то что ты сейчас отказываешься от такого шанса… Лучший факультет физмата в стране, ты хоть это понимаешь?

— Слушайте, мне на урок пора.

Я, будто к полу приклеилась, ухватившись двумя руками за лямки рюкзака, когда из-за угла вывернул Кетлер. Он чуть не налетел на меня, потом резко затормозил, окинул колким взглядом, отчего захотелось сквозь землю провалиться, мотнул головой, поджимая губы, и пронесся мимо.

Решаю позже подойти к Земфире и поподробнее расспросить, о чем шла речь, а сейчас забив на буфет, потому что уже не успеваю, плетусь обратно на урок.

Как раз подоспела и Таня. Глаза горят. Сияет вся.

Сегодня разбираем Ахматову. Домашним заданием было выучить стихотворение. Полный швах. Выбрала самое отдаленное от любовной лирики, потому как эту тему сейчас совсем ворошить не хочется. Больно.

— Он возвращается в субботу — шепчет на ухо подруга, когда у доски вещает Аксенова. — Как раз к моему выступлению успеет.

Понимаю, речь о Стафиеве. Мельком оглядываюсь на Девлегарова и ловлю момент, когда тот впопыхах отводит глаза.

— Насовсем? — шепчу в ответ.

— Не говорит — тут же сникает.

Тем временем Аксенова заканчивает бормотать и садится на место.

— Так, Осипова, Томилина, кто из вас следующий? А то я смотрю, вы сегодня больно разговорчивые.

Можно? — в порыве Таня тянет руку. — Очень хочу стихотворение прочитать.

Блин, как будто, пилюль радости наглоталась.

Выходит к доске, расправляет воротник на черной блузе и, уставившись на стеллажи позади парт, громко отчеканивает:

Вечером

Звенела музыка в саду Таким невыразимым горем. Свежо и остро пахли морем На блюде устрицы во льду.

Он мне сказал: «Я верный друг!» И моего коснулся платья. Так не похожи на объятья Прикосновенья этих рук.

Так гладят кошек или птиц, Так на наездниц смотрят стройных… Лишь смех в глазах его спокойных Под легким золотом ресниц…

Смотрю на нее завороженно, на глаза, съедаемые болью, на их странный блеск. А в классе повисла тишина. Немая. Ни смешков, ни шепотков.

— Твою мать — раздается протяжный глухой возглас Девлегарова.

— Что, прости? — вежливо интересуется Таня, прерываясь.

— Не прощаю — резко выплевывает с долей сарказма. — Покороче не нашла что ли?

— Тимур, выйди из класса — ледяным тоном вмешивается учительница.

— Это почему? — ухмыляется, изображая идиота.

— Выйди, я сказала — повышает тон.

— Да, пожалуйста — заявляет тот.

Девлегаров с грохотом отодвигает стул, сгребает вещи в рюкзак и ленивой походкой топает к выходу, по пути задевая Таню плечом, как бы случайно, а затем с размаха хлопает дверью.

Таня жмурится от резкого звука, а затем продолжает:

А скорбных скрипок голоса Поют за стелющимся дымом: «Благослови же небеса — Ты в первый раз одна с любимым».

Она заканчивает, и бегло осматривает класс. Учительница тяжело вздыхает, перекладывая ручку из одной ладони в другую

— Ладно, Осипова, я хоть и просила постараться без любовной лирики, но все же ты прочитала очень хорошо. Пять.

Таня довольно морщит нос и садится на место.

Инцидент с Тимом она предпочитает не обсуждать. А после учебы просит съездить с ней в торговый центр, чтобы помочь выбрать платье на вечер после выступления. Ну, раз сам Стафиев приедет, подвести подругу не могу. И хоть у меня запланирована подработка, соглашаюсь.

После удачной покупки серебристого вечернего платья, больше похожего на шикарную ночную сорочку в пол с перекрестными лямками на оголенной спине, движемся в сторону фуд-корта, чтобы немного перекусить, но по пути в одном из застекленных ресторанов замечаю Тину.

Она сидит напротив какого-то мужика, который гладит ее протянутую на столе руку. Таня прослеживает за моим взглядом и охает.

— Ого, вот это поворот! — цокает языком подруга. — Ты знаешь этого мужика? — кивает головой в сторону соседа Тины.

Я щурюсь, пытаясь сообразить.

— Нет, а кто это?

— Это отец Макса. Ты разве не видела его никогда? А эта девчонка кого-то мне напоминает — приглядывается Таня, пока я стою ни живая, ни мертвая.

— Это та самая Тина.

МАКС