В узком коридоре слышу голоса, но их обладателей не вижу, хоть и понимаю, кто это.

— Вот, блин — рычит Девлегаров. — Я прошу у тебя всего лишь один чертов танец.

— Нет, Тим, пусти — отпирается недовольная Таня.

— Так противен? В чем проблема?

— Чего ты до меня докопался! — взвизгивает подруга. — Иди к своей Морозовой.

Слышу возню.

— Отпусти, больно! — кричит Таня, и я тут же выбегаю на голоса.

Возле туалетов стоит Девлегаров и прижимает за плечи Таню к стене. Дышит, как бык разъяренный. Рубашка навыпуск, галстука уже нет, волосы всклокочены. Он пьян. Причем сильно.

— Тим — зову его. — Отпусти ее.

— Не вмешивайся, Томилина — рычит на меня Девлегаров.

— Вот придурок! — брыкается зажатая в тисках парня Таня.

— Тимур — зову настойчивее. — Я сейчас за Максом схожу.

Но он, словно, не слышит.

Дотрагивается до Таниных волос.

— Как же я тебя ненавижу, Осипова — цедит тот сквозь зубы.

— Тогда отпусти! — кричит она.

Я достаю из сумки телефон, чтобы набрать Макса, но он уже сам появляется в коридоре.

— Дэв, отстань от нее — хватает его за плечи и дергает на себя. — Пойдем, бро, все хорошо — уводит друга в сторону выхода.

По пути Тим резко оборачивается на ревущую Таню.

— Ты мне только ответь, Осипова! Чем я так плох, что ты даже сраный танец отказалась со мной танцевать. Со школьным вальсом тоже продинамила.

— Отвали и не попадайся мне на глаза, Девлегаров! Мудак конченый! — орет подруга.

Макс силой уводит Девлегарова, а я Таню.

Подруга склоняется над раковиной. По розовым волосам у лица стекает вода.

— Как же он меня достал — мычит Танька.

— Ничего — успокаиваю ее. — Сейчас разбежитесь по разным местам, он влюбится и забудет про тебя.

Танька закатывает глаза уперевшись взглядом в потолок.

— Да, сейчас! Я слышала, что он тоже будет в какой-то блатной университет в Москве поступать. Типа, у него уже все на мази. Папашка постарался.

— Ну, Москва огромная. Вероятность, что вы пересечетесь, почти на нуле. Так что выдыхай.

Только через пару часов мы с Максом, наконец, попадаем домой. Девлегарова забирает Стас Вуйчик на какую-то тусовку, а Таня уезжает к себе.

Уже дома в коридоре Макс не дает пройти и нетерпеливо стягивает с плеч бретели атласного платья. Его горячие губы на моей коже.

— Весь вечер хотел это сделать — шепчет мне и дергает платье дальше, после чего оно плавно скользит по телу к щиколоткам к щиколоткам.

Кладу затылок на его плечо, пока руки Макса скользят по моей коже, вызывая дрожь и пульсацию.

— Я люблю тебя навсегда — шепчет, засасывая кожу на шее.

— Навсегда — повторяю и стону, потому что его руки оказываются на моей груди.

МАКС

Мне не верится. Это, охренеть, как круто. Может, блин, я сплю?

У нас с Риткой все получилось.

Год мучений, постоянные поездки, экономия на всем, чтобы заплатить за курсы и внести все сборы. Мы остались почти на нуле в прямом смысле этого слова. Бесконечная волокита с бумагами, нервы на пределе, бессонные ночи на кухне среди вороха учебников.

И мы сделали это!

Теперь будем учиться бесплатно в старейшем университете, что расположен в Праге. Уже подыскали квартиру, с арендой которой сестра обещала помочь.

Рита из технического, где мы проучились первый курс, документы забрала, а я решил перевестись на заочку, бросать не стал. Не знаю, как буду все успевать, но планов у нас много.

Ее квартиру решили сдавать. Своими силами сделали небольшой косметический ремонт, осталось только коробки с вещами, которые не будем брать с собой в Чехию, перевезти на дачу к сестре.

— Макс, еще вот эти — вхожу в квартиру за очередной порцией коробок, и Рита с порога указывает на пару икеевских с цветочными узорами.

Я знаю, что в них она хранит ценные вещи, доставшиеся ей от мамы.

Бегло оглядываюсь и устало улыбаюсь Ритке, потому что у меня внезапно возникает план.

— Предлагаю сегодня отметить — просовываю руки вокруг ее тонкой талии, когда Рита сама подходит к мне.

Задирает с любопытством голову.

— Где? Мы и так на птичьих правах живем у твоей сестры.

— Ну — задумчиво тяну. — Например, в кафешке. Позовем наших. В конце концов, приезжать теперь будем редко.

— Не знаю — дергает плечом Рита.

Понимаю, что она валится с ног от усталости. Да, и я тоже. К тому же послезавтра у нас самолет в Прагу.

Но меня так и тянет напоследок оторваться в компании друзей. Кто знает, что нас ждет впереди.

Тут мы одновременно оборачиваемся на звук шагов. Когда я зашел за коробками, то оставил дверь в квартиру распахнутой.

На пороге стоит мой отец.

Сразу же напрягаюсь каждой долбаной мышцей. Какого черта он притащился!

— Привет — здоровается, оглядываясь по сторонам, и делает шаг внутрь квартиры.

Отстраняю Риту и выхожу вперед, прикрывая ее собой. Так и тянет защитить от этого ублюдка.

— Чего надо?

Отец откашливается в кулак.

— Поговорим?

Оглядываюсь на Риту, и она еле заметно кивает головой.

Поджимаю губы и возвращаюсь к нему.

— Пойдем.

Засовываю руки в карманы джинсов и выхожу из квартиры, задевая отца плечом. Вышло по-идиотски, будто я обиженный малолетка, но как вышло, так вышло.

Он идет следом.

Останавливаюсь напротив окна в общем коридоре и облокачиваюсь на подоконник, складывая руки на груди.

— Ну? — нетерпеливо спрашиваю.

— Когда вылетаешь? — смотрит прямо на меня, а в уголках глаз застывают морщины. Когда он успел так сдать?

— Послезавтра.

— Собственно, пришел тебя поздравить и сказать… — мнется, точно подбирая слова. — И сказать, что я очень тобой горжусь, сын. Прости, что не верил в тебя. Если сможешь, прости за все.

От каждого его слова, начинаю дышать сильнее. Уже пыхчу, как бык.

Мне сейчас, словно лет семь или восемь, когда отец еще был отцом, а не отморозком. Это уже потом все покатилось к херам.

Он подходит ближе. Его глаза блестят, как, наверное, и мои. А затем хватает меня за плечи и прижимает к себе.

Несколько мгновений так и стою, вдыхая запах туалетной воды, от которой последние несколько лет, которые провел в доме с родителями, невыносимо тошнило. А потом сам хватаю его за шею и прижимаюсь.

— Прости, сынок, прости — твердит отец, а у меня дыхание сковывает. Ком в горле застрял.

Сейчас он совсем не похож на строгого альфача, которого привык из себя строить.

— Ладно — отстраняюсь первым, похлопывая его по плечу. — Все нормально.

Стоим с ним еще минут двадцать, он расспрашивает меня об учебе в Пражском университете, про специальность, каторую я выбрал. И по лицу заметно, что он действительно интересуется, а не просто старается поддержать разговор.

Наверное, со стороны мы похожи на настоящих отца и сына.

Хотел бы я в это верить.

Перед тем, как уйти, отец хочет попросить прощения и у Риты.

Иду с ним, но оставляю их в квартире вдвоем. Папа обещал, что не сделает и не скажет Рите ничего плохого, иначе я ему голову откручу. А сам уношу последние коробки.

Когда возвращаюсь они уже мило болтают. О следах нелегкого разговора говорят только покрасневшие Ритины глаза. Сразу сжимаю кулаки, но она обнимает меня за плечи и шепчет на ухо, что все хорошо.

Не знаю, что было бы с нами, если бы не олимпиада по математике. Может, так бы и прожили не свою жизнь, а потом где-нибудь случайно встретились и даже не узнали друг друга, или сделали вид, что не узнали. Какая бы нас ждала тогда судьба?

Но сейчас я четко понимаю, что Риту никуда не отпущу от себя и никому не отдам.

Она создана для меня, послана мне и останется со мной навсегда.