— Полагаю, ничего страшного в такой ситуации нет. У каждого из названных ведомств есть специальные задачи, которые нужно решать в экстремальных ситуациях, для чего и создаются группы, называемые «специального назначения». Это еще раз подчеркивает авторитет и уважение к спецназу ГРУ — родоначальнику названия и создателю первых подразделений спецназа, Что же до их задач, то не очень-то они перекликаются, и если говорить о единых российских силах специальных операций, то это не спецназ, вернее, не только спецназ. Спецназ в них может быть составной частью. Силы специальных операций, пользуясь спортивной терминологией, — «сборная всех спецназов» и других сил.

— Каким бы Вы хотели видеть объединенный российский спецназ и в чьем ведении, на Ваш взгляд, он должен находиться?

— Создание сил специальных операций, или сил специального назначения, — задача, решение которой позволило бы иметь в ВС РФ высокомобильные, хорошо оснащенные, укомплектованные первоклассными профессионалами поиска. Теория этого вопроса неоднократно обсуждалась в управлениях Генерального штаба, проведена научная конференция на базе ВДВ, подготовлены и защищены диссертации. Как будет решаться этот вопрос на практике — время покажет. Находиться эти войска должны, на мой взгляд, в подчинении Президента РФ через Генеральный штаб ВС.

— В настоящее время вопрос технической оснащенности — один из основных, определяющих боеспособность спецподразделений. Что реально в настоящее время из вооружения, снаряжения и средств связи имеется в войсках? И что, на Ваш взгляд, следовало бы иметь?

— Техническая оснащенность напрямую связана с экономическим состоянием государства. Какие могут быть комментарии? А иметь спецназ должен много. Набор средств Ивана-царевича из русских народных сказок в полной мере обеспечил бы ему выполнение любых задач: ковер-самолет, сапоги-скороходы, меч-кладенец, шапка-невидимка, клубок ниток, указывающий дорогу, только в современном исполнении.

— Владимир Андреевич, вопрос вывода групп в тыл противника и эвакуации их после выполнения задачи в глобальной войне — одна из наиболее сложных проблем. Что только не придумывали для успешного ее решения, пытались даже создавать подразделения мотодельтапланов. Как Вы оцениваете современные средства вывода групп в тыл противника, какова вероятность успеха при их использовании и какой из имеющихся способов, по Вашему мнению, более надежный?

— Это очень важный и очень болезненный вопрос. Как Вы знаете, есть три пути вывода разведывательных групп специального назначения в тыл противника: наземный, воздушный и морской, каждый из них имеет свои способы. Так, наземный — переход группы через государственную границу или линию фронта, базирование на своей территории на путях вероятного наступления противника и так далее. Наиболее эффективным, сохраняющим силы группы, выводящим на большие расстояния является воздушный путь. Однако никогда спецназ не имел в своем распоряжении транспортной авиации. Всегда считалось, что в случае боевых действий он получит необходимое количество авиации по заявке. На самом деле это далеко не так. Авиации катастрофически не хватало, а многие самолеты и вертолеты не были оборудованы для десантирования парашютным способом. Такое положение сохраняется и по сей день. Поэтому в силу сложившейся ситуации с транспортной авиацией единственно доступным остается наземный путь. Проще говоря, «ноги в руки — и вперед».

— Сейчас Вооруженные Силы России переживают не лучший период своей истории. Спецназ, как часть их, не исключение. Есть ли просвет в конце тоннеля?

— Я не знаю всех планов руководства МО РФ по реформированию ВС, но то, что сейчас происходит с армией, не позволяет говорить о свете в конце тоннеля, на мой взгляд, еще нет самого тоннеля, его еще нужно прорубить.

— Какие действия, Вы полагаете, необходимо предпринять, чтобы реформа Вооруженных Сил, и спецназа в частности, приняла реальные очертания?

— Я не считаю, что в Вооруженных Силах идет реформа. Любое реформирование требует серьезной научной разработки, выделения больших финансовых и материальных средств. В настоящее время идет банальное сокращение армии до такого уровня, который может финансироваться государством. Каков этот уровень, можете определить из экономической и финансовой обстановки в стране.

К главной задаче в этой ситуации, на мой взгляд, нужно отнести сохранение во что бы то ни стало офицерского состава.

Удастся сохранить среднее и младшее звено командиров (высшее сохранится без усилий) — останется надежда на возрождение армии.

На Северном Кавказе формально был объявлен мир. Москва, вполне естественно желая побыстрее выпутаться из конфликта и сохранить хорошую мину при плохой игре, вывела куда попало войска, выполнив обязательства перед Чечней. Но, как и ожидалось, противная сторона восприняла это как проявление слабости. Настоящий мир не наступил: просто открытый пожар перешел в фазу пожара на торфянике. Не исключено, что на момент публикации данного материала война на Кавказе, и не только в Чечне, разгорится, к сожалению, с прежней силой. Готовы ли Вооруженные Силы России к новой кампании?

Чеченские боевики победили в главном: будучи прижатыми в мае 1995 года спиной к горам, накануне полного поражения они сумели вывернуться и навязали российской армии совсем другую войну: партизанскую, террористическую. С этого момента чеченцы завладели инициативой.

Считаю совершенно бесплодной дискуссию, могла или не могла российская армия победить в такой войне. Мы имеем то, что имеем, и ту войну, какую вели. Но, начиная ее, Генеральный штаб мог хотя бы попытаться предсказать, какой она будет, и сопоставить потребности с ресурсами (в том числе с уровнем подготовленности высшего и среднего командного звена). Ничего уникального чеченцы российской армии не показали, никакого «ноу-хау» не открыли.

Опыт борьбы с партизанскими формированиями в России и СССР накоплен огромный: от кавказских войн и польских восстаний до борьбы с Махно, басмачеством, крестьянскими волнениями, с бендеровцами в Западной Украине, «лесными братьями» в Прибалтике и афганскими моджахедами. Наконец, наш же партизанский опыт периода гражданской и Великой Отечественной и инспирированных со Старой площади «национально-освободительных» войн чего-то да стоит.

Конечно, история никогда не копирует себя, и чеченская партизанщина отличается от походов Ковпака. Согласен и с тем, что свою роковую роль сыграл партийный идеологический надзор, исключавший всякую мысль о «повстанческом движении» в государстве рабочих и крестьян и о необходимости готовить к борьбе с ним нашу армию. В результате никто не занимался обобщением этого бесценного опыта, никто не пытался создать для армии и внутренних войск наставления по ведению контрпартизанских действий.

Уже давным-давно нет ЦК КПСС, больше пяти лет не существует СССР — и только в прошлом году появилась выпущенная Главным командованием внутренних войск МВД России и Институтом военной истории МО РФ книга «Армия и внутренние войска в противоповстанческой и противопартизанской борьбе: мировой опыт и современность». Факт ее издания переоценить невозможно. Однако нельзя не отметить, что, освещая проблему в целом, книга не дает конкретных рекомендаций людям, непосредственно воюющим с партизанами.

Вынужденным, но естественным в отсутствие систематизированного внутреннего опыта будет обращение к опыту зарубежному. С партизанами и террористами (понятия эти становятся тождественными, потому что террор, вплоть до самого кровавого, прочно вошел в арсенал повстанческих группировок) с 1945 года боролись десятки государств во множестве климатических зон — от песков Сахары до джунглей Амазонки и от Гималаев до Палестины. При всем различии идейных платформ инсургентов и стилей борьбы есть проверенные практикой стандартные подходы к ведению противоповстанческих действий, которые можно использовать как готовые правила — в том числе и в России.