Наши передвижения под самым носом у «духов» скрывала предрассветная мгла и легкий туман, 1-я группа заняла исходный для штурма рубеж в 40-50 метрах от противника. Две наши группы отделяло 200-250 метров, но благодаря такому размещению противник попадал под перекрестный огонь. Моя группа, рассредоточившись попарно, заняла круговую оборону, причем три четверти личного состава имели возможность вести огонь и в сторону Пакистана. С занимаемой 2-й группой высоты просматривались все подступы к укрепрайону на глубину до нескольких километров.
Проверив с помощью шомпола, не заминировано ли оборудованное кем-то на высоте вершины стрелково-пулеметное сооружение (СПС), я устроил в нем свой командно-наблюдательный пункт, где со мной находились снайпер и санинструктор.
Несмотря на все наши старания, моджахеды скорее всего вычислили наши маневры и, услышав канонаду штурма опорного пункта «Мамунда», начали отходить в сторону Пакистана, незаметно обойдя 1-ю группу, но были остановлены огнем с моей стороны и засели за валунами в расщелине. Я вызвал по радиостанции 1-ю группу и попросил обработать «духов» подствольными гранатометами ГП-25 (мои не доставали — дальность более 400 метров). Указав азимут и дальность до цели, я около минуты ждал результатов огня в готовности его подкорректировать, так как противник со стороны 1-й группы не просматривался. Наблюдая точный разрыв гранаты подствольника, я испытывал радость, но она длилась ровно столько, сколько требуется гранате РПГ-7 для преодоления расстояния в 450 метров... Разорвалась граната в 10 метрах впереди моего СПС, но, теперь точно зная, где засел гранатометчик, я даю группе целеуказание трассирующими пулями. «Дух»-гранатометчик успел сделать еще один выстрел в нашу сторону, но совершил большую ошибку, забыв сменить огневую позицию — моя группа сосредоточенным огнем смела его.
Такая же участь постигла еще нескольких человек из отходящей группы, но все же двум или трем боевикам удалось прорваться в Пакистан, о чем немедленно было сообщено руководителю операцией.
Убедившись, что противник оставил свой опорный пункт, 1-й группе ничего не оставалось, как осмотреть брошенные позиции, обнаружив готовые к бою 12,7-мм ДШК и 14,5-мм ЗПУ-1, а в трех пещерах с пристройками складированные для указанного выше оружия боеприпасы, 107-мм реактивные снаряды — PC и... полевой телефонный коммутатор. После захвата 1-й ротой узла связи, не считая перерезанных при выдвижении ночью телефонных кабелей, противник лишился телефонной связи между опорными пунктами и руководством базы в Пакистане.
В предрассветных сумерках 3-я рота в ходе скоротечного налета штурмом овладела опорным пунктом «Мамунда», уничтожив около пятнадцати боевиков, захватив два крупнокалиберных пулемета ДШК, одну спаренную ЗПУ-2, 82-мм миномет, а в последующем и складскую зону базы в нежилом кишлаке Мамунда. Несколько моджахедов, контуженных в блиндаже разрывом ручной гранаты, были захвачены в плен. При штурме опорного пункта погиб один военнослужащий 3-й роты.
Отсутствие запаса темного времени не позволило 2-й роте захватить опорный пункт «Основной», поэтому сразу же после разделения отряда рота заняла оборону на пограничном хребте в районе перевала «Гулпрай», расположившись значительно ниже высоты 2180, на которой находился опорный пункт противника, что является грубейшей ошибкой при ведении боевых действий в горах...
Подводя итоги первого основного этапа операции, следует отметить, что задача двух отрядов была выполнена почти полностью (не считая захвата пункта «Основной») лишь подразделениями 100-го отряда. В ходе налета ранним утром 29 марта было уничтожено около 20 мятежников, захвачено две ЗПУ, три ДШК, миномет, пленные, а также арсеналы с боеприпасами и снаряжением — чего было более чем достаточно при проведении операции. После успешных действий 1-й и 3-й рот 100-го отряда наступает относительное затишье (самое неприятное в операциях подобного рода). Добросовестно выполняя команду — «Готовиться к эвакуации», мы «уничтожали» консервы сухпайка, выданного с расчетом лишь завтрака, и ждали к 8.00 вертолеты, наспех закрепившись на достигнутых рубежах.
Моя группа, соорудив легкие СПС, пригодные разве что для ночной засады, отдыхала после ночного марша, а дежурные наблюдатели не без интереса рассматривали в бинокли и оптические прицелы территорию Пакистана. Укрывшись от холодного ветерка на дне СПС, сквозь легкую дрему я услышал сухой щелчок выстрела со стороны Пакистана в нашу сторону, а затем стон раненого. Ранило пулеметчика Шагарова — нужен промедол, а шприц-тюбики с обезболивающим только у меня. Позабыв второпях о лежащем рядом со мной санинструкторе отряда, прошу прикрыть меня огнем из соседних СПС и перебегаю двумя короткими перебежками к раненому. Едва успеваю упасть за камень рядом с Шагаровым, как тут же чуть позади шмякает пуля снайпера. Под огнем противника перевязываю рану лежа на боку, предварительно разрезав ножом обмундирование — пуля вошла чуть выше ключицы и вышла, раздробив кости, через лопатку, к счастью, не задев легких и крупных кровеносных сосудов. Израсходовав два перевязочных пакета (свой и раненого), прошу снова прикрыть меня огнем и возвращаюсь обратно, но из-за плотного ответного огня — снайперу помогают несколько автоматчиков — залегаю в СПСе Кононенкова и Бузы. Их СПС сработано качественно, но «духи» бьют прицельно, одиночными выстрелами сбивая верхние камни укрытия, и мы, ведя ответный огонь, быстро окапываемся, орудуя лишь ножом и шомполами.
Под прикрытием огня 2-3 снайперов и нескольких автоматчиков, вынуждающих нас ослабить наблюдение за полем боя, противник подтягивает силы и небольшими группами обходит нас с флангов, в чем ему способствует густой кустарник и горный лес, находящийся между нашими позициями и пакистанской долиной. Спустя некоторое время по всей долине и гребням хребтов появляются группы по 8-15 моджахедов, бегущих в колонне по одному в нашем направлении, но их существенно сдерживает вызванный и корректируемый нами огонь артиллерии.
Сзади и правее нас непрерывным потоком с дистанцией 20-30 метров (с целью достижения минимальных потерь от разрывов наших артиллерийских снарядов) «духи» накапливаются на высоте 2180, откуда по 2-й роте ведут огонь безоткатка и крупнокалиберные пулеметы. За весь последующий период пребывания в Афганистане (26 месяцев) мне ни разу не приходилось видеть такое большое количество моджахедов...
Противник, блокировав огнем 1-ю и 2-ю роты, подтянув с пакистанских лагерей резервы, просочился в глубь укрепрайона, отрезая нашим ротам путь отхода. Менее чем через 2 часа боя стала ощущаться катастрофическая нехватка боеприпасов к стрелковому оружию (мы брали в налет по 800-1200 патронов на ствол).
Объяснение такому «крупному нашествию» моджахедов дали радиоразведчики, перехватившие радиопереговоры о том, что в район боя из центра подготовки боевиков ИСОА был переброшен автотранспортом полк Саяфа — личная гвардия лидера оппозиционной партии — в количестве 360 человек, а боевым группам моджахедов, находящимся в приграничных районах, поставлена задача на блокирование командного пункта и бронегруппы.
Как и следовало ожидать, «духи» полностью окружили 2-ю роту и, связав огневым боем все остальные наши подразделения, пошли на штурм позиций роты «сверху-вниз» при огневой поддержке атаки с опорным пунктом «Основной». Какое-то время противника сдерживали огонь миномета и пулемета ДШ К с позиций 3-й и 1-й рот, но запас мин был исчерпан, а в ДШК от перегрева разорвало ствол. На помощь роте вышла часть сил 3-й роты, но пробиться ко 2-й роте группа под командованием заместителя командира отряда капитана Василия Ф. смогла лишь ближе к вечеру.
Захватить позиции 2-й роты моджахедам так и не удалось. Поняв тщетность своих усилий, они сосредоточили все основные силы на 1-й роте, понимая, откуда корректируется губительный огонь артиллерии и с захватом позиций которой все наши подразделения, находящиеся в УР, оказались бы в огневом мешке.
