Мороз на следующую ночь усилился, один солдат получил обморожение. Посты охранения по-прежнему не сообщали ни о чем подозрительном, поэтому комбат разрешил разжечь костры для обогрева личного состава. Ночь была очень тяжелая, за сутки бойцы съели по банке тушенки на пятерых и галете, запив чаем из топленого снега. Теперь к холоду, добавился еще и голод. Утро приближалось очень медленно. Постепенно небо становилось из черного серым. Все с надеждой смотрели на него, как будто ждали пришествия Христа, но оно по-прежнему было затянуто свинцовыми тучами, а вместо гула вертолетов тишину разорвал гул выстрела. За ним последовала автоматная очередь. Даже в предрассветной мгле было видно, как вытягиваются у всех лица от удивления и страха.
При окружении отряда чеченцы использовали старый партизанский способ: блокирующие группы прибывали и пробирались к отряду очень скрытно, маскируясь под людей, прибывших для заготовки леса, и несмотря на то, что они были обнаружены дозором разведчиков, контроль над ситуацией перешел к ним.
С поста первого охранения прибежал сержант Тупольский. Рукав его бушлата намок от крови, она крупными каплями падала на снег. Он сообщил:
— Товарищ майор, я ранен, рядовой Луговенко убит. Отряд, по-видимому, окружен!
Пока ему вкалывали промедол и перевязывали, отряд занял круговую оборону. То здесь, то там вспыхивали перестрелки. Надев белые маскхалаты, разведчики готовились к бою. Туман был густой, нападавшие не видели разведчиков, лежавших на открытой местности, но и нападавших не было видно за деревьями. Тяжелые мысли лезли в голову разведчикам. Они думали, что этот первый бой будет для них последним. Помощи ждать неоткуда, а в плен спецназ не сдается.
Так прошло полчаса, затем снизу кто-то крикнул:
— Эй, десантники! Вы окружены. Предлагаем вам сдаться. Иначе вы все будете убиты!
Другой голос продолжал:
— Нас здесь более тысячи человек! Вам не уйти! Сейчас подтащим минометы и сделаем из вас фарш!
Такое развитие событий никого из разведчиков не радовало. Комбат дал команду офицерам и радисту собраться в центре поляны, для принятия решения о дальнейших действиях. Выбор был невелик — либо плен, либо пусть радист передает, что все они там в Центре козлы, а мы хотим умереть известными героями России. Можно еще было попробовать прорваться, но, имея на руках двух раненых и тела двух убитых, это было нереально, а бросать их нельзя.
В Центр пошла радиограмма:
— Веду бой в окружении, прошу помощи и эвакуации.
В Моздоке, получив радиограмму, забегали все. Начальник разведки с командиром бригады требовали от командования авиации выслать вертолеты для эвакуации и поддержки огнем попавшего в тяжелое положение отряда.
Если бы наши вертолеты были оборудованы приборами, позволяющими производить посадку и вести огонь в тумане, отряд бы был эвакуирован, а чеченцев бы так проутюжили, что во всех ближайших аулах был бы объявлен траур. Но, увы, наши вертолеты таких приборов не имеют, зато имели год выпуска более ранний, чем года рождения солдат срочной службы. В авиации по погодным условиям было отказано.
В таких условиях Центр отряду помочь не мог, о чем немедленно отправили шифровку:
— Держитесь, эвакуируем при первой же возможности!
Получив радиограмму, комбат задумался, долго молчал, а затем произнес:
— На переговоры пойдет майор Холодов! Постарайся выиграть время! Хотя бы сутки.
Парламентер начал медленно спускаться на встречу с чеченцами. Полученного инструктажа для ведения переговоров было явно недостаточно, но что поделать. В состав отряда входили порядочные офицеры, которые отлично умели отдавать и выполнять приказы, но они совершенно не умели вести переговоры. Их этому просто не учили за ненадобностью. Чеченские полевые командиры наоборот, имели богатый опыт в подобных процессах, межклановая борьба, бандитские разборки и традиционный кавказский менталитет давали им огромное преимущество.
Произошел короткий, но жесткий разговор, с элементами уголовных понятий, в результате которого разведчики не смогли использовать свои преимущества. В особенности пленных, которых можно было использовать в качестве заложников и шантажировать чеченцев тем, что в случае штурма заложники будут немедленно убиты. Чеченцы стали давить на то, что они окружили десантников тройным кольцом окружения. Рассказывали о минометах, которых на лошадях скоро будут подвезены сюда.
— Если через полчаса не сдадитесь, то вас начнем расстреливать из минометов, потом штурмуем, не оставив никого в живых.
— В случае сдачи в плен гарантируем жизнь и возвращение на родину!
Поднявшись к своим, Холодов рассказал обо всем командиру отряда. Споров не было. Комбат выслушал мнение каждого, подавляющее большинство решило, что необходимо сдаться.
В центр послали шифровку:
— Плен!
После чего уничтожили шифроблокноты, прострелили из автомата радиостанции. Перекурили, и медленно, в колонну по одному начали спускаться с горы, складывая оружие и снаряжение к ногам чеченских полевых командиров.
Разведчиков, складывавших оружие и снаряжение, встречали очень настороженно, под недремлющим оком сотни стволов. Боевикам не верилось, что разведчики согласились сдаться в плен, они побаивались подвоха со стороны разведчиков, поторапливали спускающихся, вслушивались в шум леса. Может быть, ожидали подлета вертолетов, хотя при всем желании из-за сильного тумана прицельного удара вертолеты нанести бы не могли, а может быть, думали, что это отвлекающий маневр, и сейчас другая группа разведчиков заходит им в тыл, чтобы уничтожить. Разговоров между разведчиками и боевиками не происходило, они молча смотрели друг на друга, пока не сдал оружие последний разведчик. Это был рядовой контрактной службы Юрин. Когда он встал со своей позиции всего в двадцати метрах от главного полевого командира (к сожалению, его имя осталось неизвестным) со снайперской винтовкой, аккуратно положил ее возле кучи оружия и начал снимать с себя снаряжение, полевой командир спросил его:
— Ты все это время держал меня на мушке?
— Да.
— А почему не стрелял?
— Команды не было.
Не знал Юрин, что эти слова впоследствии спасут ему жизнь.
Когда боевики убедились, что все разведчики разоружены, то мгновенно осмелели, приказав разведчикам ждать чуть в стороне одной группой, начали стягивать блокирующие отряды. Всего боевиков оказалось более 200 человек, и вооружены они были довольно разнообразно, от дедовских двустволок до пулеметов и РПГ. Снаряжение тоже было разным. Были боевики, опоясанные пулеметными лентами в стиле революционных матросов, а были и в современных разгрузках, какие в то время носили только элитные подразделения МВД России. Когда все отряды боевиков собрались, двинулись в путь. Погибших сначала несли с собой, но когда в воздухе послышался рокот вертолетов, чеченцы занервничали, разведчикам было приказано закопать тела погибших Дьяконова и Луговенко, однако сделать это было невозможно из-за промерзшей земли, поэтому разведчики смогли только закидать их снегом, местные жители позже их похоронили. Забрать то, что осталось от их тел, удалось родителям только в конце зимы.
Через час приполз грузовой фургон, которым перевезли всех пленных в село Алхазурово, в подвал дома одного из полевых командиров. Здесь разведчикам грозила расправа местных жителей, когда разведчиков переводили из фургона в подвал, собралась огромная толпа, которая порывалась избить пленных разведчиков, а когда они увидели майора Дмитриченкова в форме летчика, то озверели совсем. Охране не удалось сдержать натиск толпы, и она с криками «Летчик! Летчик!» бросилась на бедного майора и начала рвать на нем одежду и избивать. С трудом удалось охране отбить капитана у местных жителей и завести в подвал. Досталось также контрактнику Юрину, когда спросили, есть ли среди пленных контрактники, Юрин смело вышел вперед. Местные жители стали требовать расстрелять его. Надо отдать должное Юрину, он не упал перед ними на колени, не просил пощады, а спокойно сказал:
