Роман Бичер-Стоу был издан в 1852 году и сразу же завоевал небывалую популярность. В первый год после его выхода в свет было продано свыше 300 тыс. экземпляров. Он стал первым американским романом, который преодолел рыночную планку в миллион экземпляров. По мотивам романа был поставлен спектакль, с успехом прошедший во всех северных штатах. Мысль о той угрозе, которую институт рабства несет республиканским и христианским идеалам, не оставила американцев равнодушными – книга Стоу вызывала в сердцах читателей боль, страх и ярость. Один из чикагских обозревателей выразил надежду, что роман «окажет благотворное влияние на борьбу за человеческие права и поможет покончить с угнетением миллионов наших сограждан».

Стоит ли говорить, что жителей южных штатов роман поверг в шок. И книгу, и саму писательницу подвергли осуждению и осмеянию. Говорили, что Стоу – оголтелая экстремистка, которая лжет без зазрения совести, пытаясь опорочить весь Юг, его народ и вековой уклад жизни. Южане были страшно озабочены тем, что столь бессовестная ложь пользуется такой популярностью в северных штатах. Они считали недопустимым, чтобы хрупкое равновесие, с таким трудом установленное в государстве, оказалось под угрозой. Тем более обидно, что причиной послужил не важный правительственный акт, а какая-то вздорная книжонка. Возмутительно! В 1863 году президент Авраам Линкольн встретился с Гарриет Бичер-Стоу и обратился к ней с такими словами: «Так, значит, вы и есть та маленькая хрупкая женщина, чья книга стала причиной большой войны?»

В XIX веке американский экспансионизм нашел свое выражение в расширении торговых отношений с Азией. Американо-китайские соглашения, заключенные в 1844–1858 годах, обеспечили молодой республике доступ в дюжину китайских портов. А договор с Японией 1858 года еще более расширил тихоокеанский рынок, присовокупив к списку 5 японских портов.

Экспансионистская политика США пересекалась с дальнейшим развитием транспортной системы в стране. Избранный от демократической партии президент Франклин Пирс в 1853 году направил в Мексику своего представителя – жителя Южной Каролины Джеймса Гадсдена. Тот должен был прозондировать почву относительно приобретения северомексиканской территории в 250 тыс. кв. миль – с тем, чтобы использовать их для прокладки трансконтинентальной железнодорожной линии, соединяющей Новый Орлеан и Сан-Диего. Однако мексиканские власти негативно отнеслись к предложению Гадсдена. Северные политики также весьма подозрительно смотрели на проекты южан, которые неминуемо должны были привести к новым спорам в сенате. В конце концов «Покупка Гадсдена» состоялась, хоть и не в том виде, как планировалась. За 10 млн долларов ему удалось приобрести менее 30 тыс. кв. миль на юге территории Нью-Мексико, что послужило еще одним камнем преткновения между южанами и северянами.

Имперские амбиции, являвшиеся неотъемлемой частью экспансионистской политики США, проявились в секретных планах, разработанных в 1854 году в отношении Карибских островов. Еще со времен президента Полка администрация Соединенных Штатов с вожделением поглядывала в сторону Кубы. Американцы давно мечтали о приобретении этого острова. Его стратегически важное расположение, экономическая ценность и политические дивиденды, которые сулило присоединение еще одной рабовладельческой провинции, делали Кубу исключительно ценным приобретением. Однако все попытки Полка «перекупить» остров ни к чему не привели (хотя США предлагали сумму в 100 млн долларов). Точно так же провалились и попытки спровоцировать кубинцев на восстание против испанского правления. Когда президент Пирс снова выступил с предложением о покупке острова (увеличив сумму до 130 млн), он получил резкий отпор со стороны испанского правительства. Представители европейских держав, в особенности Франция, Британия и Испания, обеспокоенные настойчивостью США, в октябре 1854 года встретились в бельгийском городе Остенде с американскими дипломатами. Они предложили американцам подписать конвенцию о взаимной гарантии сохранения испанского суверенитета над Кубой. Проект этой конвенции известен под названием «Остендский манифест». Подписывать документ американские дипломаты отказались, сославшись на доктрину Монро. Взамен они выработали собственную программу действий, которую и изложили в секретном меморандуме. Его содержание наглядно демонстрирует, сколь далеко готовы были зайти в своих экспансионистских устремлениях американские власти.

В меморандуме говорилось, что «для Североамериканской республики Куба не менее важна, чем ее нынешние члены. она естественным образом входит в великую семью штатов, о которой Союзу предназначено заботиться». Там же подчеркивалось, что «Союз не может чувствовать себя в безопасности, наслаждаться миром и спокойствием, пока Куба не войдет в его пределы». Было рекомендовано вновь попытаться аннексировать вожделенный остров (но не дороже, чем за 130 млн долларов). Если же эти попытки потерпят неудачу и испанские владения и впредь будут угрожать «внутреннему миру и самому существованию нашего дорогого Союза», то Соединенные Штаты «по всем законам, как человеческим, так и божеским» имеют право отнять Кубу у Испании. Америка не может пассивно устраниться и «позволить африканизировать остров, сделав из него второй Санто-Доминго – со всеми сопутствующими ужасами для белого населения». Чтобы в каких-нибудь 90 милях от берегов США существовало свободное государство чернокожих? Это просто немыслимо! Америке самим Провидением предназначено сохранять рабов в рабстве, а следовательно, она должна любыми возможными средствами заполучить Кубу.

К несчастью для американского правительства, содержание меморандума просочилось в прессу, что вызвало бурю негодования в обществе. Президент Пирс был вынужден дезавуировать намеченную стратегию. Однако там, где правительство отступило, на помощь пришла частная инициатива. В 1850-х годах различные герои-одиночки снаряжали бесчисленные «флибустьерские» экспедиции в Центральную Америку и на Карибские острова. Некоторые отряды довольствовались простым грабежом, другие пытались придать делу идейную окраску: якобы, захватывая новые земли, они «освобождали» их жителей, создавали новую нацию, а заодно приумножали рабовладельческие территории в составе Соединенных Штатов. Одним из таких энтузиастов был выходец из Теннесси Уильям Уокер, который неоднократно совершал вылазки в Мексику и Центральную Америку. Ему даже удалось добиться заметного успеха в одном из походов: захватив часть Никарагуа, он объявил себя ее президентом. Однако в последнем набеге удача отвернулась от Уокера. Воинственные гондурасцы захватили его в плен и казнили. Эти флибустьерские кампании, пользовавшиеся поддержкой южан (а также влиятельных лиц в администрации Пирса), способствовали усугублению секционного антагонизма. В глазах северян подобные мероприятия компрометировали Америку и извращали тезис о ее исторической миссии.

Однако заграничные эскапады американских экспансионистов были не единственным поводом для разногласий внутри нации. Не менее бурную реакцию вызвали события, разгоревшиеся в самом центре страны. В 1854 году Конгресс принял закон о Канзасе и Небраске, проект которого подготовил Стивен Дуглас, сенатор от Иллинойса. Этот билль поделил бывшую индейскую территорию на две части – Канзас и Небраску. Конгрессмены надеялись, что вхождение новых территорий в Союз не слишком ухудшит секционный баланс. Закон был составлен таким образом, что оставлял возможность установления рабства в новообразованных землях, несмотря на то, что они лежали к северу от линии 36° 30 . Принятый в окончательной редакции закон фактически отменял «Миссурийский компромисс» 1820 года. Не сумев прийти к единому мнению в отношении рабовладения на вновь образованных территориях, федеральное правительство остановилось на варианте «народного суверенитета», то есть переложило решение вопроса на плечи местных легислатур. Дуглас стремился как можно скорее заселить новые земли, что позволило бы приступить к прокладке трансконтинентальной железной дороги на Тихоокеанское побережье. Восточный же терминал в одном из вариантов планировалось расположить в Чикаго, в родном штате самого сенатора Дугласа.