Принцесса лизнула палец и обомлела. Вкус оказался превосходнее запаха! Это было нечто непередаваемое, хотелось еще и еще…

Ждать следующей капли пришлось томительно долго.

Ничуть не колеблясь, принцесса моментально нашла выход. Она опрокинулась на спину на мягкой траве и, как птица, подставила открытый рот под соцветие, слизывая и высасывая нектар, прежде чем он успевал собраться в капли.

Но цветок не успевал за аппетитами девушки и ей приходилось обрабатывать язычком все больше меленьких цветочков, забирая все глубже в рот медоносный цветок.

Казалось, природа примолкла и замерла, ожидая, пока красавица насытится.

Принцесса разнежилась и разметалась в сладкой истоме, забыв о времени и месте, наслаждаясь волшебным вкусом и не менее чудесным ароматом.

И вот ладошка незаметно скользнула меж бедер, мимо задравшегося подола короткой рубашки.

Вот шаловливый пальчик нащупал и потеребил жемчужину страсти, скользнул вверх-вниз, погладил, придавил, замер.

Щечки окрасились румянцем. Левая ручка, доверив цветок впившимся губам, погладила грудь, нежно ущипнула затвердевший сосок, медленно обвела его пальчиком…

Вот пальчик правой руки задвигался все быстрее промеж широко раскинувшихся бедер, узенькие стопы напружинились, приподнимая на вершину экстаза, ротик оскалился, впиваясь в цветок, ловя сладкие капли…

И… А-ах!

Сладостная судорога пробежала волной по выгнувшемуся телу, бедра затрепетали и сомкнулись, а подкатившиеся глаза увидали небо в алмазах. Тело содрогнулось раз, другой, и расслабленно опустилось на траву.

Руки и ноги обессиленно опали, а губы вновь предельно глубоко вобрали в себя истекающий сладким соком цветок, спеша дополнить одну сладость другой…

***

Раскинувшись в расслабляющем блаженстве, девушка небрежно попыталась приподнять нависший над ее лицом цветок и перевести дыхание.

Но…

…не тут-то было.

Каждый из тысяч мелких цветочков под мягкими лепестками таил крепкие зазубренные крючки, которые впились в губы и язык при попытке вынуть изо рта коварный цветок.

Принцесса забилась, как рыба на крючке, еще не очнувшись от обессиливающей истомы, еще не понимая, что вступила в смертельную схватку за собственную жизнь. И поэтому заведомо проигрывала.

Стебель оказался жилистым и шипастым, тысячи и тысячи острых крючочков при малейшем движении впивались накрепко в губы, язык и горло, раня их, заставляя сжиматься от боли, перехватывая дыхание, бросая в панику.

Воздух в груди закончился очень быстро, а вместе с ним закончились и силы. Лицо налилось кровью, сознание уплыло и лишенное разума тело бессмысленно забилось на райской шелковой траве, взбрыкивая ногами, выгибаясь и содрогаясь в бесполезных уже попытках удержать угасающую жизнь.

Это безнадежное сражение продлилось недолго.

Пятки последний раз ударились о траву, руки выпустили впившийся в лицо стебель и стихли последние хрипы.

Тишина воцарилась в райском саду.

В широко распахнутых глазах раскинувшейся покойницы отражалось не небо, а пурпурно-багровый муар смертельных лепестков, опускающихся на ее лицо.

И вскоре птицы и бабочки вновь бесстрашно летали над распростершимся мертвым телом, совсем недавно полным жизни и соблазна, которое теперь – всего лишь корм для коварного растительного хищника.

***

С балкона, искусно спрятанного за ветвями и вьющимися стеблями, короткое представление экстаза и смерти в Запечатанном саду султана внимательно наблюдали двое.

Блистающий богатством одежды и украшений мужчина среднего возраста и не менее богато одетая девушка примерно тех же лет, что и легкомысленная любительница цветов и ароматов. Их лица безошибочно указывали на близкое родство.

Когда девушка в потаенном саду бестрепетно потянулась к сочащемуся нектаром цветку, он невнятно пробормотал что-то, что можно было расслышать как "тупая курица".

Официальной религией султаната был культ Багряного Цветка.

Багряный Цветок был символом Бога, но лишь немногие знали о совпадение символа и сути. И хотя изображения цветка были совсем не похожи на оригинал, беспечность девушки все же говорила о невеликом уме.

Когда принцесса встала на раздвинутые колени и, прогнувшись, склонилась к цветку, мужчина лишь что-то возмущенно прошипел.

Но когда она опрокинулась на спину и всосала мясистый стебель, широко раскинув бедра, аллюзия стала настолько прозрачной, что мужчина грубо выругался и явственно произнес: «Вот же шлюха!»

- Вся в мать! И ту надо было оставить в ошейнике, и эту клеймить сразу, как обозначились сиськи. Была бы жива и счастлива постельной службой, глядишь - и от нее бы получился столь же прелестный приплод. Рабскую сущность не вытравить. Какая там принцесса и правительница! Мясо для ебли – все ее предназначение! – думал султан. И тут же оборвал себя. – Нечего теперь об этом думать. Ее судьба уже завершена. Да и ты не сразу научился различать настоящих рабынь и настоящих женщин. А тогда ее мать легко крутила тобой.

Все еще кипя гневом, он повернулся к спутнице.

- Ты понимаешь, почему ты сейчас здесь?

Девчонка возмущённо фыркнула, став в этот момент поразительно похожей на отца.

Она понимала. Прекрасно понимала. И то, почему она здесь. И то, что присутсвием на жертвоприношении она предельно высоко поднялась в семье Великого Султана. Предельно высоко для женщины. Но, насколько ей было известно, никто из ее кровных старших братьев пока тоже не присуствовал на сокровенном ритуале султанского рода. И ради чего она здесь, надо обдумать. Отец никогда не делал шагов, преследующих лишь одну цель. Ей еще учиться и учиться...

Однако зрелище кровной сестры, дергающейся сначала в экстазе, а потом в агонии, возбудило её несказанно и лишило уважительной осторожности по отношению к родителю-султану. Она мало сейчас думала о том, как и что говорила. Лишь стискивала бедра, лелея набухшее вожделение и ждала мгновения, чтобы оказаться наедине с собой...

- Тоже мне загадка! Я здесь потому, что она - там!

И ткнула пальцем вниз, туда, где змеино щевелящиеся зеленые усики с неторопливостью улитки постепенно заплетали бесстыдно раскинутые алебастровые ноги.

Побуревшее лицо покойницы уже прикрылось багряными лепестками хищного цветка и разметавшееся бледное тело в сбившейся к груди белоснежной рубахе смотрелось совершенной статуей искусного ваятеля .

- Главное, чтобы ты запомнила, почему она там.

- Так захотели боги? - иронично спросила она. Но увидев нахмуренные брови отца, умерила норов. - Она разгневала тебя? Но тогда почему не палач, а приношение Гению нашей семьи?

Султан встряхнул мешок, лежавший у его кресла и к ногам строптивой дочери подкатилась отрубленная голова. На девушку уставились распахнутые в последнем ужасе помутневшие глаза преданной служанки.

Девушка прикусила нижнюю губу и до боли напрягла сплетенные пальцы. По спине пробежал холодок страха. Она почти почувствовал на шее тонкий шелковый шнурок.

Служанку, конечно, было жаль. Но себя принцесса любила намного больше.

- Сейчас не стоит шутить со мной. Она не просто разгневала меня. Она утратила то, что мною уже было обещано её жениху. Она меня подвела. И ты-то прекрасно знаешь, о чем я говорю.Теперь знаешь только ты, - и султан, довольный эффектом, многозначительно показал на мёртвую голову.

Вольная наперсница была услужлива и изобретательна не только на ложе. По большому счету, идея только что завершившейся интриги принадлежала ей. Хотя такого результата они не замышляли.

Девчонки будет не хватать, а замену отыскать ей не просто.