***

Проходя мимо Калаба, купеческий старейшина без слов сказал: «Ты мой должник, уважаемый Калаб!». И Калаб согласно наклонил голову.

Шейх фидаинов прочел эту фразу по губам – и пересказал своему господину.

Но Султан уже не гневался на Калаба – тот поистине купил драгоценный камень для своего повелителя...

***

И тут, словно специально дождавшись того, что муж ее вернётся из воспоминаний, в Полночный Покой вплыла госпожа Лейла...

***

9

Лейла была четвертой меж жен Великого Султана, но с тех пор как в кругу других женщин он назвал ее «любимой женой» это не имело значения...

Любовь не терпит исчислений...

Лейла была дочерью большого, сильного и древнего рода из страны Шем, и на брак с ней Султан смотрел поначалу, как на приятный способ дразнить и править знатными Шема.

Назначив наместником присоединенных царств Гарм и Шем принца Шерруса, принесшего вассальную клятву, Султан не собирался облегчать возложенное на него бремя.

Взяв законной женой Лейлу, он бросил надежду дворянству Шема, что не только Шеррус может править под рукой Великого Султана, но и иных Султанат готов принять как равных.

Этим ходом он лишал сразу половины возможных сил принца Шерруса, решись тот преступить клятву, и подняться против Султаната...

***

Лейла была высока, яснолика, белокожа и щедро одарена женскими прелестями.

Грудь ее входила первой в любой покой, а когда она покидала собрание, даже многомудрый Султан не мог отвести глаз от ее волнующихся ягодиц. Умна она была, или вело ее женское чутье, но ей единственной удалось заставить Султана перед всем гаремом назвать ее любимой женой.

И с тех пор она ощутила себя полновластной владычицей на женской половине султанского дворца.

Капризы ее легко проникали в уши Повелителя, а Калаб спешил исполнить ее распоряжения...

Ночи в ее спальне Величайший проводил чаще, чем посещал других жен и наложниц, и уже прозвучал в ночи шепот о том, что вести из дома сообщают ей, что царевич Шеррус не прикладывает должного рвения во исполнение фирманов Повелителя Юга.

Видимо, оттого не торопилась Лейла разменять привлекательность свою на счастье материнства...

***

В Полуночный Покой Лейла явилась во всей красе, несмотря на поздний час. Стало понятно, отчего Султану пришлось дожидаться так долго.

Будучи шемкой, Лейла и одевалась как шемка, не приемля никаких шальвар, халатов и косынок.

Свободная яркая юбка плотно обтекала ее бедра и весьма подчеркивала круглый аппетитный зад. Лейла, несомненно, знала, какими взглядами провожает ее роскошную корму венценосный супруг - и не забывала привлекать его драгоценное внимание.

Подол юбки на пару ладоней не доставал до голенища коротких сапожков тонкой тисненной кожи, радуя мужской глаз стройной лодыжкой в полосатом бело-голубом чулке.

Белоснежная блузка с вышитым распашным воротом и рукавами-фонариками обнажала завлекательную ложбинку и горделивую шею, украшенные многочисленными драгоценными ожерельями.

И без того выдающуюся по размерам грудь, еще выше поднимал шнурованный корсет из блестящего щелка. Оттого талия ее казалось тоньше тростинки - а бедра еще круче.

Волосы цвета пшеницы были заплетены в косу, полагающуюся замужней женщине, и уложены нимбом вокруг головы.

Подведенный сурьмой брови ее были подняты высоко, яркие яблочки румян цвели на щеках, а на лице застыло брезгливое недоумение.

Ее можно было бы понять - жен и наложниц обычно не звали в Полночный Покой.

Здесь Султана развлекали рабыни и развратницы и развлечения эти были таковы, что даже всемогущий султан не считал возможным приносить их на супружеское ложе.

Все это было написано на лице любимой жены Султана - и звучало в ее капризном тоне.

- Муж мой, я счастлива, что ты вспомнил обо мне в этот ночной час...

Но неудачное, ох, какое неудачное время, выбрала Лейла для иронии.

Если и было у нее чутье, сегодня оно блукало где-то далеко...

А возможно, подвело Лейлу то, что не была она уроженкой Султаната и оттого некоторые обычаи не были для нее очевидными.

Ни одной из старших жен Султана не пришло бы в голову покуситься на право карать и миловать - это право мужчины и только мужчины.

Но Лейла была родом из Шема, а там мужчина брал единственную жену, а остальные женщины в доме склоняли перед ней голову.

Оттого Лейла не видела разницы между рабыней в гареме и рабыней, носящей на плече личный картуш Султана, границы между личным имуществом мужа и жены.

Хотя, хватало же ей ума не пытаться управлять личными служанками других жен и наложниц. Лишь ябедничать и наушничать Калабу...

Но, как бы то ни было, ошибка уже была совершена...

***

Калаб забился в темный угол Полуночного Покоя, а маленькая рабыня стояла на коленях у ног господина - и ее исполосованная спина была ярко освещена.

Султан кивком направил взгляд «любимой жены»: «Это ты отдала приказ Калабу?»

Видимо, звезда-управительница судьбой Лейлы сегодня была в негативном аспекте, ангел-хранитель взял выходной, а разум заснул - хотя разум никогда не был ее сильной стороной.

Рабыню Лейла сочла столь малозначащей причиной, что ей и в голову не пришло, что венценосный супруг поднял ее с постели по столь ничтожному поводу.

- Маленькая мерзавка надерзила мне, и я сказала Калабу поучить ее. Зачем ты звал меня, муж мой, среди ночи? - и привычно-обольстительно улыбнулась...

Но не стоило ей подогревать монарший гнев столь долгим ожиданием.

***

- Эта рабыня надерзила тебе? - теперь брови приподнял Султан.

Но Лейле еще не приходилось видеть в гневе своего венценосного супруга, и она не придала значения признакам приближающейся бури, от которых многоопытный Калаб вжался в стену и попытался перестать дышать. Когда повелитель начинал говорить тихим вкрадчивым тоном, это предвещало могучий ураган. - Почему ты не сказала об этом мне?

Лейла небрежно взмахнула рукой.

- Это всего лишь рабыня в гареме! Не отвлекать же Повелителя Султаната от дел государства ради таких мелочей! Я уж и не помню всех глупостей, что она наболтала...

Калаб в ужасе схватился за голову и даже на бесстрастных лицах фидаинов мелькнули предвкушающие улыбки.

Капризную и заносчивую Лейлу сильно недолюбливали на женской части дворца, но опасались ее частого и беспрепятственного доступа к уху Султана.

Ремесло «ночной кукушки» в исполнении Лейлы поднялось до высокого искусства.

Сейчас же корабль Лейлы на всех парусах летел к катастрофе, но никто не собирался придти к ней на помощь.

- Из-за слов, которых ты даже не запомнила, ты велела Калабу наказать эту рабыню?

Тут даже Лейла почувствовала неладное в медоточивом тоне Повелителя Юга, но снова свернула не туда...

- Кого интересуют слова рабов? Если бы в этом был смысл, боги избавили бы их от ошейника и клейма! - и тут Лейлу осенило. - Так эта дрянь осмелилась пожаловаться тебе?!

- Нет, любимая жена моя, она не жаловалась мне, но теперь мне стало интересно, что же за дерзкие слова заставили тебя обратить внимание на ничтожную рабыню...

И сказав это, Султан воскликнул громким голосом: «Эй, А`амир (عامر), явись ко мне!»

С мягким шелестом, будто развернулся бумажный свиток, по правую руку от кресла Правителя, прямо посреди Полночного Чертога, растворилась дверь и из нее выступило существо, лишь отдаленно похожее на человека.

Ростом по пояс взрослому мужчине, в мягких войлочных чувяках и само, как из серого войлока или подкроватной пыли сбитое, с лысой головой, длинным носом-баклажаном и большими круглыми глазами.

Существо поклонилось и прошелестело: «Слушаю и повинуюсь, Великий Султан!»

***

При виде домового фидаины, как по команде, скрестили пальцы в защитном знаке от этого сына шайтана, а Лейла от неожиданности шарахнулась в сторону. Ей еще не приходилось встречаться с этим обитателем дворца, и никто не предупреждал ее о возможности такой встречи.