Могучие предплечья и плечи. Мощная шея. Слегка округлый живот. Бедра человека, способного провести сутки в седле, и развитые икры бегуна. Но главное, что выдавало скрытую силу - толстые запястья и лодыжки.

Но при этом – ничего лишнего. Ничего, что мешало бы выносливости и скорости. Рядом с ‘Жком – горой черных мышц, он казался щуплым.

Но и ‘Жк рядом с ним, состоящим из загорелых жил и узлов, казался рыхлым и мягким, как откормленный на убой рождественский поросенок.

Смуглый, жилистый и поджарый, как скальная ящерица. На теле не было ни шрамов, ни татуировок, ни иных отметин.

Хозяин встал над распятой на скамье черноволосой смуглянкой. Член его торчал. Невольница, может, и была девственна, но уж точно не невинна. Да и какая наивность может сохраниться после детства в «лилейном доме»?! Она совершенно ясно осознавала природу своего желания. Глаза её не отрывались от явно выраженного интереса господина, а язычок быстренько, как у змейки, несколько раз облизнул алые губы.

Хозяин присел пониже и напряжённым членом несколько раз легонько хлестнул девушку по щекам, шлепнул по губам. Та даже не прижмурилась и вдруг, быстро стрельнула язычком, пытаясь коснуться господина.

Тот рассмеялся и пригнул член, позволяя рабыня опробовать его вкус, свести близкое знакомство с блестящей головкой.

Невольница услужливо приподняла голову, раскрывая цветок губ, но господин расчетливо отстранился, довольствуясь самым кончиком языка.

Ни смущением, ни наивностью в этой игре и не пахло.

У мужчины были свои планы. Он придавил голову рабыни к скамье и присел ей на живот, похлопывая членом по соскам, как до этого хлестал по щекам. Сочные удары упругой плоти падали на нежную кожу, но не ранили ее. Рабыня закусила губу. Она была уже настолько распалена, что любое прикосновение воспринимала как ласку.

Хозяин никуда не торопился. На его взгляд, ни пленник, ни невольница еще не достигли нужного «градуса».

***

§6. Механик

На то, чтобы «разогреть» пленника и рабыню, много времени не понадобилось.

Смеющийся и разговаривающий сам с собой хозяин сосредоточился на юной невольнице, резонно рассудив, что скованный вор глаз не сможет отвести от этого зрелища.

И оказался абсолютно прав.

Оставив на губах рабыни первый вкус и аромат своего желания, взялся за нее всерьез. Прикосновения опытных рук заставили девчонку жмуриться от удовольствия и постанывать, но это было лишь начало...

Когда гибкие бамбуковые щепки зажали торчащие темные соски, глаза рабыни широко распахнулись, но и это было лишь начало.

Господин имел опыт и фантазию.

Очень скоро испарина выступила у девушки на лбу и груди, мелкими бисеринками легла над верхней губой. Тоненькое тельце металось на лавке, как лодчонка в бурном море. Томные стоны стали громче, потом сменились криками, которые становились все бессвязнее, а вскоре перешли в сплошное повизгивание.

Но безжалостный господин, который явно получал удовольствие от происходящего, продолжал дразнить свою маленькую рабыню.

Щекочущее пуховое перо сменилось легкой многохвостой плеткой, а потом и тонким стеком, багровеющие полосы от которого ложились на гладкое тело в строгом порядке, как штриховка искусного художника.

Каждое прикосновение, каждый удар приходились в точно назначенное место с точно рассчитанной силой. Каждое движение хозяина выдавало громадный опыт воспитания рабынь. И каждое движение подогревало кипящий котел бессловесных желаний.

Разум давно отлетел прочь.

А неразумное тело безоглядно страдало наслаждением, в котором уже целую вечность назад сплавились воедино желание, предвкушение, боль и высочайшая октава сладострастия.

Время изменило свой бег в этой обители безумия.

На какой грани исступления находилась девчушка, никогда не поймет тот, кто не переживал подобного.

Маски беспристрастия и шаловливого кокетства давно покинули ее традиционно накрашенное лицо.

На лавке бился связанный тонкокостный демон, все мышцы тела играли под гладкой смуглой кожей. Лицо напряглось каждой своей жилкой, выражая одновременно и глубочайшее страдание сузившимися глазами и складкой меж набрякших бровей, и глубочайший экстаз – округлившимся оскаленным ртом с меленькими острыми зубками.

И уж ничем эта маска безумной страсти не напоминала фарфоровое кукольное личико прилежной ученицы из лилейного дома.

И когда был достигнут, казалось бы, предел, хозяин наложил плотную повязку на глаза рабыни и повторил все сначала...

Когда он приблизился к финалу, в покое оказалось три безумца.

Торжествующий хозяин чертога, чей ликующий смех перекатывался под высоким потолком и прерывался, лишь когда он прикладывался к кубку с вином.

Визжащая и извивающаяся в путах невольница. Слабый еще разум девушки был надежно утоплен рабской горечью и умелыми руками в черных глубинах ее же собственной похоти.

Орущий и бьющийся в железных оковах самец обезьяны, потерявший последнюю разумность при виде и запахе раскинувшейся перед ним самки.

'Жк со скрежетом грыз железный кляп, а его сдавленные выкрики давно утратили сходство с человеческой речью.

В какой момент в руках хозяина оказалась царь-оса, которую он удерживал двумя палочками, 'Жк не заметил.

Чудовищное насекомое встречалось повсеместно на всем Южном материке, к счастью – редко. С какой целью Создатель Мира наделил громадного – в ладонь взрослого мужчины – шершня столь избыточной силы оружием, ведомо лишь Единому. Но даже медведь удирал после первого укуса. Кроме острой боли, место укуса распухало и много недель оставалось невероятно чувствительным, как непреходящий ожог.

Если рядом с деревней появлялось гнездо гигантских ос, это было стихийным бедствием. Зачастую люди просто бросали обжитое место и уходили...

Уверенной рукой хозяин направил жало громадной осы к набухшему клитору, который розоватой жемчужинкой проглядывал меж смуглых губок.

Разнежившаяся рабыня не ожидала такой внезапной острой боли. Истошный визг ударил мужчин по ушам. Удивительно, как много крика оказалось в этом небольшом тельце.

Пульсирующая струйка мочи взлетела дугой и расплескалась у самых ног плененного гиганта.

Девчушка набрала воздуха и заорала снова. Боль сейчас расходились от места укуса во все стороны, кожа живота и бедер покраснела, как исхлестанная. Невольница бешено и безнадёжно билась в оковах. Когда она набрала воздуха в третий раз, краснота добралась до шеи, срамные губки предельно набухли и вывернулись, обнажая пунцово-алое нутро и выступившую наружу девичью преграду. Ужаленный секель выступил наружу из разошедшихся складок и торчал, как детский мизинец, на целый ноготь.

Невольница продолжала кричать и стонать, а мужчины – оба с напряженными торчащими членами – уставились глаза в глаза.

- Что, друг мой, вижу тебе тоже нравится, когда девка громко вопит? Хочешь заглянуть в нее поближе?

Не дожидаясь ответа, он шагнул за спину 'Жку и завозился там с какими-то позвякивающими железками.

- Мне немного жаль, мой драгоценный гость, что ты не можешь видеть, сколь хитроумное устройство позволяет тебе нагнуться. Я очень им горжусь....

В этот момент загрохотала цепь, руки скованного пленника задрались вверх, а голова поехала вниз. Это продолжалось, пока налившиеся кровью глаза вора не уставились прямо в устье распахнутого женского естества. Влажная алая бездна дрожала и пульсировала буквально в ладони от его носа. Это было невыносимо – так близко и недосягаемо...

'Жк вытянул шею и со всхлипыванием втянул носом жаркий запах самки. Такого острого желания и возбуждения он не испытывал никогда в своей жизни. Казалось, член сейчас взорвется от напряжения....

Поэтому, когда уверенные руки раздвинули его ягодицы, он не сразу понял, что происходит. Ему и в голову такое не приходило! Но...