- Величайший, молю, позволь мне продемонстрировать ее тебе так, как посредник показал ее на торгах – и ты увидишь, как откроется прелесть этой девчонки, словно яркий луч причудливо заиграет на гранях настоящего бриллианта. Вели подготовить Полуночный Покой к показу новой рабыни…
Тут Султан кивнул собственным воспоминаниям. Он не видел ещё рабыню, а её уже сравнивали с бриллиантом.
- Не много ли чести для простой рабыни? Приведи ее мне на ложе. Может даже сегодня…
Калаб снова боднул ковер, вызывая улыбку у повелителя.
- Слушаю и повинуюсь, мой господин! Но позволь сказать еще немного слов…
Разговор этот забавлял Султана, и он решил подпустить еще немного суровости в голос.
- Говори, но не испытывай моего терпения!
Калаб посерел еще больше, а крупные капли пота покатились по вискам и щекам. Но голос его оставался ясным.
- Величайший, когда в дар тебе приходит вино из дальних краев – слушаешь ли Ты совет своего виночерпия, теплым или прохладным усладит оно Твоё небо? Фрукты или сыр оттенят его необычный вкус?
Султан кивнул.
Логика в словах Калаба была, но чего так боится старый кастрат? Нет ли здесь заговора?
***
К заговорам Султан относился всерьез.
Вообще, в султанском роду к заговорам традиционно относились всерьез.
За тысячу с лишним лет лишь четверо из предков Великого Султана покинули престол, поддавшись старческой немощи и болезням. Всех остальных поторопили ближайшие родственники.
Султан всерьез намеревался стать пятым в роду, кто будет править до глубокой старости…
Но такое желание возможно исполнить лишь большой осмотрительностью и не меньшей подозрительностью. Тем более, что двое сыновей от двух жен уже достигли совершеннолетия, а еще с полдюжины – от жен и наложниц – приближались к этому возрасту. Законы не видели разницы между детьми от жен и официальных наложниц.
А заговоры вообще родство и право на престол учитывали лишь по одному признаку – за кем из претендентов больше преданных мечей.
Сам Султан - младший сын второй жены своего отца - взял под свою руку Султанат именно так. А Багровый Цветок поглотил всех, кто пытался оспорить право сильного на правление.
Потому бдительности Величайший не терял никогда, и вопрос «А нет ли здесь заговора?» всегда задавал первым в любой неясной ситуации.
Султан легко коснулся камня на перстне, украшавшем средний палец его левой руки. Мало кто знал, что знаменитый рубин был еще и магическим артефактом, позволяющим в любой момент привлечь внимание шейха над телохранителями ближнего круга - фидаинами.
Шейх беззвучно выступил из-за спинки трона и впился глазами в дрожащего Калаба…
- В твоих словах есть смысл. Калаб! Хорошо, готовь Полуночный Чертог как считаешь нужным…
Шейх фидаинов кивнул и вновь отступил в тень трона. Он проследит за всеми приготовлениями Калаба.
Но у Султана есть тот, кто проследит и за шейхом ближников…
***
В Полуночном Чертоге к явлению Величайшего практически ничего не изменилось – и всё было готово.
Ложе, дастархан с вином и любимыми сладостями, ковер с подушками – для всяческих услад.
Султан прилег за дастраханом, налил себе вина. В этом чертоге он наливал себе сам…
Вкрадчивой тенью проскользнул Калаб, склонился за спиной в угодливом поклоне.
- Позвольте начинать, Величайший из Вели…
- Начинай!
За отдушинами чертога давно притаились стрелки с самострелами. На всякий случай.
Султан знал, что шейх фидаинов внимательно досмотрел всех, кого привел Калаб. И славно.
Безопасности не бывает много…
***
Калаб пробежался по чертогу на цыпочках (Султан улыбнулся – это было забавно, бегемот на цыпочках), поспешно зажигая яркие светильники. Собственноручно распахнул дверь и замер рядом, как изваяние.
В распахнувшуюся дверь вкатился ярко разодетый человечек и сразу у входа бухнулся на колени.
- Величайший из Величайших, чье Величие освещает Мир, а гнев Которого потрясает Вселенную…
Султан дослушал величание до конца.
Вино в бокале было превосходно. Подушки – удобны. Чего ж торопиться?
Кто ценит жизнь – тот не суетится…
***
Закончив величание, человечек прополз вперед еще несколько шагов и продолжил.
- Великий Султан, величайшая часть выпала мне сегодня – представить тебе рабыню, которую преданный слуга Твой купил на радость Отцу Народов!!! Я, ничтожный Сурайдж аль-Хаддар, выкликал цену на этом помосте, и велика радость моя от того, что Первейший из Достойных, Величайший из Величайших, руками преданного слуги Своего, одержал победу в этом торге! Ибо только Первому в Мире может принадлежать уникальная жемчужина среди женщин…
- Я знаю твоё имя, Сурайдж аль-Хаддар…
- О, Величайший, это такая честь для меня, что Великий Султан помнит имя ничтожнейшего своего подданного…
Великий Султан любил лесть. Но даже мёд может быть слишком сладким.
- Старейшина купцов величайшего города Султаната не может быть ничтожнейшим из подданных, Сурайдж аль-Хаддар! Что же это был за торг, на котором богатейший из купцов Султаната считает не зазорным для себя кричать цену?
- А слуга Твой разве не сказал Тебе, Величайший? – деланно удивился хитрец. – Впервые Великий Мастер, Создатель Рабынь, выставил на аукцион красавицу, созданную его мастерством, чтобы достойнейшие могли посоревноваться за возможность украсить свой гарем…
Султан приподнял брови.
Султан знал то, чего не знал старейшина купцов.
Великий Мастер старательно скрывал свое имя и место, где совершает свои таинства – но Султану было ведомо, что Палач Лубмасты и есть Великий Мастер. Хотя, надо сказать, пришелец из Степи и не скрывал этого от повелителя, к которому поступал на службу.
Но утверждение купца было справедливо – положить первое клеймо на первую проданную с торгов Куклу от Великого Мастера было большой честью.
До того Великий Мастер ваял только на заказ. Но брал за это столько, что Величайший всё ещё раздумывал, стоит ли того хоть одна женщина в мире...
- И на какой же сумме закончился торг?
Когда купец назвал цифру, Султан понял, от чего серел и трясся Калаб.
Однако! Даже традиционный скромный процент для кричавшего на торге за объявление ТАКОЙ цены делал купца намного богаче.
Владыка глянул на Смотрителя Гарема – и тот почуял меч палача у своей шеи…
Спас Калаба многоопытный старейшина торговцев.
- Дозволишь ли ты нам начать, Сотрясатель Вселенной?
Султан кивнул и показ начался.
***
В покой грузным шагом вошли две черные рабыни, которые то ли вели – то ли несли миниатюрную рабыню, стиснутую между их могучими телами.
Рабыня была так мала, что Султан в первый миг не обратил на нее внимания.
Зато черные рабыни…
О, это были роскошные рабыни!
Высокие – выше многих мужчин!
Широкие в кости и выросшие в достатке и изобилии – от того массивные бедра их были толще талии воина, колышущиеся груди – больше головы взрослого человека.
Гладкая кожа их блестела, умасленная изысканными благовониями и была чернее самой черной ночи. Черные курчавые волосы воздушным облаком клубились вкруг их голов.
Одеты рабыни были лишь в широкие кушаки алого шелка, причудливым узлом схваченные ниже пупка, а бахромчатые их концы раскачивались у самых округлых колен.
Ноги их были босы – а тела несли все признаки рабства.
В соски раскачивающихся арбузных грудей вставлены крохотные бубенчики красной меди, позвякивание которых слышалось при каждом шаге. Уши проколоты множеством колец, от такого, в которое можно просунуть ладонь, до малого, не пропустившего бы и кончика детского мизинца. Кольца пронзали и крылья носа и переносицу. Толстую нижнюю губу оттягивало вниз массивное медное кольцо, отчего лица их выглядели надменными. Надменности добавляли и задранные вверх подбородки, опустить которые не позволяли широкие медные ошейники, витые пружиной. Такие ошейники надевали своим женщинам дикие черные племена из знойного сердца Юга – и это говорило о том, что проданы в рабство они были своими соплеменниками, а хозяин счел уместным сохранить им медные ошейники.
