И только потом поняла: дикарь говорил на языке Поселка! На языке, который аборигены не знали, и знать не могли. Неужели, кто-то из ушедших выжил?! Но дед говорил, что погибли все! Да и не похож этот персонаж на ушедших. Где винтовка? Подсумки? Сидор? Кожаная одежда — ладно. Но копьё, лук, перья на голове. И омерзительная привычка таскать на шее зубы убитых врагов! А саблезуб?! Огромный белый саблезуб, единственный, отреагировавший на её рывок.

Устроился поблизости, дождался, позевывая, пока девушка сделает свои дела, и лениво мотнул башкой: иди, мол, обратно, откуда сбежала. Сама иди, будь ласка!

Ослушаться Ирка не посмела (зверь пугал до икоты) и неуклюже похромала обратно (надо же, а туда бежала, не замечая боли в щиколотке).

— С облегченьицем, — дикарь протянул бутылку из странного, прогибающегося материала. — Меня Олегом зовут.

— Ирка, — девушка припала к бутылке.

— Хорошее имя, — кивнул Олег. — Но Маугли тебе больше подходит.

— Не называй меня так!

Парень хмыкнул.

— Что с ногой?

— Понятия не имею! — буркнула Ирка. — Не давали посмотреть.

— Так давай глянем, — обрадовался Олег. — Может, давно отрезать пора!

И, не обращая внимания на возмущенный взгляд девушки, стянул сапог.

— Прелесть какая! Портянки! Прошлый век, давно забытое искусство намотки! — Олег с деланным наслаждением втянул воздух. — А запах!.. — и тут же стал серьезным. — Та-ак, везет мне сегодня на вывихи! Сейчас будет немного больно!

Хорошо, хоть предупредил. Крик Ирка сдержала. Но если это "немного"!.. Впрочем, полегчало почти сразу. А парень извлек откуда-то странный тянущийся бинт и закрутил на ноге. Намотал портянку, натянул сапог.

— И что теперь делать? Ходок из тебя, как из конфеты пуля. Может, проще сразу Снежку скормить? А, Маугли?

— Не зови меня так!

Ирка сама не могла бы объяснить, что её бесит в этом непонятном "Маугли". Радоваться надо: парень говорит на её родном языке, знает слова "пуля", "конфета" и "портянки" и даже о ней заботится. Да пусть хоть куском мяса зовет, лишь бы не жарил! Шутит, правда, как-то мрачно. По-людоедски шутит. Но как раз это не трогало. А вот это его "Маугли"!

— Значит так, подруга, — Олег заговорил серьезно. — Туп оказался слишком туп, чтобы прихватить сюда твоё барахло. Потому едем за шмотками, потом везем тебя домой. Сможешь найти место, где попалась?

Ирка замотала головой: возможности наблюдать за дорогой у неё не было.

— Ладно, — не расстроился Олег, — стойбище Тупа у меня на карте помечено. Оттуда дорогу найдешь?

Девушка кивнула.

— Вот и отлично. Лезь на Снежка, и в путь!

— На него? — Ирка в ужасе уставилась на довольно лыбящегося саблезуба.

— Ну не на меня же! — хмыкнул Олег. — Да не бойся ты, Снежок без приказа не кусается! И куда удобнее волокуши, честное слово! Ну же!

Он подхватил девушку и одним движением закинул на загривок зверю:

— Смелей, Маугли!

— Не зови меня так!!!

Вновь возвращаюсь к этим запискам. На этот раз от скуки.

Да-да, мне скучно. И не только мне. В первые дни, недели и месяцы нашей жизни в каменном веке все крутились, словно ошпаренные. Строили, обустраивали, разбирали, перестраивали, добывали еду, растили котят, разведывали местность, чему-то учились, с чем-то экспериментировали… Потом налаживали контакт с аборигенами, изучали окрестности, пытались сделать степь если не родной, то близкой и понятной. Картографировали.

А сейчас окончательно стало нечего делать. У нас всё есть! Охота, ковка, ремонт, выделка шкур, шитьё, заготовка продуктов и прочая текучка занимают удивительно мало времени. Чуть больше года все прыгали вокруг беременных жен и свежерожденных малышей. Но мы благополучно разродились и восстановились, а к малышам привыкли. Заниматься ими оказалось куда проще, чем выхаживать котят. И намного менее интересно.

Наверное, я плохая мать, но первые полгода роста человечков — скука смертная. Ест, гадит и орет. Хотя на каждое шевеление Шоколадкиного Ваньки бросались толпой. Ах, пошевелил ножкой! Ах, пошевелил ручкой! Ах, пописал! Ах, покакал! Ах, заплакал!.. Имя выбирали коллективом, не участвовали только трехлетний Хома да благополучно разрешившаяся от бремени, а потому счастливая мама. Естественно, ничего лучше простейшего варианта не придумали. А Шоколадка страшно удивилась, узнав, что ребенка у неё не отберут для обмена в другом племени, и воспитывать его придется самой.

Оторва по этому поводу возбудилась ещё сильнее Шоко и занялась подбором имени для будущего отпрыска, что оказалось нетривиальной задачей: против имен Чума и Коля категорически возражал папа, а других будущая мама не то чтобы не знала, но не считала достойными. В итоге двухмесячных споров сошлись на Антоне. И тут родились девочки. Две! Пока озадаченная Оторва выходила из шока, Чума обеих окрестил Антонинами. Но одну Тоней, а другую Тосей. С ними возились куда меньше, а рождение Тарасика и вовсе оставило широкие народные массы почти равнодушными. Если бы не щенячье ликование Бульбы, я могла и обидеться!

Сейчас эта гвардия регулярно всех веселит, особенно когда Хома начинает учить мелких ходить. Вообще-то им рано, но добровольный нянь этого не понимает и упорно ставит малышей на две ноги. Причем старается поставить всех одновременно. Поставит Ваньку и бежит к Тосе. Поднимет её — Ванька уже на четырех. Вернул мальчишку в вертикальное положение — Тося упала. А Тоня спряталась за Тарасика. Наследника славного рода Картошиных Хома, несмотря на неандертальскую силу, поднимает с трудом. Тарасик родился не очень большим, но с первых дней начал наверстывать упущенное. Уже перерос Ваньку, и стремительно догоняет Хому. А девчушки совсем мелкие.

Чума с Эйнштейном разобрались-таки, как делать цемент, и на радостях парни прошлым летом решили отдублировали ледяные стены кирпичными. По всем правилам, двухметровой толщины, с обустройством бетонных фундаментов, гидроизоляцией и прочими мужскими заморочками. Колька вообще хотел забрать лед в каменный мешок, но получил от Витали жесткое: "Порвет!". И другую заварзинскую инициативу: армировать бетон трубами от отопления, зарубили на корню. Тарас с Дудкой насмерть встали на защиту невосполнимого запаса железа. Но за стену проголосовали: мол, зимой лед и кирпич сольем в единый монолит, танковую атаку выдержит! Всю малину обгадил Эйнштейн. Сосчитал, что всеми наличными силами, включая Хому и Шоколадку, минимум три месяца будем делать кирпичи и, если с использованием грузовых саблезубов, столько же их таскать. При этом придется испортить все коврики, да и рюкзаки с хурджинами вряд ли переживут эту эпопею. Хурджины можно и новые нашить, а рюкзаки и коврики жалко. К тому же непонятно, кто наш вероятный противник, и где он возьмет танки.

В общем, стену не построили, а этим летом делать и вовсе нечего. Ледяные стены стоят. Третий дом нам не нужен. Вторая кузня и четвертая баня — тоже. Местность картографирована на двести километров во все стороны, если не больше. Охотники переквалифицировались в разведчиков и гоняют по степи на котятах, собирают слухи и зубы для ожерелий. Олег вообще неделями пропадает. Вырос, раздался в плечах, переоделся во всё местное и совершенно отморозился. Охамел настолько, что вышел на дикого гомотерия с одной нагибатой! Ещё и приказал Снежку не вмешиваться, боялся, что зверька поранят! А самого?! Слава богу, всё обошлось, но взбучку от Батяни получил знатную! И правильно! Вот за медведя его не ругали, там всё по делу!

У остальных тоже прибавилось клыков на шее, но там трофеи попроще. Самые крутые — от волчьей стаи, которую этой зимой расстреляли, сидя на деревьях. В той потехе все отметились, стая собралась огромная и реально мешала жить.

Второе поколение котят не требовало ни блевотины, ни скобленки: прекрасно питалось материнским молоком. Моя работа свелась к вычесыванию, ласке и придумыванию имен. Ненапряжно. Но тут есть проблемка. Через пару лет у нас окотятся уже семь кошечек. Если каждая принесет по три котенка, как в первый раз, станем счастливыми владельцами тридцати пяти саблезубов. Дальше даже считать не хочется, этих-то как прокормить? Они же всю степь сожрут! Впрочем, ладно, будет день — будет и пища. Придумаем что-нибудь.