— А деньги на дорогу?.. — Васька тут же спохватился, но дурацкая фраза уже вылетела.

— Не, Васёк, ты, в натуре, жох! — Мохнатый почему-то не разозлился. — Тебе поллимона списывают, а ты тридцатку на билеты жмешь! Давай, впахивай, второго шанса не будет!

В понедельник Парамонов заявился в отделение ни свет, ни заря, хмурый, как осенняя туча, и злой, словно тысяча саблезубых тигров. Семенова ещё не было. Игорь вскипятил воду, заварил сразу два пакетика чая и устроился в кресле лейтенанта с кружкой в одной руке и сигаретой в другой. Мысли уже не метались от роковых красавиц к йети и саблезубым тиграм, а ушли в отпуск: решение выработано, одобрено и утверждено мозгом, так чего суетиться?

— Ну? Фигли развалился, как Спотыкач посреди дороги? — с порога озадачился Семенов. — Ты же, вроде, на моё место не метишь!

— Не мечу, — кивнул Игорь.

— А придется, — ухмыльнулся лейтенант. — Мне через год на пенсию, а замены не будет: хрен кто сюда пойдет.

— Другого пенсионера пришлют, — отмахнулся Парамонов. — У меня образования нет на офицерскую должность.

— Выучишься. Или до пенсии будешь сидеть исполняющим обязанности!

Пикировка, как и тема, давно стала традицией. Оба прекрасно понимали, что на пенсию по выслуге Семенов не пойдет, уж больно она грошовая. Будет сидеть, пока рак на горе не свистнет. То есть до достижения пенсионного возраста. Игорь против этого категорически не возражал: во-первых, повлиять всё равно ни на что не мог, а во-вторых, с лейтенантом они давно сработались, а как выйдет с новым начальством — Макаровна надвое сказала.

Но сегодня обычная переброска словами не доставляла удовольствия. Семенов это тоже почувствовал:

— Нарыл что-нибудь?

— Нарыл, — Игорь затушил сигарету и освободил кресло. — Только если расскажу, ты меня в психушку отправишь.

— Не дождешься! У меня не так много сотрудников, чтобы бросаться ценными кадрами, — лейтенант с комфортом расположился на своем законном месте и вытащил пачку "Беломора". В свете закона о борьбе с курением сотрудники дымили только в специально отведенном месте: кабинете начальника отделения. — А что некоторые с головой не дружат, так это дело обычное. Я и сам такой, иначе сбежал бы из этой дыры давным-давно!

— Знаешь, Стас, давай я на кордон смотаюсь, — сержант перебрался на стул для посетителей. — Если моя бредовая версия подтвердится, добуду какие-то доказательства. В противном случае после праздников сам к докторам поеду, бестолковку в порядок приводить.

— А как приведешь — к нам вернешься! — засмеялся Семенов. — Можешь не ездить. Ничего нового не узнаешь. Это я про диспансер, конечно. На кордон смотайся, раз уж хочется, проветри мозги. Только я джип в сервис загнал, зажигание барахлит. Я же не знал…

"Джипом" называлась самая крутая отделенная тачка: четыреста шестьдесят девятый УАЗ семидесятых годов выпуска. Возраст отразился на ветеране ульяновского завода не лучшим образом: в нем постоянно что-то скрипело, стучало, пищало или визжало, но старик упрямо отказывался разваливаться окончательно, хотя большую часть времени проводил в "сервисе", то есть сарае деда Панаса, относившемуся к несчастному "козлику", как к родному внуку. А как иначе: внук и "козел" одногодки, обоих дед с младенчества поднимал. Только они двое и знали, что дед звался не Панасом, а Сергеем Сергеевичем, а вот откуда взялась эта кличка, заменившая настоящее имя даже в официальных документах, не ведали даже они.

— На снегоходе скатаюсь, — махнул рукой Игорь. — Быстрее будет. Да и надежнее, он у меня новенький.

— Ну, на снегоходе, так на снегоходе, — кивнул лейтенант. — Вали с богом. Не пропадай только. Это Сиплого с Пеньком можно не искать. А тебя придется.

Получив начальственное напутствие, Игорь заскочил домой, дополнил форменное одеяние ГАИ-шными крагами последнего (чтобы на меховые рукавицы налезали) размера, и скрылся в ночи, оставив за собой быстро заметаемую снегом колею.

Вернулся вечером, когда лейтенант уже собирался отправиться домой. Ввалился в кабинет, стянул краги и шапку, и прямо в тулупе плюхнулся на стул для посетителей.

— Зря кресло убрали, — буркнул недовольно. — Сейчас бы самое оно нормально посидеть!

— Какие проблемы? — лейтенант потянулся к селектору. Навороченное устройство, выделенное "в порядке планового обеспечения" позволяло проводить совещания человек на сто (или на сорок, какая разница, если всем до фонаря), но использовалось только для связи начальника с дежурной частью. — Паш, притарабань Игорьку кресло. Нет, сегодня он попу от стула не оторвет! Ты повыделывайся, повыделывайся, прикажу диван из коридора притащить! — Семенов повернулся к Игорю. — Сразу рассказывать будешь или сначала чайку попьешь?

— Одно другому не мешает. Но лучше чайку. А ты пока фотки посмотри, — Парамонов протянул айфон. Шикарная модель, всего на три поколения устарела. — Может, не сразу санитаров вызовешь.

Пока главное в Кельпе полицейское начальство изучало предложенные изображения, Игорь успел три раза попить чаю, устроиться в принесенном бурчащим Пашей, он же рядовой Стукалов, кресле, выкурить две сигареты и снять, все-таки, тулуп. Наконец, Семенов оторвался от айфона, прикурил от бычка четвертую подряд беломорину и поднял глаза на подчиненного:

— Это точно не фотошоп?

— Думаешь, я свихнулся настолько, что буду посреди леса картинки рисовать? Там, между прочим, холодно. И темно!

— Ну мало ли… — протянул лейтенант.

— Вот тебе ещё вещдок, — Игорь положил на стол старенькую "Нокию"

— Мобила Пельменя, отжатая йети?

— Какой он, к черту йети! Обычный неандерталец! Урром зовут. И ничего он не отжимал. Решил, что добрый человек знает, что Урру нужен телефон, и дарит свой.

— Это Пельмень — добрый человек? — лейтенант уже преодолел оторопь, вызванную снимками.

— Ага! — хмыкнул сержант. — Юрик до сих пор не понимает, почему хорошие люди так быстро сбежали. Он их хотел вяленой мамонтятиной угостить… А Варю Самойлову спас Снежок. Там на фото он со всех ракурсов снят. Нашел в лесу и принес к нам.

— Давай по порядку. Только Таньке звякну, что задерживаюсь.

— Звони! Это надолго.

Опасения Игоря не оправдались. Рассказ занял чуть больше получаса и по полпачки курева у каждого.

— И понятия не имею, что теперь со всем этим делать, — закончил сержант.

— Что делать, что делать… — Семенов задумчиво барабанил пальцами по столешнице. — А ничего не делать! Вернуть Пельменю телефон и сказать, чтобы больше не терял. Посоветовать с самогоном завязывать… А с Самойловыми… тут подумать надо. Запротоколировать, что ли… Или ни к чему…

— Они числа пятого-шестого открываться будут. С большим шумом. Если мы сейчас промолчим — получим по шапке, потому как проморгали. А если отправить рапорт — завтра санитаров за обоими пришлют.

— Пришлют… — кивнул лейтенант. — Обязательно пришлют… Кто пришлет? — вскинулся он. — Короче так, пиши рапорт. Про Пельменя ни слова, остальное как есть. Особенно упирай на спасение ребенка. Отправим первого числа! Всё начальство на праздники разъедется, на дежурстве останется майор Зарубкин, который не то что жопу от кресла оторвать, кнопку на телефоне нажать ленится. И вся его смена такая же. Нам посоветуют пойти проспаться, и этим всё закончится. А когда поднимется шум — мы докладывали! И сделали, что могли. План вы с неандертальцами неплохой придумали, по нему и будем действовать. А уж кто там наверху что прохлопал — не нашего ума дело! — Семенов ухмыльнулся. — В конце концов, дальше Кельпы не сошлют!

— У нее такая жопа, ох, у неё такая жопа, у неё такая жопа…[1] — по-русски высвистел айфон сиплым голосом.

Джуди Фокс открыла глаза, подняла руку, потрясла кистью, стряхивая пену, и выудив аппарат из щели между большим флаконом шампуня и тюбиком геля для волос, мазнула пальцем по экрану: