Я оделась, оставила сумку с вещами в гостиной, с замирающим сердцем подошла к двери комнаты Коула, но сразу постучать не решилась. Наконец я осторожно поскреблась в дверь.

— Коул? — позвала я.

Если он не ответит, я развернусь и пойду к себе. Ведь я и так была на взводе. И какого черта я себе думала?!

— Да, — отозвался он. — Входи.

Я судорожно сглотнула и вошла в комнату.

— Ты не спишь? — Более дурацкого вопроса трудно было придумать, поскольку он сразу же мне ответил.

— Что случилось? — приподнявшись на локте, спросил он.

В темноте я едва различала его смутный силуэт, но ближе подойти не решалась.

— Никак не заснуть, — одернув футболку, не слишком убедительно проблеяла я. — И я, э-э-э… — Заранее заготовленная фраза: «Мне надо уехать» — так и не сорвалась с моих губ.

Наверное, секунду он молча смотрел на меня, а потом неожиданно предложил:

— Эмма, иди сюда. Ложись рядом. — (У меня глаза полезли на лоб.) — Ты можешь лечь поверх покрывала. Мы немного поболтаем, а там ты, глядишь, и уснешь.

— Ладно, — прохрипела я, осторожно продвигаясь в сторону кровати, от которой пахло так же, как и от Коула, чем-то свежим и терпким.

Коул немного подвинулся, чтобы дать мне место. Заглушив протестующий голос разума, я разгладила покрывало и легла сверху.

Коул был накрыт по пояс простыней, и когда он повернулся на бок, лицом ко мне, я увидела его широкую мускулистую грудь. Поэтому я предпочла лежать на спине, уставившись в потолок, чтобы не утратить способности хоть как-то поддержать разговор. Мне казалось, что если я загляну ему в глаза, то наверняка пропаду.

После непродолжительного молчания Коул прошептал:

— Если хочешь, можно просто помолчать.

Я понимала: он ждет, когда я наконец заговорю. Ведь я по собственной инициативе постучалась к нему в дверь.

— Прости, — прошептала я. — Мне жутко неудобно.

— Неудобно?!

— Коул, я боюсь тебе понравиться, — прошептала я.

Он не ответил, и я вдруг почувствовала себя страшно уязвимой. Наверняка он ждет от меня хоть каких-то объяснений. Глаза Коула как-то странно блестели, и я поспешила отвернуться.

— Я… Мне страшно, — выдохнула я и сразу же стиснула зубы, испугавшись своей откровенности.

— Ты боишься, что я могу тебя обидеть? — Его голос звучал успокаивающе и очень проникновенно.

— Нет, что я могу обидеть тебя, — призналась я. — У меня в голове полная каша. Я так запуталась… Я не могу… не могу встречаться с тобой. Не могу впустить тебя в свое сердце. Не могу сблизиться. И…

— Эмма, — перебил меня Коул. — Все в порядке.

Я должна была видеть его глаза. Дрожа, как в лихорадке, я повернулась к нему лицом.

— Ты не понимаешь! — в отчаянии продолжила я. — Мне не следует здесь находиться. Я собрала всю свою волю в кулак, чтобы не закрыть за собой дверь с той стороны. Ведь с тех пор, как мы встретились, я думала только о том, что должна оставить тебя в покое. Потому что это именно то, что мне следует сделать. — У меня вдруг сдавило грудь. — Я ужасный человек.

— А вот в этом я сильно сомневаюсь, — ответил он. — Но если хочешь уйти, уходи. Эмма, я тебя ни о чем не прошу. Мне нравится все как есть. Никаких обещаний, никаких ожиданий. Поэтому, если можешь… останься со мной хотя бы на эту неделю. Я был бы очень рад.

Мне ужасно хотелось прикоснуться к Коулу. Взъерошить волосы, погладить упрямо выдвинутый подбородок. Уткнуться ему в шею, чтобы опьянеть от его запаха. Разрешить сомкнуть вокруг меня кольцо своих рук, чтобы я снова могла почувствовать себя живой. Но я осталась лежать неподвижно, не в силах отвести от него взгляда.

— Эмма, ну что? Остаешься? — прошептал он, ласково погладив меня по щеке.

Я закрыла глаза, меня всю трясло.

— Остаюсь, — едва слышно ответила я, пытаясь впитать в себя энергию возникшего между нами поля.

Я понимала, что пора открыть глаза. Солнечный свет бил прямо в лицо. Но под одеялом, рядом с Коулом, было так тепло и уютно. Прищурившись, я покосилась на Коула. Но он молчал. Просто лежал и смотрел на меня с едва заметной улыбкой.

Высокие скулы Коула розовели в просачивавшихся сквозь стеклянную дверь лучах солнца, от кожи исходило слабое сияние. Я с трудом удержалась, чтобы не погладить его по лицу.

Я лежала под синим одеялом, которое Коул, наверное, принес с дивана. Сам Коул был по-прежнему укрыт до пояса простыней. Я видела только его голую грудь.

— Можно кое о чем тебя спросить? — Его пахнущее мятой дыхание щекотало мне ноздри. Я покачала головой, сжав губы. — Наверное, хочешь сперва почистить зубы, да? — спросил он и добавил: — Ванная рядом.

Я собралась было достать зубную щетку из сумки в гостиной, но после секундного колебания решила остаться в спальне. Почистив зубы пальцем, я вернулась в кровать и залезла под одеяло. Коул терпеливо ждал.

— Ну, давай начинай, — положив голову на подушку, предложила я.

— Зачем ты сегодня ночью пришла ко мне?

Я помедлила с ответом. Ведь с тех пор, казалось, прошла целая вечность.

— У меня есть татуировка. — Что было истинной правдой.

— И ты не могла подождать с этим до утра?

— Нет.

Он пристально посмотрел мне в глаза, словно желая проникнуть в мои мысли, и наконец кивнул:

— А можно взглянуть?

Я задрала футболку и показала ему сделанную на бедре наколку.

Коул задумчиво провел пальцем по татуировке: полумесяцу и мужскому профилю. От его прикосновения у меня мурашки побежали по коже, дыхание участилось.

— Что это значит?

— Это напоминание о том времени, о котором я не должна забывать, — честно ответила я.

— Похоже, было здорово больно. — Он не отрывал глаз от надписи по полю рисунка.

— Недостаточно, — едва слышно прошептала я.

— Ты говоришь загадками. — Он положил руку мне на бедро. — А не хочешь сегодня заняться чем-нибудь вполне предсказуемым?

Тепло его руки согревало мою кожу. У меня внутри все дрожало. Да чем угодно! Хотя я уже знала ответ на его вопрос.

— Да. Собираюсь заняться с тобой серфингом.

Он рассмеялся, сел на кровати, убрал руку с моей талии — и возникший между нами электрический заряд мгновенно исчез, а у меня в душе снова стало темно и пусто.

Тот день я провела в основном на берегу. Перед тем как разрешить мне спустить доску на воду, Коул ознакомил меня с тонкостями серфинга. И когда мы наконец оказались в океане, он в основном объяснял, как лежать и сидеть на доске, а также как поймать волну. Более того, он даже не разрешил мне хотя бы попытаться встать на доску. И вот это нечто «вполне предсказуемое» настолько заинтриговало меня, что на следующий день я согласилась все повторить.

Вечером позвонила Пейтон, чтобы уточнить, когда за мной можно заехать. Уединившись в гостевой ванной, я сообщила ей, что она может провести эту неделю с Томом. Типа, сделала ей громадное одолжение. А на ее вопрос, как мы поладили с Коулом, дала весьма расплывчатый ответ. Да, наверное, слишком импульсивное решение. Но я была еще не готова отсюда уезжать. По крайней мере, не сейчас.

Каждое утро Коул несколько часов учил меня кататься на доске на спокойной воде, а затем я уговаривала его попробовать оседлать волну, уже без меня. Очень скоро я научилась держать равновесие… Хотя если честно, то совсем недолго.

Днем мы обычно собирали пазл или читали, потом я отправлялась на пробежку. Каждую ночь я ложилась рядом с ним поверх покрывала. И перед тем как смежить веки, Коул накрывал мою татуировку рукой, словно хотел собрать наколотые слова в ладонь. Но иногда он обводил пальцем контуры татуировки, посылая мне электрический заряд такой силы, что начинало искрить.

Когда Коул засыпал, я пробиралась в гостевую комнату. После той первой ночи я никогда не позволяла себе просыпаться рядом с ним. Так я боролась с чувством вины. Хотя, если честно, у меня это не слишком хорошо получалось. Нет, пора было срочно уезжать.