— Мы с ней никогда официально не встречались.

— Эван, я и правда не хочу знать, — глухо прошептала она.

Я не хотела говорить о ней. Не сейчас. Да и вообще никогда. Я хотела забыть обо всем, что случилось после моего отъезда из Уэслина. Хотела начать все снова, а там будь что будет. Но я знала, что это невозможно. Знала, что рано или поздно встречусь со своими демонами лицом к лицу — нельзя же бежать до бесконечности.

Я лежала на кушетке перед плазменным экраном над камином и пыталась делать вид, что смотрю фильм.

Устав притворяться, я осторожно покосилась на спавшего на соседнем диване Эвана. Что ж, я изо всех сил старалась не падать духом. Мне вовсе не хотелось снова стать той потерявшейся в большом мире девочкой, которая барахталась в воде и ждала, когда прибой отнесет ее в открытое море. Нет, я должна была двигаться дальше, чтобы измениться в лучшую сторону. Но я не знала как.

Эван беспокойно заворочался, и я поспешно отвернулась.

— Эй, — сказал он охрипшим со сна голосом. — Все еще бодрствуешь?

— Да, — ответила я. — А вот ты заснул.

— Угу, — подтвердил он. — Похоже, тебя больше не тянет в сон от фильмов, да?

— Тянет, — улыбнулась я. — Правда, я и фильм-то не слишком внимательно смотрела.

— А в чем дело?

Я повернулась, чтобы видеть его глаза, и он внезапно выключил телевизор.

— Это были самые тяжелые две с половиной недели… в моей жизни. Что уже о многом говорит, если вспомнить мою жизнь.

— Наверное, я очень подавлена… и испугана, — продолжила Эмма.

— Испугана?

Эмма потупилась и принялась нервно теребить руки. Мне очень хотелось подвинуться и предложить ей сесть рядом. На своей кушетке она была слишком далеко от меня. Но мысленно Эмма, казалось, была еще дальше, и я очень хотел узнать, как вернуть ее обратно.

— На моей кровати лежит письмо, — сказала она дрожащим голосом. — Я стопроцентно уверена, что письмо от бабушки, но мне страшно его открыть.

Она опустила веки, чтобы скрыть внезапно нахлынувшие эмоции, и я слегка изменил положение, чтобы оказаться прямо напротив нее. Когда она открыла глаза, в них блеснула нечаянная слеза. Я с трудом подавил желание взять ее за руку.

— От твоей бабушки? — А я и не знал, что у нее, кроме Джорджа и ребятишек, есть родственники.

— Это мать моего папы, — едва слышно произнесла Эмма. — Она отреклась от него после моего рождения, так как они с Рейчел никогда не были женаты. — (Я постарался сохранять невозмутимый вид, хотя впервые слышал об этом.) — Эван, я не могу прочесть письмо, ведь она наверняка обвиняет меня в том, что я испортила жизнь ее сыновьям. И я не могу больше слышать от очередного члена семьи, что лучше бы мне не появляться на свет или что я недостойна любви. Просто не могу…

Я сделал глубокий вдох, чтобы вернуть себе хотя бы внешнюю невозмутимость. Эмму долгие годы терзали тяжелые комплексы, укорененные в ней женщиной, которую я глубоко презирал. Так вот они, ее страшные тайны, и она наконец открыла их мне. Что ж, я не имел права позволить кому бы то ни было ее обидеть.

— Я прочту за тебя это письмо, — сказал я. — Если оно не слишком приятное, можешь его даже не открывать. Но если я решу, что все нормально, придется тебе его прочесть.

— Идет, — облегченно вздохнула она.

Я поднялся с дивана, а она продолжала сидеть, ломая пальцы. Когда я направился в хозяйскую спальню, она молча последовала за мной.

У меня тряслись руки, и я не знала, как унять дрожь. Я собиралась предоставить ему возможность прочесть послание от бабушки в одиночестве, но не смогла. Нет, я непременно должна видеть его реакцию, когда он будет читать письмо, даже если он скажет, что не стоит его открывать.

Эван включил свет, и я залезла на кровать. Он пристроился на самом краешке, с письмом в руках, и поднял на меня глаза. Закусив губу, я кивнула, что можно начинать.

Он сковырнул печать, открыл конверт и достал исписанный от руки и сложенный пополам лист толстой бумаги. Глаза Эвана заскользили по ровным строчкам, и мой пульс сразу участился.

— Это не то, что ты думаешь, — наконец сказал он. — Хотя письмо произведет на тебя сильное впечатление. Ну как, прочитать вслух или справишься сама?

После секундного колебания я ответила:

— Нет, я сама. Только, пожалуйста, не уходи. Хорошо?

Итак, я собралась с духом и развернула письмо.

Дорогая Эмили!

Надеюсь, мое письмо найдет тебя в добром здравии. Прошу прощения, что наше первое знакомство оказалось таким обезличенным. Но с учетом сложившихся обстоятельств, полагаю, это даже к лучшему. Меня зовут Лора Томас. Я твоя бабушка со стороны отца.

После того, что произошло в Уэслине, Джордж решил, что для них с детьми будет лучше переехать ко мне во Флориду. И это меня несказанно обрадовало, поскольку я практически не видела внуков. Конечно, поменять место-жительство их заставили крайне прискорбные обстоятельства, однако я постаралась сделать все, чтобы они чувствовали себя здесь как дома.

И не было дня, чтобы дети о тебе не вспоминали. Они интересовались, как ты живешь и когда они смогут увидеть тебя снова. Как ты сама, вероятно, понимаешь, тема эта крайне деликатная, и мы ничего не можем сказать с полной определенностью. Джордж всячески избегает любых разговоров о тебе, а поскольку я, к сожалению, с тобой не знакома, то, естественно, не могу удовлетворить любопытство детей.

Джек со временем перестал задавать вопросы. Однако Лейла продолжает упорствовать. Она посвящает тебе рисунки, а в школе даже начала сочинять о тебе разные истории. Дети находятся под присмотром замечательного психотерапевта, который помогает им приспособиться к жизни без матери. Так вот, этот самый психотерапевт начинает выражать определенную озабоченность.

Я поинтересовалась у доктора, пойдет ли на пользу детям восстановление отношений с тобой, и получила утвердительный ответ. Джордж не знает о моем письме, поскольку вряд ли одобрил бы мою затею. Но Лейла для меня свет в окошке, так же как и ты, Эмили, для нее.

Итак, я спрашиваю твоего любезного согласия восстановить связь с твоими двоюродными родственниками. Мы можем переписываться — или в письменном виде, или по электронной почте. Затем, вероятно, можно будет начать общаться по телефону, а со временем, если ты захочешь, — и повидаться.

Однако я не обижусь, если ты отнесешься к моей просьбе с определенной долей настороженности. Я посылаю это письмо в первую очередь ради Лейлы. Мы с нетерпением ждем твоего ответа. Адрес электронной почты ты найдешь внизу.

Искренне твоя

Лора Томас.

Я трясущимися руками бросила письмо на прикроватный столик. Затем положила голову на подушку, дав возможность сухим словам моей бабушки проникнуть прямо в душу. Она связалась со мной не из стремления познакомиться лично, не из сожаления о том, что моя жизнь прошла без нее. И когда острота осознания прошла, истинный смысл письма буквально разорвал мое сердце на части.

Эмма явно пыталась скрыть нахлынувшие чувства, но я видел, что у нее дрожат губы.

— Ничего страшного, — успокаивал я Эмму. — Просто дай выход своим эмоциям.

Она прислонилась к моему плечу, и я притянул ее к себе. Мне казалось, что Эмма сейчас захлебнется в рыданиях, но она сдержалась, однако лицо ее было мокрым от слез.

— Я скучаю по ним, — глухо сказала она. — Я ужасно по ним скучаю. И всегда желала им только счастья.

— Понимаю. Они тоже по тебе скучают. И любят тебя так же сильно, как и ты их.

Она еще долго изливала свою тоску по детям, а придя в себя, отодвинулась от меня и вытерла красное лицо.

— Хватит, больше не желаю плакать, — заявила она. — А то мне уже начинает казаться, будто я только и делаю, что реву да копаюсь в своей душе.