– Ее телефон остался у меня. Прости. Эмма забыла его, а я не успел отдать его. Вот потому-то тебе с ней и не связаться. Она ведь с Коулом, да? Можешь позвонить ему и поговорить с Эммой.

– Я пыталась, – ответила она. – Он не отвечает.

– Хочешь, я попрошу Нейта проверить, как она там? Она может перезвонить тебе с его телефона, – предложил я.

– Отлично. Уверена, что она в порядке. Просто я обещала ей позвонить, а с тех пор, как вчера уехала, от нее ни слуху ни духу.

– Я завтра возвращаюсь. И по пути заскочу к Эмме, – сообщил я. – Сара, еще раз прими мои соболезнования.

– Спасибо, Эван, – ответила она.

– Позже поговорим.

Я уже собрался было отключиться, но Сара неожиданно меня остановила:

– Эй, Эван!

– Слушаю тебя.

– Понимаю, что, наверное, лезу не в свое дело, но скажи: у вас с Эммой все хорошо? Я имею в виду… что все, конечно, не слишком хорошо, но ты ведь не перестанешь с ней разговаривать или типа того?

– Нет, конечно. – Меня несколько озадачил ее вопрос. – Э-э… А с чего ты это взяла?

– Ладно, проехали.

– Погоди-ка, она тебе что-то такое говорила, да? Неужели она думает, что я на нее обиделся?

– Не совсем так, – слегка замявшись, ответила Сара. – Просто у меня такое смутное чувство… Наверное, я, как обычно, слишком ее опекаю. Я возвращаюсь в четверг. Тогда и увидимся. – Сара отключилась, лишив возможности задать очередной вопрос.

Я понимал, что совершил ошибку, не заехав перед отъездом к Эмме и не сказав ей ни слова после ночи откровений. И Сарин обеспокоенный тон меня не на шутку встревожил. С Эммой что-то было не так. И я это знал.

Прежде чем вернуться к столу, я позвонил Нейту и попросил его проведать Эмму. Он явно не понял, в чем дело, но обещал заскочить к ней.

– Все хорошо? – обеспокоенно спросила мама, когда я сел за стол, вновь и вновь прокручивая в голове, что я сделал не так во время ночного разговора с Эммой.

– Прости. Звонила Сара. У нее умер дедушка, и она сейчас вместе с семьей в Нью-Хэмпшире.

– Ты серьезно? – вмешался в разговор Джаред. – Гас умер? Блин, мне нравился этот старикан. – Он перевел взгляд на маму и неожиданно выпалил: – Сейчас вернусь.

Я увидел, как он поспешно достает из кармана мобильник.

– А почему она звонила именно тебе? – Мама видела меня насквозь и всегда замечала малейшие изменения моего настроения.

– У меня случайно остался телефон Эммы, поэтому Саре не удалось с ней связаться, а она хотела узнать, когда я в последний раз разговаривал с Эммой. Сара не знала, что я уезжаю. Никто не знал, кроме парней, – объяснил я и, дабы предупредить дальнейшие вопросы, перевел разговор на другую тему: – И о чем говорилось в письме?

Мамины голубые глаза едва заметно сузились.

– Какое именно письмо ты имеешь в виду?

– Письмо, которое отдала тебе перед отъездом Эмма. Я нашел пустой конверт. Ведь именно письмо заставило тебя круто изменить мою жизнь. Так что было в том письме?

Мама ненадолго задумалась.

– Письмо чисто конфиденциальное. И я не имею права разглашать его содержание. Прости.

Моя мама придерживалась определенных жизненных принципов, что меня всегда в ней восхищало, хотя иногда и здорово раздражало.

– Понимаю, – вздохнул я.

Тем временем к нам присоединился Джаред.

– Итак, когда ты нас покидаешь? – поинтересовалась мама.

– Через час, – ответил Джаред, вид у него был крайне озабоченный.

– Пожалуйста, передай наши соболезнования Саре и ее родителям, – попросила мама, сделав глоток вина.

Джаред кивнул, он упорно прятал от меня глаза.

– Ладно, поскольку у нас осталось не так много времени, позвольте объяснить причину, почему я вас здесь собрала, – произнесла мама. – Я решила продать дом в Уэслине.

Джаред не отреагировал. Он и не должен был, поскольку не так часто бывал в Уэслине. Заявление было адресовано лично мне. Джаред просто послужил буфером, когда я сказал:

– Ты не можешь!

Мама сохраняла полное самообладание.

– Я покупаю жилье в городе, а этот дом слишком велик для нас, если учесть, что вы там не живете, – терпеливо объяснила она. – Прости, Эван.

– Нет. – Я упрямо покачал головой и даже слегка повысил голос. – Это единственное место, которое стало моим настоящим домом. Ты не можешь его продать.

– Эван… – одернул меня Джаред. Ему явно не понравился мой тон. Словом, Джаред прекрасно играл свою роль.

Пока я собирался с духом, мама спокойно сидела и молча наблюдала за мной, что ей всегда прекрасно удавалось. На моей памяти мы переезжали множество раз. И я никогда не привязывался ни к домам, ни к друзьям, за исключением Нейта и компании.

Родители предложили нам с братом учиться в закрытом пансионе, на что Джаред с удовольствием согласился, поскольку не желал расставаться с одноклассниками. В отличие от него, я любил путешествовать, и вообще мне не нравилось оставлять маму одну. Но все переменилось, когда мы приехали в Уэслин.

Я не хотел терять воспоминания, связанные с этим домом. Мне даже страшно было представить, что я больше никогда не увижу старый дуб или не прогуляюсь по лугу вдоль ручья. Я знал, что Эмма уже не со мной, и не был уверен, что смогу переломить обстоятельства. Однако я все еще не мог позволить ей уйти, что, как я не сомневался, непременно случится, если дом продадут. Ведь тогда порвется последнее связующее звено между прошлым и настоящим.

Нет, должен же быть какой-то выход!

– А что, если я куплю дом? Ты можешь рассмотреть такую возможность?

– Эван, дорогой, у тебя еще целых четырнадцать лет не будет доступа к фондам, – участливо посмотрев на меня, напомнила мама. – А без папиного разрешения ты не сможешь раньше времени воспользоваться этими деньгами и…

– Знаю, – перебил я маму. Я уже практически слышал папин снисходительный тон. – Но если мы договоримся о выплатах или…

Мама сохраняла ледяное спокойствие. И я понял, что она не поддержит мое предложение. По крайней мере, не сейчас.

Я вернулся в номер, повесил пиджак на спинку стула и ослабил узел галстука. Опустился на кровать и вытянул ноги. Я был морально не готов отказаться от дома в Уэслине… и от Эммы. Она только-только начала открывать мне душу, а я – заново учиться ей доверять. И нависшая надо мной угроза потери дома сделала очевидным тот факт, что я не могу жить без нее. Не могу отпустить ее.

Тем временем ее телефон, заряжавшийся на письменном столе, неожиданно завибрировал. Я встал, чтобы выключить его, и увидел на экране длинный список непринятых звонков и сообщений. В основном от Сары, в чем, правда, не было ничего удивительного. Но вот сообщение, которое сразу приковало мое внимание, содержало только одно слово:

Эмма?

Я понимал, что это меня не касается, что я не имею права совать нос в чужие дела, но я открыл сообщение, а за ним автоматом появилось и предыдущее. Которое оказалось гораздо длиннее. Там не было имени, только телефонный номер, но я отлично знал, кому он принадлежит.

Получил твои имейлы и сообщения. Прости, но прямо сейчас все очень осложнилось. Время нельзя повернуть вспять. А жаль. Я прощаю тебя. Я скучаю по тебе. И сейчас, наверное, отдал бы что угодно, лишь бы услышать твой голос. Завтра я уже не смогу с тобой связаться. Телефон придется отключить. Пожалуйста, скажи, что прощаешь меня. Мне будет легче, если ты ответишь «да». Эмма, ты заслуживаешь быть счастливой. Ты заслуживаешь быть любимой. Надеюсь, ты тоже в это веришь.

Мне захотелось уничтожить текст. Уничтожить его. Но я не мог. Я нажал на кнопку и выключил телефон.